опомнись, цыц, угомонись!
молчи, нетрезвый рот…
что шелест выцветших больниц,
что птиц неровный хоровод,
все здесь одно и то же,
лишь предрассудок для любви,
где двое на одно похожи,
опомнись, оборви
сей мысли грозный ультиматум,
как приговор для двух…
июньской ночи агитатор
поет опять для тех, кто глух,
кто вырван из причины,
забыт, разлеплен и раздет
в убой летят наши мужчины
(у мертвых долга больше нет)
освободившись от оков,
взглянув на грустные остатки
опять рычит мне про любовь
поэт в моей тетрадке.