Как давно это было. Я закрываю глаза и стараюсь представить своих предков, прадеда Сидора Ивановича Лукашенко, деда Фирсова Лукьяна Карповича и моего годовалого отца Фирсова Ивана Лукьяновича.
Белоруссия, шёл 1926 г.
По пыльной разбитой дороге плетётся, пошатываясь, запряженная в телегу худая лошадёнка. В телеге сидит бабка с внуком на руках. Годовалый карапуз, завёрнутый в холщёвые пелёнки, умаявшись, спит на тёплых бабкиных руках. Дед с белой выцветшей бородой, широкий в плечах в последний раз поглядел на свою усадьбу, что находилась в селе Мокрое, Костюхинского района Могилёвской области, и, размазывая слёзы по щекам, зашагал скорым шагом по Белорусской земле. Рядом шла дочка Дуся двадцати-двух лет и зять Лука. Евдокия держала под уздцы кобылу.
– Ну, доходяга, пошевеливайся, – сдерживая слёзы, ворчал Сидор Иванович. – Дуська, поспешай, путь далёкий ¬– хоть бы за год управиться, – бурчал отец на дочь с зятем.
А путь этот лежал почти через всю страну в далёкое Приморье.
Целый год добиралась семья моих предков с другими переселенцами до райских мест с названием – Приморье. Многое пришлось пережить людям в пути: голод, холод и смерть. Хоронили, где придётся.
Ну, слава богу, добрались мои предки до Приморья в целости и сохранности. В 1927 году причалил паром к берегу.
Переселенцев встретил непроходимый лес, болота, небольшая речушка и нужный комариный писк.
Обосновались они в тайге Ольгинского района Приморского края. На хуторе проживало 4 семьи: Галайдо, Бастины, Матвиенко и Косницкие.
Закипела в лесу работа. Мой прадед и дед трудились не покладая рук. К первым заморозкам вырыли и обустроили землянку, построили баню, обзавелись скотом. Бабы рубили сучья деревьев, возделывали огороды, рожали детей. И посыпались, как из рога изобилия, отцовы братья – Миша, Петя, Саша, Коля. Мужики охотились, рыбачили, сеяли рожь, пшеницу. Женщины с детьми собирали и готовили в зиму грибы и ягоды. Богата Приморская земля таёжными дарами.
Диких зверей в ту пору было великое множество. Козы, лоси, дикие кабаны заходили во двор. Выходи да бери голыми руками. Да вот беда, соль была в дефиците. Много мяса и рыбы впрок не наготовишь. Жили хуторяне дружно, делились последним.
В 1931 поступила к хутору вода, смыла постройки, затопила пашни и огороды. Захватив самое необходимое, хуторяне сгребли в кучу детей и ринулись в сопки. Отсидевшись вместе с остатками скарба, пять семей пошли на поклон в посёлок Серафимовку. Там хуторянам помогли обустроиться, поставили всем миром дома, выделили землю. А через пару лет всех трудоспособных загнали в колхоз, забрав с каждого подворья коров и лошадей. Мой шестилетний отец и его братья, попав в деревню, впервые увидели дороги, магазины и добротные дома. Дети, выросшие в тайге, от увиденного немного растерялись. Жались к матери, цепляясь за подол юбки, и, улучив момент, моментально убегали в тайгу.
Отца Ивана, Луку Карповича, пристроили в колхоз пастухом, а его жену Евдокию – телятницей. Молодые обжились, начали привыкать к деревенскому укладу жизни.
Но в 1936 случилась беда в семье моего отца. Отец, Фирсов Лука Карпович, заболел лёгкими и в сорок лет умер, оставив молодую жену с пятью детьми на руках. Самому старшему, моему отцу, было 9 лет.
В воспитании детей молодой вдове помогали её родители, которые жили по соседству. Моя бабушка Евдокия пропадала сутками на работе. Все обязанности по дому выполняли дети. Стирали, готовили, обрабатывали огороды, ухаживали за скотом. Воспитывать и баловать детей особо некому, да и некогда.
Отец, вспоминая, рассказывал, что возле двери дома стояла увесистая сучковатая палка. Когда мать приходила с работы, бабуля кивком головы показывала, кто шкодил и ни дай бог плохо работал. Евдокия, не спрашивая причину непослушания, молча брала палку в руки и била провинившегося. Не раз гуляла дрына по батькиному телу. Не выполнил задание по дому – получи по полной. Но самое страшное – после взбучки не садили за стол вечерить. Отвернувшись к стенке, ребёнок засыпал голодный под урчание своего желудка.
Да и как можно было ослушаться старших. Люди жили по законам совести и Божьим законам. Попробуй при встрече не поклонись пожилому человеку. Дома будет скандал и телесное наказание. Едва научившись ходить и говорить, дети в ту пору были помощниками. С пяти лет мой папка помогал родителям, пас гусей. В первом классе готовил дрова для школы (телега колотых дров в ту пору стоила 38 рублей).
Вдвоём с братом Мишей дети зарабатывали деньги для семьи. Мой отец в свои 13 лет работал в колхозе водовозом и пастухом, пас телят. Ходил Иван в школу, правда, отучился всего полтора года. Трудное было время. Отец Ивана простудился в колхозе и умер. Мать выбивалась из сил с пятью пацанами на руках. Вот и пришлось моему отцу бросить учение и пойти работать в колхоз.
Жила семья не ахти как богато, на всех мальчишек было всего две пары валенок: кто первый захватит обувь, тот и бегает целый день, не снимая огромные батькины валенки.
Со слезами на глазах вспоминал частенько мой отец, как ходил по снегу босиком. Зажиточные дети смеются, закрыв двери школы на крючок, а мой отец, размазывая слёзы по щекам, нарезает круги вокруг школы до прихода учителя.
Пришла весна, мать вышла второй раз замуж и родила шестого мальчишку – Гришу. Счастье было недолгим: грянула война, и молодой муж ушёл на фронт. В конце 1941 г. пришла на него похоронка.
В 1943 Иван тоже пошёл на фронт, но до фронта не доехал, попал под бомбёжку, был ранен, два месяца лечился в госпитале, затем Уссурийским военкоматом был направлен в Северную Корею. С 9 августа 1945 г. принимал участие в войне с Японией. Награждён медалью за победу над Японией и Орденом Отечественной войны II степени. В 1946 г. пошёл на курсы десантников, выучился, прыгнул с самолёта с парашютом 138 раз. В 1949 году вернулся Иван в родную деревню.
В 1950 г. женился на моей матери, Дымшаковой Луизе, и появилась в нашей стране молодая семья – Фирсовых. В 1952 г. народился мой братик Витя, а в 1959 г. родилась я. Жила наша семья в п. Кавалерово. В 25 лет отец пошёл учиться на бурового мастера. Читать и писать он не мог, но желание и тяга к знаниям была. Собрав волю в кулак, ночами осваивал мой отец грамоту, а днём работал буровым мастером. Он помог перебраться братьям в
п. Кавалерово. Коля, Саша и Гриша выучились на шофёров. Миша обосновался в п. Горнореченске, работал в колхозе счетоводом. Братья были дружны между собой.
Великие труженики все прожили достойную жизнь. В живых остался только дядя Коля 1931 г. рождения.
Мой отец прожил длинную жизнь. Когда ему было 4 года, он видел ведения. В лесной избушке на русской печи однажды ребёнок застал старого деда с белой бородой и в белой одежде. Дома никого не было. Ребёнок не испугался, а внимательно выслушал старца, который сидел на печи и щёлкал семечки. Многое из сказанного отец не запомнил, да и не понял. Запомнил лишь то, что он проживёт долгую жизнь. А потом старик также загадочно исчез вместе с шелухой от семечек, как и появился. И действительно мой отец прожил длинную жизнь. Он умер, когда ему был 91 год.
Очень уж отец любил Приморскую тайгу. Любовался ею, кормился и лечился. Копал какие-то корни, сушил травы и всё это употреблял. С детства прикипел Иван душой к тайге и пронёс эту любовь через всю свою жизнь. Научил нас, своих детей, беречь лес, любить и понимать его.
Сколько себя помню, отец всё своё свободное время находился то на рыбалке, то на охоте. А когда я была маленькая, он приносил мне гостинчики из леса от зайчика – небольшие кусочки хлеба, маленькие букетики земляники. Прошли годы, а я до сих пор помню этот сладковатый, с кислинкой вкус сухариков и удивительно сладкую Приморскую землянику.
Последние годы своей жизни отец доживал в моей семье на ст. Варфоломеевка. Весь истерзанный болезнью он с трепетом ждал прихода своих правнуков. На его столике возле кровати лежали сладости для детей.
«Ирка, напиши письмо в Белоруссию, президенту. Может, он нам родня», командовал дед.
Я обещала, но так и не сдержала слово. В 2018 году дед наш умер.
Изредка я навещаю свою родину, смотрю на свой дом (там прошли мои детство и юность). В данный момент там живут чужие мне люди. Висят на окнах другие шторы. Как-то становится грустно, текут слёзы. Я всматриваюсь в лес, когда проезжаю по знакомым мне местам. И мне кажется, что я вот-вот увижу знакомое и родное лицо моего отца. Вглядываясь в густые заросли ивняка, я ищу глазами высокую фигуру с рюкзаком за плечами.
Милая моя Родина, как ты прекрасна!
Я родилась и выросла в этой красоте. Разве это не чудо природы – эта величественная скала? А эти синие реки и голубые сопки! Кавалерово – необыкновенный и замечательный посёлок.
Вот уже сто лет прошло с той поры, как было брошено семя в Приморскую землю моими предками. Нет в живых отца, его братьев – Саши, Миши, Пети, Гриши. Но стоят на месте их усадьбы в селе Серафимовка – колодец, построенный моим прадедом, Лукашенко Сидором Ивановичем, и Фирсовым Лукой – моим дедом.
Глубоко в землю ушли корни деревьев, что садили отцовы братья с моим отцом. Ломаются ветки, опадают листья. А деревья, почернев от старости, стоят, выпуская на свет молодую поросль. Подрастают дедовы правнуки, в которых течёт его кровь. Я гляжу на детей и нахожу общие черты, повадки их прадеда. Я грущу, смотрю на небо и там, за облаками, на нас смотрят мои родители, мой брат, мои дядьки. Я тоскую по той жизни, но впереди у меня и моих близких другая дорога – дорога жизни.