Завтра.
Я слушала пение
Невылупившегося птенца.
Голос удивительный, неподражаемый.
Все птицы мира, порхающие среди ветвей,
Cчастливые в неведении конца,
Не смогут растрогать сердце,
Как этот певец неприкаянный.
Я видела охоту
не родившегося льва.
Этот милый малыш, весьма серьезно,
Прятался в траве, подкарауливая газель,
Которая не родилась. На жизнь не у всех права.
Не проросшая из семян трава
Стесняла дыхание. Пела свирель.
Вчера.
Что я увижу из нерождённого?
Может быть тех детей, что стали
Основою кремов для омоложения стариков и старух,
получающих молодость в обмен на вечность?
Может быть трупы идей, не высказанных вслух
и канувших в бесконечность?
Может быть те дни, что украли
Друг у друга люди забывшие, что такое любовь?
Что я увижу из нерождённого?
Может быть те слова, что поддержали бы
В трудный момент безысходности и одиночества,
Спасая кого-то от суицида или просто слёз.
Может быть невысказанные пророчества
Что вырвали бы сознание из путанных грёз?
Сегодня.
Я вижу бегущих в потоке людей.
За масками прячут они отчаянье.
Всё что хотели имеют, но стало больней,
Стало до боли зубовной печальнее.
В свете неоновых сытых огней
Теряется холод и ясность звездная,
Кончается поиск того, что важней всего.
Я верю, что пресыщенность миром
как мамонты вымрет.
И на местах её погребения,
Питаема душами, жажда иного выйдет –
Великая жажда трансцендентного постижения!
А пока, мир в плену у дней,
Где теряется сила и ясность звёздная,
Где не начался поиск того, что важней… всего.