Наше семейство из коренных будет,
И на Невьянском заводе пошло.
Там до большого пожару стояла
Одна избушечка. Сейчас чудно,
Как старики из кондового лесу
Этаки брёвна тягали с земли.
Что ни венец, то в аршин и поболе.
Сотню годков простоять бы смогли.
Вот и считай, сколь семейство-то наше
Тут проживает и сколько всего
Наприключилось за эти-то годы.
Ежли собрать всё гуртом, так полно
Разных историй занятных. К тому я
Речь-то веду, наш Невьянский завод
Наистарейший в краю здешнем будет,
К двумстам пятидесяти дело идёт.
Первый чугун, а потом и железо
Здесь отливали Семён Тумаков
И с ним Аверкий Петров. И клеймами
Славили город, завод, мастеров.
Ну, а Вакулин Семён Куприяныч
Всё записал. Что ж, спасибо ему,
А то бы мы, почитай, и не знали,
Кто зачинал первым и почему.
Одно лишь плохо, побасенок больше
Здесь про хозяев Демидовых. Им,
Мол, тот завод в благодарность достался.
Пётр Алексеич веленьем своим
Их наградил за починку пистоля,
Али ещё за каку ерунду.
В общем, Никита, а с ним и Акинфий
Дело наладили. Стали руду
Местную плавить. Не стану их хаять.
Трудно, конечно, народу пришлось.
Деньги те братья себе загребали
Ох, пребольшие. Но не на авось
Дело вели, а сумели поставить
Так, чтобы выдумку всяку пустить
В ход и на благо себе. И пред немцем
Спину не гнули, без них можно жить.
На свой народец надеялись больше.
Сколько ж умелых рук да зорких глаз,
Сколько смекалки приложено было,
Чтоб то железо прославило нас.
А вот недавно такой случай вышел.
Внук прибежал ко мне. Видно, медку
Он захотел, потому как я к пчёлкам
Имел приверженность. Мне старику
В старости лет лишь одно развлеченье -
Ульи держать да за пчёлкой ходить.
Мне говорит Алексейко: «Дедуля,
Я пособлять пришёл, мёд сторожить!»
Вырезал внуку я сотову плитку:
«Ешь на здоровье!» Он мне: «Ты слыхал
Про асбест-камень? В земле Итальянской
Дело зачалось, так в книжке читал.
Женщина там была, звали Перпенти,
Прясть нитки первою стала она
В ткань из асбеста, и Наполеону
В дар воротник подарила. Ценна
Ткань эта тем, что в огне не горюча.
И император за выдумку ту
Выбил медаль даже, знать, для почёту.
То в восемьсот шестом было году».
Слушать такое мне было обидно.
Разное пишут, а не сообразят,
Что наш заводчик Акинфий Демидов
До той Перпенти лет сто так назад
Смог этой каменной чудной куделью
Царский дворец удивлять. Знать, тогда
В нашем заводе с асбеста уж пряли
Ткань эту. «Слышал про те я года
Байку одну, - говорю я внучонку.
В нашем Невьянске Марфуша жила.
Ежли копаться в твоей родословной,
То прапрабабкой придётся она.
Была та девонька рябенька дюже,
Чуток курноса, всегда весела.
По той примете и дали ей кличку —
Все Зубомойкою звали ея.
Всеми делами в заводе Акинфий -
Старший Демидов тогда заправлял.
В барском дому рукодельню, где ткали
Сироты девочки он содержал.
Денно и нощно трудились ткачихи,
Вплоть до замужества. Он мог совсем
Не отпустить их на волю. В надзор же
Бабку Фетинью поставил над всем.
Она придира была, выкомура,
Жизнь человечью не ставила в грош.
Всех истязала, собачья натура.
Редко такую на свете найдёшь.
Коли изъян какой видит в работе,
В кровь поколотит. Случалось, в бега
Бедны сиротки пускались: поймают,
Вмиг на конюшне запорют тогда.
Шибко Фетинья в надзоре лютует.
Прямо житья нету всем от неё.
Ну, а Марфуше и вовсе не сладко.
Давно подмечено: это зверьё
Сильно не любит весёлых. Охота
Их поприжать до слезы. Только ей
Наша Марфуша совсем не давалась,
Ведь мастерица была. И у ней
Барских заказов – полна рукодельня.
Даже Демидов Фетинье внушал:
«Ты, мол, гляди мне и девку не путай.
Сама сготовит себе матерьял,
Выберет нитку, узор набросает.
Глаз у ней точный. Ни в чём не мешать!»
Эти хозяйски заказы Фетинье
Будто окалина в глаз. Не достать!
Тут же добавок один получился.
Пришлый на дворню явился. Тогда
Беглые часто в заводах случались.
Их покрывали, ведь тут выгода.
Новую тут же бумагу припишут,
Новое имя и всё, брат, ступай
В шахту, к печи, и кайлом и лопатой
Барину верну деньгу добывай.
Как звали парня того неизвестно.
Демидов справил ему документ:
«Будешь Юрко Шмель из земли Рязанской,
Ну а годков тридцать пять в сей момент».
Этот Юрко приглянулся Фетинье,
Он на Марфушу же только глядел.
«Как бы сжить со свету чёртову девку,
Чтобы оставить её не у дел?»
А тут и случай такой объявился,
Что у Марфуши в приёмной семье,
Взрослые померли все. Малолетки
Только остались на голой скамье.
Барин Демидов велел, чтоб Марфуша
Из рукодельни ступала домой
И надзирала, дабы малолетки
Враз не помёрли. Убыток такой!
«Пусть за ребятами ходит, пока те
Для заводского труда подрастут.
Чем покупать беглых, лучше свои уж
Рты созревают, доход принесут!»
Фетинья, ясно, язык прикусила,
А сама думает думку свою.
И по прошествии времени стала
Ей вновь работу давать на дому.
Дескать, а что вечерами-то делать,
Как ребятишки улягутся спать?
Чем песни петь али лясы с соседкой
Впусту точить, аль об милом мечтать
Пусть на господ-де маленько поробит.
Ну, а коль тонкое сгубит шитьё,
Можно под кнут подвести. За полтину
Палач забьёт ненароком её.
Только Марфуша удачлива. Всё-то
У ней в работе так гладко, складно.
И без шитья тосковала маленько,
А тут сама в дом работа. Чудно!
К тому ж пособник у ней объявился.
Юрко заходит её навестить
И всю мужскую работу по дому
Живо сработает. Чё починить,
Али про жисть разговоры заводят.
Раз-то Марфуша спросила его:
«Бают, на Шёлковой горке есть камень
Мягкий. Коли поколотишь легко
Чем, так он вмиг распушится, разбухнет
Будто куделя? Ты может слыхал?»
«Нет, я такого доселе не слышал.
Завтра же сбегаю», - он отвечал.
А на другой день Юрко приволок ей
Цельный мешочек камней тех. Видать,
Камень и впрямь любопытный: ударишь
С краю, так он распушит свою прядь.
Она хотела скрутить волоконца
В нитку для пряжи, да вот не смогла,
Бросила куделю в печь на растопку,
Но не горит волокно. Ну, дела.
Как научиться бы прясть эту пряжу?
Было б чудно наплести кружева.
Думка об том не даёт ей покою.
Начала пробовать: с кровью сперва,
Рыбьей кишкой замесила и с клеем
Хлебным, овчинным… И всё же дошла…
С маслом мешать деревянным. Выходит
Нить, хоть не крепкая, но всё ж годна,
Чтобы плести кружева. А Юрко ей
Тут говорит: «Ты хозяйке наряд
С кружев сплети, а хозяину кошель.
Мож нам жениться тогда дозволят.
Демидов знал чрез доглядчиков, Юрко
Шмель новый камень какой-то открыл.
И наказал соглядатаям: «В оба
Глаза глядите за ним, чтоб не скрыл
Тайность свою иль в бега обратился.
Парню в работе его не мешать.
Коль прозеваете, худо всем будет,
И палача кнута не миновать».
Ну, а Фетинья решила ускорить
Кару Марфуше и сделать подвод.
Выждала времечко, когда в избушке
Не было девки, плетенье берёт,
Те кружева, что на полке лежали,
Дабы испортить хозяйский заказ.
Мигом домой к себе, печь растопила
И всё в огонь, чтобы спрятать от глаз.
А как Марфуша домой воротилась,
Старшие детки сказали: «Была
Тётенька в доме, ну та, с рукодельни,
И с полки все кружева забрала».
Марфуша в слёзы. А как же, обидно.
Столько ведь билась над пряжей. Бегом
Пожалобиться хозяйке. Навстречу
Ей сам хозяин: «Марфуша, об чём
Слёзы горючие ты проливаешь?»
«Батюшка, мой, защити сироту».
Как на духу всё ему обсказала.
Тот же взревел, повелел пряжу ту
Вмиг отыскать, изловить супостатов.
Все в рукодельню ввалились гуртом.
Стали искать пряжу ту негорючу.
Марфуша в крик: «Это мы ведь с Юрком
Пряжу придумали, а ты украла?»
Барин Фетинью спросил: «Ты зачем?
Кто посылал? Ну, куды её дела?»
Та же клянётся-божится: «Об чем,
Мой господин, говоришь, знать не знаю!»
Тут уж Митроха - хозяйский палач,
Шагнул вперёд и кнутом замахнулся.
Та враз визжать, повинилась и в плач.
В печке заслоночку вмиг распахнула
И говорит: «Тут они, не горят!
Я же для вашего блага старалась.
Вот они целеньки, сверху лежат».
Тут уж Акинфий Никитич дивится.
Марфутке строго: «Ну-к, камень кажи,
Тот, из которого делала пряжу,
И как сготовила? Всё расскажи».
А палачу своему Митрофану
Так повелел: «Дабы впредь поняла,
Ты поучи-ка Фетинию, чтобы
Нос не совала в хозяйски дела!»
Ну, а Митроха своё дело знает.
Так отходил бабу своим кнутом,
Что только чудом живая осталась,
Кровушкой харкала долго потом.
Демидов все разузнавши до корки
Тонкости каменной пряжи решил
Всю рукодельню свернуть на поделку
Каменной кудели. Умный, знать, был.
Денно и нощно там пряли и ткали,
А, как оказья случится, возил
Барин в столицу чудные гостинцы.
Выгоды много своей получил.
Марфуше только же то и досталось,
Что свою долю с Юрком разделить
Барин дозволил, и новую избу
Им повелел в награжденье срубить.
Выдал Марфутке жены полушалок
С концом узорным. Пущай доброту
Видят все барскую, эту награду
Носит Марфуша у всех на виду.
Так что выходит, что эта Перпенти
Много позжее Марфуши дошла
До той асбестовой каменной пряжи.
Шёлкова горка её соткала!
Хотя Демидов медаль ей не выбил,
Память живёт о Марфуше с Юрком
В нашем невьянском краю и народе
Вот, почитай, уж два века с лишком».