По мансардной ломанной дуге
Непогода Питера струится.
Невский, не привыкший к тишине,
Собирает по столице лица.
Сотни черт и разностей судеб:
Кто живет, а кто здесь мимоездом?
Здесь не каждый доедает хлеб,
О парадных говоря: «подъезды».
Блеск паркета оживлён толпой,
Разномастным говором потомков.
Всё гудит, не зная про покой,
Возводясь из собственных обломков.
Графских спален отмкнутый засов,
Сокровенность места разрушая,
Сотни тысяч уличных сапог,
Дом, скрипя… безвольно пропускает.
Здесь влачась туманом по утру,
С поступью «матроской» и не местной,
Экскурсант выказывал хандру,
Расплескав гальюн с лихвой словесный.
Не нашедший истину в вине,
Со знакомцем спор начнет о важном.
И плывут «самнамбулы» к Неве,
Вдоль ливневок, суднышком бумажным.
Побреду от них прочь в хмарь и синь,
Переполнясь звуками до края!
Вековой ветвистый исполин,
С шепотком сочувственно кивает.
Беспробудность ранней темноты.
Переход безлюдный. Эхом звонким
Отдаются гулкостью шаги,
Как когда-то утренние конки.
Тишь чернильная. Ускорюсь впопыхах,
Чуть спеша, шуршу гравийной крошкой.
Мне спасением, вместо маяка,
Серебристо-лунная дорожка.
Бороздой вдали встает туман-
Бесконечность вариаций судеб.
В нем полмира, вровень кораблям,
И виднеться будет и не будет.
Старый мост, стянув суровым швом,
Даль шифонную с плиссе ажурно-влажным,
Перемножась в пластике окон,
Их срастит с нутром староэтажным.
В гладь залива устремится взгляд,
Затерявшись в рябь стальных узоров,
Издали протянет трубный джаз
Пароход, совсем уже не новый.
Зябкой влажностью окатит у Невы,
В бархат ночи плечи укрывая.
Размышления глубже у воды-
Мысли грузом сути достигают.
Звук клаксона выдернет рывком,
В жизнь текущую, из размышлений вязких.
Зябко вздрогну. Побреду пешком,
Вдоль тиши домов низкоэтажных.