Раскрывая замысел судеб,
облачаем зёрнышко в матрёшку,
и она ковчежцем по воде
в пенных кружевах пройдёт сторожку,
зеркало столицее, придя
к сердцу озарением наитий,
брежностью уже перебродя
ангельски-китайских чаепитий,
триархатно, патрик, шах и мат,
чистый свет бездонного колодца,
как же возвращаюсь я сама,
самая из отчего народца
от могучей силы матерей,
салемского царства иерей?
Эллочку с собачкой занесло
из фиальты и по-над парижем
в вечный Дом чрезполномочпослом,
в архивариусы пыльных книжек,
дух гумгум и длинная коса,
повторенье вслед за примаверой,
варварские сёла и леса -
чьи-то небеса и антитерра…
кто единственнодинок вдвоём,
манифестулится впуклогрудо,
сфера совершенства спит при нём,
как на лоне не дремало чудо
солнцеоблечённою луной,
чайкой над речноморской волной
на колонне, созданной одной.
Отморожен одинокий принц,
ясность приземлённого пошиба,
тьма веков покровом светлых лиц
воссылает Господу спасибо,
ночь европы ляжет на быка
и перевернётся сердце на бок,
расфокусирована строка,
из чернильной гущи златобаба
в ореоле инковских психей,
иероглиф танца Махадева,
от пермасохатости к сохе,
впрямиком, лилея, роза древа,
долгая варварова краса,
лавры флоры, божия роса.
А память перекидывает мостик,
задерживая друг на дружке смайл,
залита золотистым светом вдосталь
вся зелень, украшающая май,
и времечко неслышно замирает
в преддверии запамятных блаженств,
стирается забвение о рае,
теперь уже он не уничижен,
единым мигом вечность покоряет
и длится тутотамошним лучом,
в котором, как дельфин, любовь ныряет,
не беспокоясь больше ни о чём,
взаимолюбование вселенно,
всесильно просветительна селена.