Генералы Наполеона — Даву, Ней и Мюрат,
возглавлявшие толпы войск
и находившиеся в близости этой области огня и даже иногда заезжавшие в неё,
несколько раз вводили в эту область огня стройные и огромные массы войск.
Но противно тому, что неизменно совершалось во всех прежних сражениях,
вместо ожидаемого известия о бегстве неприятеля,
стройные массы войск возвращались оттуда расстроенными, испуганными толпами,
помнящего про ненадёжное плечо своего боевого приятеля.
Генералы вновь перестраивали бежавших всё чаще,
но людей становилось всё меньше.
В половине дня Мюрат послал к Наполеону своего адъютанта с требованием подкрепления.
Наполеон сидел под курганом и пил пунш, запивая свою утреннюю провизию,
когда к нему прискакал адъютант Мюрата с уверениями, что русские будут разбиты,
ежели его величество даст ещё дивизию.
«Подкрепления! — подумал Наполеон. — Какого они просят подкрепления против русских,
когда у них в руках половина армии, направленной на слабое, неукрепленное крыло русских!»
И добавил вслух:
«Скажите Неаполитанскому королю, что теперь ещё не полдень и что я ещё не ясно вижу
на своей шахматной доске. Ступайте... я всё увижу.»
Красивый мальчик-адъютант с длинными волосами, не отпуская руки от своей шляпы,
тяжело вздохнув, поскакал опять туда, где убивали людей из-за неумелого вояки-растяпы.
Наполеон встал и, подозвав Коленкура и Бертье,
стал разговаривать с ними о делах, не касающихся сражения.
В середине разговора, который начинал занимать Наполеона вместо сражения,
глаза Бертье обратились на генерала со свитой,
который на потной лошади скакал к кургану – наверное, чтобы просить дивизию.
Это был Бельяр... Он клялся честью, что русские погибли, ежели император даст ещё дивизию.
Вы очень пылки, Бельяр, — сказал Наполеон, подходя к подъехавшему генералу. —
Легко ошибиться в пылу огня.
Поезжайте и посмотрите, и тогда приезжайте ко мне после сражения, можете в конце боя.
Не успел ещё Бельяр скрыться из вида,
как с другой стороны прискакал новый посланный с поля сражения.
Просит подкрепления? — с гневным жестом проговорил Наполеон, предчувствуя поражение.
Государь, послать дивизию Клапареда? — сказал Бертье,
помнивший наизусть все дивизии, полки и батальоны и у любого места их нахождение.
Наполеон утвердительно кивнул головой
и через несколько минут молодая гвардия, стоявшая позади кургана, тронулась со своего места.
Но Наполеон отменил приказ и велел послать дивизию Фриана на горячее место.
Наполеон не видел того, что он в отношении своих войск играл роль доктора,
который мешает своими лекарствами, которые щедро назначал и выдавал, —
роль, которую он так верно понимал и осуждал.
С разных сторон продолжали прискакивать адъютанты
и все, как бы сговорившись, говорили одно и то же – все войска:
все просили подкреплений, все говорили, что русские, держатся на своих местах
и производят un feu d'enfer (адский огонь), от которого тает французское войско.
Наполеон сидел в задумчивости на складном стуле.
Все те прежние приемы, бывало неизменно увенчиваемые успехом:
и сосредоточение батарей на один пункт, и атака резервов для прорвания линии,
и атака кавалерии des hommes de fer (железных людей), мчащихся на конях верхом,—
все эти приемы уже были употреблены, н не увенчались успехом.
И не только не было победы, но со всех сторон приходили одни и те же известия
об убитых и раненых генералах, о необходимости подкреплений,
о невозможности сбить русских и о расстройстве войск в часы сражений
Наполеон же после своего долгого опыта войны знал хорошо,
что значило в продолжение восьми часов, после всех употреблённых усилий,
невыигранное атакующим сражение и невосполнимость утрат - смертных обилий.
Известие о том, что русские атакуют левый фланг французской армии,
возбудило в Наполеоне ужас, который может быть от страха плена.
Он молча сидел под курганом на складном стуле, опустив голову
и положив локти на колена…
Велите подать мне лошадь, — сказал Наполеон...
В медленно расходившемся пороховом дыме
по всему тому пространству, по которому ехал Наполеон, —
в лужах крови лежали лошади и люди, поодиночке и кучами,
такого в сражениях не видывал он.
Подобного ужаса, такого количества убитых на таком малом пространстве
никогда не видали ещё и Наполеон, и никто из его генералов, находившихся почти в прострации.
Гул орудий не переставал десять часов кряду.
Сражения уже не было. Было продолжавшееся убийство от пуль и снарядов.
Наполеон остановил лошадь.
Он не мог остановить того дела, которое считалось руководимым им
и зависящим от него,
и дело это ему в первый раз, вследствие неуспеха,
представлялось ненужным и ужасным для него.
Один из генералов, подъехавших к Наполеону,
позволил себе предложить ему ввести в дело старую гвардию –
это показалось страшным для всего.
Наполеон опустил голову и долго молчал.
Потом сказал:
«За три тысячи двести вёрст от Франции
я не могу дать разгромить свою гвардию» - сказал,
предчувствуя, что проиграл и сражение, и войну.
Он повернул лошадь и поехал назад к Шевардину.
______
Л. Н. Толстой. Война и мир. Том третий. Часть вторая.
XXXIV
Генералы Наполеона — Даву, Ней и Мюрат, находившиеся в близости этой области огня и даже иногда заезжавшие в нее, несколько раз вводили в эту область огня стройные и огромные массы войск. Но противно тому, что неизменно совершалось во всех прежних сражениях, вместо ожидаемого известия о бегстве неприятеля, стройные массы войск возвращались оттуда расстроенными, испуганными толпами. Они вновь устроивали их, но людей все становилось меньше…