На стенке кружка намалёвана
И обозначена цена.
В углу не вытерто, наблёвано –
То, с непривычки, пацана.
- Куда ж ты, миленький, без навыка?
А взялся пить, так меру знай!
Шалман.Гадюшник. Забегаловка.
Российский «Голубой Дунай»…
Шароподобная буфетчица
Ни в жизнь не вылетит в трубу.
От воровства она излечится
При коммунизме иль в гробу.
Всё с прибауточкой игривою
Да всё с ужимочкой она.
И плещет пиво белогривое,
Как оголтелая волна.
А рядом той же пеной кормится
Официантка – бровь дугой.
Дешёвка в прошлом, подзаборница
С татуированной рукой.
Когда и что пришлось ей вынести –
В посёлке знает весь народ.
Пяток абортов, две судимости
Да тут работы – скоро год.
Всё это спето и рассказано,
Всё это в прошлом, а теперь:
- Отсунься, пьяница! Завязано!
А лапнешь – вылетишь за дверь!
Её теперь влечёт единственный,
Что некрасивый – не беда.
Зато особенный, таинственный:
Сюда не ходит никогда…
Сюда приходят завсегдатаи –
Курносый наш вечерний люд.
Простые люди, небогатые,
По восемь рваных достают.
По восемь тёртых, замусоленных
Весёлых встрёпанных рублей.
Как говорится, пОтом соленных,
Уйдут – жалей их, не жалей…
Сойдутся, снюхиваясь, пО трое,
И мигом сыщется один,
Кто, окрыленье чуя бодрое,
Слетает махом в магазин…
Сюда приходят с поллитровкою,
Заране дело загадав –
Под задубелою спецовкою
Иль в рукавицу закатав.
Сюда приходят и с детишками –
Мол, на минутку забегу…
Застрявши, балуют их «Мишками»,
Чтоб только дома ни гу-гу!..
Их забирать пока что не за что,
Но бригадмилец начеку –
С глазами синими, как небушко,
Сидит, ладошка под щеку.
А шоферам-то выпить хочется,
Да и монтёры всё о том…
И вот корячатся и корчатся
И наливают под столом.
И вороватою ухваткою –
Хорош заказ, да больно лют,
Даже не чокаясь, с оглядкою,
С испугом вздрагивая, - пьют…
И шум вокруг, и всхлипы нытиков,
И разудалое «не трожь».
И малограмотных политиков
Наивный лепет и скулёж…
Потом идут браниться с жёнками.
Иные падают во рву.
Пьянчуги. Гады… Но подонками
Их никогда не назову.
1959 г.