На очередной день рождения нашей принцессе подарили небольшую обезьянку мужеского пола. Согласитесь, подарок весьма необычный. Впрочем, мартышка была весьма забавна — она то и дело гримасничала, передразнивая придворных, умела просить еду и не шкодничала, если не получала желаемое. Вскоре обезьянка стала любимицей королевского двора. Вот только…
Хозяйка мартышки отчего-то ее смущалась. В какой-то момент принцесса начала накрывать на ночь клетку тканью. А потом девушка и вовсе заявила, что, когда она раздевается — обезьяна за ней подглядывает! И, как бы это сказать помягче… кое-что делает при этом!
В конце концов, принцесса избавилась от сомнительного подарка, отдав развратную обезьянку своей камеристке. У той вопросов поначалу не возникло — никаких порочных склонностей в мартышке она не замечала. Вот только…
Теперь уже сама камеристка стала подглядывать за своей госпожой, когда та раздевается! И ее откровенные взгляды стали смущать принцессу! На прямые вопросы: «Почему ты так на меня смотришь и так странно себя ведешь?», камеристка лишь краснела, отводя глаза, и заверяла принцессу, что ей все показалось! Что ничего такого даже и в мыслях не было! А спустя какое-то время все повторялось по новой.
Когда принцесса не выдержала, пожаловавшись своей двоюродной сестре, что вуайеризм заразен, и теперь ей придется поменять служанку — та догадалась, что дело все-таки в обезьянке. Благодаря бдительной Миледи этот слух дошел и до королевских ушей. Ведь вполне вероятно, что и обезьянка, и камеристка стали чьим-то изощренным инструментом влияния на королевский двор! Вопрос в том — кто и зачем это придумал?
Впрочем, тема со шпионажем развития не получила. Ну какому шпиону придет в голову тратить время на развращение королевской дочки? Ведь принцессу рано или поздно, все равно выдадут замуж, особо не спрашивая ее согласия. И какая разница, останется она к тому времени стесняшкой или же превратится в соблазнительницу? Второй вариант так даже и имеет некоторые преимущества с мужской точки зрения! Но, так или иначе, эта шкурка уж точно выделки не стоит…
А камеристка отнюдь не желала потерять свою престижную должность и без излишних объяснений сплавила мартышку придворному шуту. Тот и рад был — ведь они с обезьянкой составили неподражаемый шутовской дуэт! Весь королевский двор покатывался со смеху, наблюдая за их ужимками и буффонадами!
Впрочем, длилось это недолго — до тех пор, пока шута не поймали на том, что он провертел дырочку в стене покоев принцессы и ежедневно наблюдал за ее вечерним моционом. Что он при этом делал — шут помнил смутно и оправдывался тем, что всякий раз на него накатывало какое-то помутнение рассудка. Наверное, это обезьянка управляет им с помощью магии…
Вот тут уже король встревожился всерьез. Дворец был надежно защищен от воздействия враждебного колдовства, однако на его обитателей это не распространялось. Если камеристка, а потом и шут находились под действием ментального подчинения — что мешает им ночью прирезать кого-нибудь во сне? Утром исполнитель ничего не вспомнит, и только будет удивляться — отчего это у него руки в крови?
Обезьянку на всякий случай поместили в клетку и отнесли на проверку к придворному магу. Тот внимательно посмотрел своим магическим взором и заявил, что перед ним — самое обычное животное. Никаких ментальных связей у мартышки нет, и никогда не было. А если уж обезьяна как-то и воздействует на своего владельца, то без участия высших сил тут явно не обошлось!
Час от часу не легче! Одно лишь предположение о вмешательстве высших сил в дела королевства напугало всех причастных до дрожи в коленях! Обезьянку срочно потащили к архиепископу — лишь помощь его небесного куратора могла выявить сам факт наличия такого вмешательства.
Архиепископ, замахнув рюмку для храбрости, вознес молитву Господу, вгляделся в обезьянку и заявил: высшие силы не видят в сем забавном животном ничего особенного! За одним лишь исключением, но очень важным — у этой обезьянки имеется человеческая душа! Отличить ее от души наших меньших братьев несложно — их души светят, подобно светлячкам в ночи, а вот человеческий разум сияет, словно фонарь!
Значит, кто-то поместил человеческую душу в тело обезьяны… Но манипуляции с душами под силу лишь бессмертным богам Созвездия. Неужели кто-то из них обратил свой взор на маленькое скромное королевство? Неужели на нашу принцессу положил глаз какой-то бог?! Такие инциденты уже случались в долгой истории Созвездия — примерно раз в тысячу лет. Неужели нечто похожее произойдет и при нашей жизни?!
Эта новость прокатилась по королевскому двору, словно разрушительное цунами. Возникло всеобщее напряжение, которое, казалось, можно было ощутить кожей. Все ожидали чего-то удивительного и невероятного. А кое-кто уже начал распускать слухи о грядущем конце света…
Впрочем, ситуация вскоре разрядилась благодаря королевскому лекарю и его верному собутыльнику — придворному летописцу. Старый лекарь поведал, что в мире, где зараза способна воплощаться в зримом образе, а болезни можно лечить с помощью магии, ментальные инфекции — вполне реальное явление, хоть и очень редкое.
А придворный книжник вспомнил, что в годы правления отца нашего короля уже был похожий случай. Королевский палач был пойман на том, что ночами пробирался в тайный ход дворца и самоудовлетворялся, подсматривая за молодой королевой! Извращенца застукали на месте преступления, а потом казнили, предварительно пожелав ему более не воплощаться в человеческом облике. А реинкарнация душ — штука непредсказуемая и малоизученная…
Что ж, это предположение можно было проверить. От старого палача остался его топор для казней — его и принесли на проверку, показав его обезьянке. Мартышка обрадовано потянулась к топорищу, но потом резко отдернула лапки, отвернулась и горько заплакала. И всем все стало ясно. Карма, однако…
Больше во дворце никто ни за кем в щелочку не подсматривал. Кроме разве что шута — но он дурак, и ему это по работе положено. А обезьяну-вуайериста отдали в столичный бордель — там ее извращенческие повадки будут вполне к месту, и там она уж точно никого не смутит!
Мораль: Ментальные инфекции существуют и в нашей реальности. Но эта зараза прилипает лишь к сознанию, которое и так уже развращено из-за собственных дурных наклонностей.