Я уеду в края где текут неширокие реки.
Ходовые огни отразятся от белых полос,
Верстовые столбы никогда не нарушат шеренги,
Только здесь, далеко от столиц, их теряется лоск.
На ухабах гремя, задыхается старенький ПАЗик,
Только мысли на ум: так за что, за какие грехи,
Кто проклятье наслал, кто же вас окончательно сглазил?
Вас-дороги мои, и родные мои дураки.
Остановка в пути. На рябом общепитовском блюдце
Есть нехитрая снедь…наливай, видишь, мне не с руки,
Потечет разговор о войне и откуда берутся
Две беды на Руси: и дороги, ещё дураки.
Я вернусь в этот край в благодатно-вишневом июле,
Ветер гонит в полях невесомую бурую пыль,
Знаю я, на пруду мой карась обязательно клюнет,
И растет вдоль дорог, подорожник, репей и ковыль.
Покосился навес с буквой «А» на обшарпанной стенке,
А небесные тверди летят по небесным осям,
Сонно цапля в пруду над водой задирает коленки,
Но не спят караси, как положено им, карасям.
Видно сам я дурак, коль ношу с собой наудачу,
Как надежду на то, что уже не сбылось…не сбылось,
Ту частицу ушедшей страны- неразменный мой ваучер,
И всё жду, что земля налетит на небесную ось.
А когда налетит, если вечные, мудрые боги
Ополчатся на нас, и беда на пороге как встарь,
Я опять, как дурак, побреду по разбитой дороге,
Чтоб частичку свою положить на родимый алтарь.