Мне б совладать хотя бы с тем, что я могу,
и примириться с тем, что невозможно;
я поступлюсь непостижимо-сложным
простой ромашки ради на лугу,
и к истинам прибегнув непреложным,
к ним всё равно от суеты не убегу.
Не мной проторенной строкой
уйду, как Иоанн - за словом,
за безглагольным, но немолчным зовом -
предшествующей слову тишиной -
в начало книги, будущим прологом
которой облаков набросок, и какой
с небрежным снисхожденьем знатока
листает ветер, комкает, кромсает,
но мелочей - не то что жизнь! - не пропускает,
что к суете - необъяснимо свысока,
и вот... как облака, она беззвучно тает,
как ветер, мимолётна и легка.
И я ловлю её обрывки на лету,
а ветер быстрокрыл, а облака бесплотны,
и ускользают от ловца так беззаботно,
как сны, набравшие под утро высоту -
ту, на которую и я за ними бы охотно...
вот только снам мой груз невмоготу.