Старый вяз, потомок прошлых дней,
философски смотрит на дорогу.
Кто тут только не ходил по ней,
веруя иль отрицая бога.
Пугачев тут в клетке на возке
ехал на расправу в мрачной думе;
декабрист в цепях, рука к руке,
шел навстречу рудникам и тюрьмам.
Здесь конвои в каторгу вели.
Здесь вожди стремглав неслись на "зилах".
Здесь маршруты скорбные земли,
проходя, куда-то уносились.
Тут катки отчаянья и зла
придавили боли и тревоги.
Названа Владимирка была
главною сибирскою дорогой.
Не осталось ничего от тех,
что тут шли, надеялись, рыдали.
Лишь дорога, ускоряя бег,
мчится так же, исчезая в далях.
То дожди, то сухость и жара...
Вяз глядит, что часовой бессменный,
как меняли на вождя царя,
обещая людям перемены.
Но в дороге непосильный груз
сбрасывала каждая эпоха.
И шагала в неизвестность Русь,
обреченно не скрывая вздоха....
Кто сказал, что тройкою неслась?
Не неслась!
Она ползла по кочкам,
всех живущих втаптывая в грязь,
становилась сильной и непрочной.
Видно, рыхлым был ее замес,
что и века даже не хватило.
Расползлась без выстрелов. И без
горечи ее похоронили.
Как гнилое мясо, расползлась
та страна, чей мир был тускл и пресен.
Но другая, всё такая ж власть
катит, но уже на "мерседесах".
Постоянен русской власти след,
хоть обком уже поверил в бога.
...старый вяз, осколок прежних лет,
умудрённо смотрит на дорогу.