Посв. Д. Григорьеву
Приятель давний проявился,
Из табакерки шустрый чёрт.
Почти здоров, совсем не спился,
Хотя не тот, уже не торт.
И я давненько не эклер.
Нас в этой жизни потрепало.
Гребцы безрадостных галер
Устали, а иных не стало.
Но не могу никак забыть
Начало нашего разлада.
И разъяснит он, может быть,
Какого чёрта было надо:
Взять рукопись моих стихов
И отнести их к Топорову.
Чтоб тот до самых потрохов
Распотрошил стишачью прорву.
Порвал он их как Тузик грелку.
И пополам, и вдоль, и вширь.
Как если б совершал поверку
Армаде мошек нетопырь.
Да кто бы в этом сомневался!
Но вот что не пойму вполне:
Зачем приятель улыбался,
Рассказывая это мне?