БЫЛ ЧУДНЫЙ ВЕЧЕР...
Был чудный августовский вечер. Солнце громадным мандарином медленно скатывалось по заросшему редколесьем холму к объятому оранжевым пламенем западному краю неба. В воздухе всё ещё носились неугомонные и неутомимые стрижи, трещали цикады... Городок внизу словно оживал от дневной жары: оттуда был отчётливо слышен гул машин, смех детворы, окрики взрослых...
А наверху на сопке в высокой, остро пахнущей скорой и неизбежной осенью траве лежали двое: Он и Она. (Это место они облюбовали чуть ли не с самой весны) Оба глядели в безоблачное и бездонное сине-фиолетовое с лёгкой дымкой небо. Глядели и молчали -- точно слушали стихающий, несколько мгновений назад бешеный стук сердец друг друга. Молчание нарушил Он. Коснувшись губами её нежно пылающего лица, он тихо, словно боясь спугнуть, произинёс:
-- Мариша, на твоём плече сидит кузнечик... Его прогнать?
-- Ревнуешь? Не прогоняй -- пусть сидит... Она прстально взглянула него: -- Ты меня любишь?
-- Люблю. Безумно люблю! -- он поцеловал её в губы. -- И ты ещё спрашиваешь... Не видишь разве!
-- И что ты во мне любишь?
-- Всё! -- горячо воскликнул он и принялся осыпать её поцелуями. -- Всю тебя, до кончиков ногтей!
-- Ты обманываешь меня, Вадик, -- после недолгой паузы вздохнула она.
-- Ну что ты, Мариша, что ты! Как ты можешь так думать обо мне!
Мариша не отвечала долго. Жуя травинку, молвила наконец:
-- А почему ты не зовёшь меня замуж?
-- И всё-таки я прогоню его, -- будто не расслышав, ответил Вадик и смахнул насекомое с плеча Мариши.
-- А если я рожу ребёнка? Ты кого хотел бы: мальчика или девочку?
-- Шутишь, да?
-- Ничуть. Я беременна, Вадик, а беременным рожать положено
-- С чего ты взяла, что беременна?
-- У меня прекратились месячные...
-- Да ладно. И что теперь? -- он привстал на локтях.
-- Ничего, кроме того, что у нас с тобой будет ребёнок -- только и всего.
-- Что-о? С ума сошла... Какой ребёнок! Ты собралась рожать?! -- вскочил он.
-- Ничего криминального -- все бабы рожают; чем я хуже их...
-- Ты и вправду сумасшедшая! Ты о чём! Я не хочу никакого ребёнка; слышишь: не хо-чу! Чёрт, ты шутишь!.. Да-да, конечно ты шутишь... Но зачем?
-- Ничуть. Нисколько, -- спокойно отвечала Мариша. -- С этим разве шутят.
-- Погоди, погоди! -- Вадик в мучительных раздумьях свёл брови. -- Ты хочешь родить ребёнка, так?
-- Так.
-- От меня...
-- Не от кузнечика же.
-- Но ведь мы не женаты, Маришенька!
-- Ну и что? Распишемся потом... Так нынче делают многие.
-- Но... Но мы ведь ещё учимся: и мне целый год до диплома и тебе... Ну, хорошо, ладно, а как же...
-- Как быть с нашим ребёнком, хочешь сказать? А бабушки? Ведь у нас есть наши бабушки!
-- Да. Но...
-- Успокойся -- я ещё не родила... и не собираюсь.
-- Ты сделаешь аборт? -- вкрадчиво, точно боясь кого-то спугнуть, спросил Вадик.
-- Ничего я не буду делать.
-- Все-таки родишь, да? Ну тогда...
-- Что "тогда"? Дурак! А ведь я считала тебя настоящим, думала, что ты мужик... А ведь я тебя любила... до сего дня. Пацан! Я поступлю, как захочу.
-- Ты мною играешься?! Ты пожалеешь об этом...
-- Пугаешь. Ух, как жутко!
-- Не пугаю я... вовсе не пугаю... Просто... -- Вадику нечего было сказать. А Мариша ему:
-- Какой ты гадкий! Уходи. Я не хочу тебя видеть... Уходи!
Она встала, оделась, кое-как поправила волосы, сделала шаг и, не оборачиваясь, а только выставив ладошку, сказала: "Провожать не надо." и услышала в ответ: "А я и не намеревался." Она остановилась, обернулась...
-- Вот как...
-- Именно так!
-- А ведь я солгала, Адик.
Сказала и буйные заросли иван-чая вскоре скрыли, растворили в себе её точёную фигуру. А Вадик, опустошённый, оглоушенный происшедшим, всё стоял и не знал что ему делать дальше.
Владимир ХОТИН
25. 12. 2021