От меня в этом мире останется ничтожно мало: разорванная в клочья бумага да листы бесконечных черновиков и писем в пустоту. Чуть дольше проживут мои идеи, которые я успел рассказать своему другу в парке недалеко от дома.
Мама поставит за меня свечку в храме, а потом найдёт в пустой и безжизненной комнате окровавленные ножи — вернётся и потушит слабое пламя. За таких, как я, обычно не молятся.
Мои аккаунты и каналы сотрут спустя полгода администрации социальных сетей. Жёсткий диск однажды заглючит и удалит фотографии, где я улыбался, где я был счастлив, где я рыдал на дне рождении отца. Мой телефон умрёт. Мой компьютер умрёт. Всё истлеет и умрёт, только я чуть раньше. Всегда мечтал всюду быть первым.
Да, от меня в этом мире всё-таки что-то останется: недопитый чёрный чай в белой фарфоровой чашке, стена с плакатами и фотографиями, студенческий билет, банковские карты, кольца, браслетик из древнего монастыря, сплетённый в Иерусалиме, две кружки из Костромы, десять сборников со стихами и семь книг, которые я читал, чтобы подготовиться ко встрече со своей единственной музой. Муза потом ушла, отсудив у меня способность писать лирику.
От меня в этом мире останется подозрительно много: миллионы черновиков, писем и рукописей «в столе», идей, воспоминаний, ассоциаций. Тебе в лицо будет дуть тёплый апрельский ветер, но ты не верь тому, что видишь — на самом деле это я обнимаю тебя. Ты попадёшь под грозу и промокнешь — это я целую тебя. Ты встретишь рассвет в четыре часа утра в июне и не узнаешь, что это я передал тебе привет.
Если придёшь ко мне на могилу, обязательно надень что-нибудь жёлтое — это мой любимый цвет. И не дари мне белые розы, люпины или акацию: хоть я и любил их однажды, у меня на них аллергия. Может, поэтому я и закончился так быстро? Я слишком любил то, что могло меня убить, и так мало времени провёл в родном доме...
Ты за мой покой не молись — нельзя. Я лишь прошу: не забывай меня.