Гарик Сукачёв - о любви. 3 коротких стиха

Агата Лозовская
ИЗБРАННЫЕ МНОЙ АВТОРЫ. ГАРИК СУКАЧЁВ – 3 стихотворения

Я дитя окраин… Но не таких уж глухих и диких, как вы, вероятно, себе вообразили.
Мы жили в середине длинной поселковой улицы с добротными тротуарами по обе
её стороны и с широкой грунтовой дорогой в центре, где даже в осеннюю хлябь лихо
мчались мощные грузовики, а вот сопливые «легковушки» безнадёжно вязли… Наша
улица носила имя самой честной жены, а впоследствии – вдовы  самого неподкупного
главы нашего государства, выставленного напоказ в гробу в центре Москвы, или, как
вы сами знаете и без меня, – в Мавзолее. Улица, где прошло моё детство, упиралась в
наш центральный городской рынок. Почему я об этом вам рассказываю?.. Потому, что
под песни Гарика Сукачёва вспоминаю озорные поселковые свадьбы и гулянки в честь
Дня Победы – с неизменной гармоникой и русской удалью. У этого ни с кем не схожего
московского рокера я просто обожаю песни «Дорожная» и «Моя бабушка курит трубку».
Моя бабушка, кстати, была некурящей – у неё была тяжёлая форма астмы. А вот отец –
бывший фронтовик – вечно дымил «Беломором»… Ниже опубликовано несколько
любовных стихотворений Гарика Сукачёва. Их автор – восхитительный лирик.
===========================================

ТВОЙ ЩЁПОТ И СМЕХ

Твой шёпот и смех и взгляд невзначай,
А поступь, как трепет ветров,
И в тёплых руках пригрелась печаль,
А в сердце, как в клетке – любовь.

Никому не скажу, как любовью храним,
Лишь тобой брежу злыми ночами.
Над твоей головой высшей святости нимб
И два белых крыла за плечами.

КУДА?

Куда летят листья?
В ветреные будни?
Куда летят птицы?
В ветреные судьбы?

Куда летят мечта и свет?
Туда, быть может, где рассвет?
Быть может, где огонь любви,
А может, нет…

Куда летят года?
В будущее завтра.
И мчатся поезда,
Быть может, не напрасно

Туда, где есть мечта и свет,
Туда, быть может, где рассвет.
Где всё горит огонь любви…
А может, нет?

САМЫЙ МАЛЕНЬКИЙ ЗВУК

Струна отзвенела, уснул саксофон,
Он неловко укрылся плечами.
Аккуратно закашлялся аккордеон,
И тарелки, озябнув, смолчали.
Контрабас как-то нежно взглянув на трубу,
Вдруг вздохнул еле слышно бемольно.
И когда дозвучал самый маленький звук,
Стало больно, очень больно.
И когда дозвучал самый маленький звук,
Стало больно, очень больно.