Ностальгия по будущему

От автора

           Редактируя свой сборник ранних стихов «Обрывки     целлофана», переименованный в новой редакции в «Об-рывки памяти», дополненный и слегка подправленный, сподвиг автора на целую серию новых стихов, включать которые в отредактированный сборник не имело смысла, ввиду того, что срок написания ранних стихов и стихов последних превышал тридцать лет. Оставлять новые стихи невостребованными не хотелось. И вот, собрав некоторые из написанных сравнительно недавно,  добавив  к ним новые стихи, автор вернулся к поэзии, чтобы завершить цикл поздних стихов и включить их в новый сборник.
Мы живём в двух мирах одновременно. Реальный мир, в котором мы существуем физически и мир подсо-знания, переплетающийся порой с нашими сновидениями. Стихи стали приходить ко мне во сне. Приходить круп-ными формами, чаще в цвете, хотя бывали и чёрно белые. Сны, предвещающие какие-то события или рассказыва-ющие о чём-то, уже ранее случившемся. Такие сны я называл вещими. Иногда мне снились строфы стихов, со-вершенно непонятного направления, без темы и опреде-лённого сюжета, но музыка рифм и красота метафор меня вдохновляли. Я стал держать рядом с кроватью блокнот и карандаш, чтобы, проснувшись после очеред-ного посещения меня в снах Музы, успеть набросать хотя бы отдельные строчки из того, что мне приснилось. Это походило на какую-то игру, правила которой я не знал. И эта игра мне нравилась всё больше и больше.
Много раз я просыпался с каким-то особенным настроением, когда мне снились необычные, цветные, яр-кие сны, к тому же приближенные к реальности. Созда-валось впечатление реалистичного сна, когда проснув-шись утром, я какое-то время не мог вернуться к обыч-ной жизни, всё время, думая о своём сне. И, конечно же, задавался вопросом: «А что означал мой сон? Почему мне это приснилось?» Кто-то ищет ответ в соннике, кто-то пытается растолковать по-своему, а большинство просто забывают. Но ведь каждое сновидение - это за-гадка, имеющая свой скрытый смысл. А когда сны снятся в стихах, так это, вообще, особый случай.
Снилась мне необычные страны с вечнозелёными лесами, полями, какие-то сказочные существа, люди, воз-душные шары, звёзды... И в этих странах я был королём, и было в этих снах всё, чтобы я не хотел. А когда просы-пался, то хотелось опять заснуть и погрузиться в сон, где  был королём. Я видел в своих снах то, что хотел уви-деть, то, чего мне не хватало в обычной жизни. Подсо-знательно я, наверное, хотел резких перемен и изменений в своей жизни. И мои сны как раз показали  мои  настро-ения и скрытые желания. Мне, очевидно, хотелось жить в такой обстановке, где я бы мог быть сам себе хозяином и распоряжаться своей жизнью и временем  по-своему. Осталось всего лишь понять, что надо стремиться к осуществлению своего скрытого желания, чтобы до-биться внутренней гармонии с самим собой.
Зачастую сны показывали некие скрытые жела-ния и мечты, которые, по непонятным причинам, я пы-тался загнать куда-нибудь подальше, в силу их абсурдно-сти и невозможного осуществления. Некоторые сны ука-зывали некий пусть в зашифрованном виде, которые мысленно я относил к категории вещих снов.
Сновидения - это ведь ни pассказ, ни повесть, ни кинофильм, ни сценарий,  ни пьеса, хотя, наверное, могли претендовать на подобную литературную форму. Это нечто непонятное, происходящее в пространстве. Это субстанция, состоящая из времени и пространства в ко-торой мы находимся. Ведь когда мы видим сны, то счи-таем, что бодрствуем, точно так же, как и когда бодр-ствуем на самом деле. То есть, мы попадаем в объектив-ную реальность, данную нам в ощущениях, тонкую мате-рию потустороннего мира. Находясь в ней, мы пережи-ваем определённые моменты, события, эмоции, и счита-ем, что это происходит на самом деле. Всё, что мы ви-дим во сне, принадлежит тонкому, астральному миру, в котором хранится информация, оставленная сознанием людей, как живых, так и ушедших в мир иной. Картины тонкого мира накладываются на всё, что мы видим. Од-нако во время бодрствования они лишь в исключительных случаях проявляются сквозь реальность. И если это про-исходит, в нашу жизнь врываются так называемые чу-деса. Внезапно, мы с изумлением обнаруживаете, что окружены странным миром теней, настроений, звуков, картин. И тогда начинаем понимать, что этот мир все-гда существовал внутри нас…
Сон - это вовсе не «маленькая смерть», а вторая жизнь, причём дающая поистине безграничные возмож-ности, жизнь, в которой нет пределов времени и про-странства, где каждый может стать властелином со-бытий. И всё же в сравнении сна со смертью есть доля истины: ведь реальность сна принадлежит тонкому ми-ру, тому самому, куда отправляется душа после ухода из жизни. Ведь, благодаря снам, нам дана возможность жить в двух мирах - материальном и астральном, черпая в каждом знания и мудрость. Вспомним, как некоторым людям снились сны-предупреждения за день до трагедий, бывало, такие сны спасали жизни людям, которые от-меняли срочные поездки, полёты на самолётах, которые потом попадали в аварии. К сожалению, бывали случаи, когда люди не прислушивались к подобным предупрежде-ниям. На Востоке есть учение об иллюзорности нашего мира и реальности мира снов. То есть, наша обычная жизнь является сном, а наша жизнь в сновидениях - ре-альная жизнь. Это всего лишь теория, но кто его знает, где настоящая объективная реальность? Это мы долж-ны проверить сами.
Когда много думаешь о поэзии, о формах её вы-ражения, хоть через рифму, хоть через лирику белого стиха, невольно становишься заложником собственных мыслей. Стихи, рифмы, словосочетания, строчки начи-нают захватывать мозг, начинают сниться, что сродни посещениям Музы. А Муза так непостоянна: она никогда не приходит вовремя. Очевидно, она, как обычно, сидит у телефона и ждёт моего звонка. А потом, когда я наби-раю её номер, говорит мне:
             - Не звони мне, я сама тебе позвоню…
            И звонит иногда. Но в самое неудобное время. В три часа ночи, например. Три часа ночи у неё – излюблен-ное время. Будто, добираясь домой от какого-то другого поэта, с которым провела часть ночи, она вдруг неожи-данно вспомнила обо мне. Естественно, она никогда мне не рассказывает о других поэтах, но у меня есть опреде-лённые подозрения, с кем она может проводить ночь…
Вот и приходится всегда держать блокнот и ка-рандаш под рукою. Но она обычно говорит так быстро, что я редко успеваю что записать, как она уже кладёт трубку. Это крайне неудобно… Когда я успеваю что-то записать, что она продиктует, я нахожусь в ужасном волнении, долго потом не могу уснуть, а к утру станов-люсь совершенно разбитым. И почему она никогда не звонит днём, в рабочее время? Но такой, видимо, у неё ритм жизни…
Так из сотканных в разноцветных  снах стихов и появился этот сборник – «Ностальгия по будущему», условно разделённый на четыре части – «Вещие сны», «Сны сёрно-белые», «Цветные сны» и «Сны на свободную тему». Сборник стихов рассчитан на любителей поэзии любого возраста и пола.
А Муза ещё непременно о себе напомнит…


 






 

 
Вещие сны
   
                Жизнь моя

Жизнь моя уж 
к закату клонится,
Пересчитывает года.
Божьего ждёт суда:
Там с меня
многое спросится…
Или, как с гуся вода?
С интересом
глядит отточенным
С  высоты
небес на меня,
Безмолвием синим маня
Земное моё
одиночество,
Сомненья мои храня.
Прожито лет
не так уж и мало.
Кто знает
земную грань?
Отдавая вечности дань,
Задуматься
время настало,
Как тяжела эта длань.
В детях мы ищем
своё отражение,
Во внуках
находим себя.
Своё отраженье храня,
В них видим
своё продолженье.
Всем сердцем
внуков любя.
Жизнь моя уж   
к закату клонится,
Пересчитывает года.
Божьего ждёт суда -
Там с меня 
многое спросится…
Или, как с гуся вода?


               
Не нужно спешить…

                Балерина никогда не научится
                Прыгать, как дождь по крыше.
Сапожник, как бы не мучился,
Сапог не сошьёт для мышек.

Фиолетовая луна  не заменит
Горячих лучей солнца тепло.
Хоть она и фиолетово светит,
Чтобы ночью нам было светло.

Отблески россыпи звёздной
Не согреют холодным огнём.
Всё равно, что влагою слёзной
Не затмить ни один водоём.

Прекрасное  не в уродливом,
Непогода всегда в ненастье.
Только одно в мире подлинно:
Жить на земле - уже счастье.

Рассмотреть, что видят слепые
Суждено далеко не каждому.
Покрывается вечность пылью:
Со временем – это очень важно.

Куда мы спешим так по жизни?
Стареть, чтобы потом умереть.
А чтобы сомненья не грызли –
Не нужно спешить постареть.


 
   Обломки зари

                Плыву я к дозволенным
прихотям,
                Разгребая обломки зари.
                Туда, где
глупые фонари
Себя возомнили солнцем,
Или лимоном в цветах
мимозы,
Скованным льдом
мороза
В замёрзшем колодце.
Плыву я к дозволенным
прихотям
С вазой мимозы,
пронзённой светом.
Прозрачные
блики стекла
Хрупкость обволокла
В самый разгар
своей нежности,
Будто, взывая к терпению.
Открывает путь
к озарению,
Прошитая утренней
свежестью,
Ваза с мимозой,
пронзённая светом.
Стакан на столе
с красным вином,
Пурпуром зари отдаёт.
Ясность мозгам
придаёт,
Играя в лучах
золотого солнца.
Лучи сквозь узоры
мороза
Соперничают с мимозой.
И видят через
замёрзшее оконце
Стакан на столе
с красным вином.
Плыву я к дозволенным
прихотям,
                Разгребая обломки зари.
                Туда, где
глупые фонари
Себя возомнили солнцем.
               


Оставить след…

Увидеть в деревьях
доски,
Разглядеть в них
листы бумаги,
Предвидеть в пустыне
влагу,
А в винограднике –
брагу;
Таланта малая горстка…
Научиться железо
ткать,
Камни месить,
как глину.
Держать под напором
спину,
Делать хорошую мину.
Научиться,
себе не лгать.
Уметь украшать
природу,
Уметь красоту дарить.
Работать,
как в небе парить,
Не жаловаться,
а благодарить,
Что принадлежишь
народу.
Истина жизни простая:
Все мы умрём
когда-то.
Чтобы не быть виноватым,
Не бедным,
и не богатым –
Нужно свой след
оставить.
Земля – лишь
частица мира,
Люди на ней –
лишь гости.
Пальцы, сжимая в горсти,
Не задыхаться
от злости,
И не прослыть задирой.
Дождь в равновесии
держит
Крыши домов над нами.
Ни заклинаниями,
ни словами,
Человеческую жизнь
не удержишь.
Мертвеца выносят
из дома,
Дом при этом не падает;
и уже  это радует.
Жить продолжать
надо ведь,
Тем, кто остался в доме.
Истина жизни
простая –
Все мы умрём когда-то.
Чтобы не быть виноватым,
Не бедным,
и не богатым –
Нужно свой след
оставить…


      
Отчего…
 
Отчего я говорю
сам с собою,
От чего слова мои тонут?
Оттого, что когда
мы  с тобою,
Двери, форточки,
окна стонут.
Мои заблужденья
рождают
Тонкие ветви без листьев.
Среди деревьев
блуждают
Тяжёлые, мрачные мысли.
Зависли где-то
над лесом
Чудища  заморских стран.
Кружат
надо мной бесом
Пьют кровь из моих ран.
Инеем покрытое
стекло,
Разрисовал мороз
узорный.
Заклеенное на зиму
окно,
Не пропускает мой
вопрос вздорный.

    
           Я - жалкий король…

Я – жалкий король,
лишившийся трона.
На троне отныне
сидит королева.
                Стенанья и вздохи,
крики и стоны
Слышатся справа,
слышатся слева.
Гниют оскорбленья
в порочных устах:
Глумится надо мной
зимний вечер.
Искры злорадства
в трусливых глазах
Отражают в зеркале
тусклые свечи.
Смейтесь в лицо
своему отраженью.
Злорадствуйте молча,
не трожьте меня!
И круг порочный
замкнётся в круженье.
Былое вернётся,
всю память храня.



         Пусть…

Извилист и тернист
земной наш путь.
Глубок, как дно он
мирового океана.
Чтобы понять его
земную суть,
Не обязательно смотреть
на дно стакана.
Колодец, полный
дум, стихов
Готов я выпить,
и звезды коснуться.
Избавить душу
от мирских грехов,
Пройтись по небу
и в себя вернуться.
Пусть звёздный свет
наполнит мой стакан.
Пусть божья искорка
ко мне опять вернётся.
И пусть солёный,
мощный океан
С моими мыслями
пусть вновь сольётся.

       
   Прекрасные глаза

Прекрасные глаза – не наяву.
Сапфирами они в ночи сверкали.
Я пил эти глаза, был в их плену,
Хотя, они об этом и не знали.

Божественного вина нектар
С серебряного я кубка пил.
Как будто свыше солнца дар
Меня с небес благословил.

Крылатых птиц я слышал взмах,
Взлетевших с краешка земли.
И вспыхнул блеск в её глазах,
В глазах, мечтавших о любви.


     Парад планет

Парад планет и звёзд полёт –
Вселенной радужные краски.
Передо мной вновь он предстаёт
В немыслимой нелепой пляске.

Жизнь человека на Земле –
Секунда вечности Вселенной.
А в бесконечной чёрной мгле
Крупица жизни нашей тленной.

Тем неприметней та печаль
На общем фоне небосклона,
Когда за гранью смерти даль -
Секунде вечности поклонна.


      
   С высоты звёзд

С высоты молчаливых звёзд
Смотрю на красивых женщин.
Белизна  потускневших грёз,
Как морщинки влагою слёз
Наполняют глубинки трещин.

Созвездья струятся во мне,
Свет звёзд озаряет мысли.
Кометы в бездонной мгле,
В далёкой ночной глубине,
Как будто в небе зависли.

Свет сквозь звёзды пробился,
Как воспоминания через дым.
Кажется, я снова влюбился,
На миг, на мгновение забылся,
Вновь ощутив себя молодым…



      
                Гляжу в зеркало…

  Гляжу в зеркало на себя,
Пытаясь найти ответ:
Моя здесь вина или нет,
Но падает лишь на меня
Сверху от лампы свет.

Рассеивает зеркало тьму,
Скрывая вещей суть.
Обращает ясное - в муть,
Ищет свою тюрьму
Нелёгкий земной мой путь.


       
      Пламя и небо

Камень твёрд, но я не из камня.
Также никогда не носил я масок.
Ещё я люблю смотреть на пламя:
В нём буйство безумных красок.

В ярких всполохах языков огня
Чудится мне блеск любимых глаз.
Пламя волнует и дразнит меня,
Как манит алчных людей алмаз.

С синим небом сливается птица,
Как человек со своею судьбой.
В сполохах огня мелькают лица,
Связанные с небом и с землёй.

Движенья теней легки и быстры,
Пламя огня невозможно унять.
Разлетаются в стороны искры,
Пытаясь с небом себя сравнять.

А небо соприкасается с мыслями,
С фантазиями невероятных идей.
С магическими связано числами,
И с множеством тайн для людей.



    Если бы…

Если бы однажды я отрешился
От нескромных своих желаний,
От глубины обретённых знаний,
Тогда бы, скорее всего, я спился.

Если бы мне пришлось отречься
От собственной мужской плоти,
Поселиться в пещере или гроте,
Не стал бы я о будущем печься.

Впрочем, похвастаться я не могу,
Что от фантазий своих закрылся.
В себе лишь я на время зарылся,
Как ягель в том глубоком снегу.

Если б в туман я густой окунулся,
Барахтаясь в мыслях непростых,
Я бы непременно потом вернулся,
Чтоб жить опять среди молодых.

               
Ущемлённая гордость

Твои волосы русо-розовые,
разрывают сердце в куски.
В глубине вселенной -
твоё молчание.
В пустоте разбитых окон
нет убежища для тоски,
Потому, что во мне живёт
моё отчаяние.
В темноте  не вижу своих рук,
не вижу я вздутых вен.
В ладонях твоих вижу
своё отражение.
Не стоит рубить под собой сук,
и трогать запретных тем.
За победами, как известно,
  идут поражения.
В сердце моём поселилась
тупая химера.
Она спать не даёт мне,
живёт ожиданием.
А любовь, потоптавшись, ушла
вслед за тусклым желанием.               
Душистые вздохи, страдания,
мечты и взгляды.
Покинули меня навсегда.
лишь рана в груди осталась,
Да ещё ущемлённая гордость,
оставшаяся без награды.
 
      Вопросы без ответов

Сколько  недосмотрено снов,
Сколько детей не рождённых?
Сколько же недосказано слов,
Глупостей, вслух обронённых?
Сколько же украдено света
Тучами вороватого воронья?
Сколько перекрыто ответов
Посредством чужого вранья?
Сколько же выпито крови
В тех вымученных поцелуях?
Сколько же принесено боли
В тех, несущих смерть пулях?
Зачем так много вопросов?
Почему все они без ответов?
Одно лишь понятно без слов –
Вопросам тем не будет конца.
Ненависть, избирая любовь,
Никогда не меняет лица…
      
   Для чего…

Для чего ты сказала мне это?
                Ты сказала мне это для туч.
В утренних лучах рассвета –
Пробивается одинокий луч.

Для чего я поддался вздору?
Для шума листвы в тополях.
Или дороги, уходящей в гору,
С ветром в бескрайних полях.

Для чего ты громко кричала?
Для листвы и шума дождя.
Для  волн у края причала,
Для скрипа по стеклу гвоздя.

Для чего же я тебя слушал?
Отчего тогда промолчал?
Чтобы спасти твою душу,
И вернуться к началу начал.

Промолчал для будущей ночи.
Для привычных твоих рук.
И чтобы ты не пророчила
Предвестника наших разлук.

Для тёплых твоих ладоней,
Для печальных твоих глаз.
Для тех лошадей в загоне,
Которые ждать будут нас.

Я промолчал для восхода,
Для будущих наших детей.
И другого я не вижу исхода
С тобой наших общих идей.
   
   Отныне…

Отныне заблужденья
  наши невозможны,
Не лгут слова рассудка.
Слова помогут нам отвлечься
от влажных поцелуев.
Найти  в глубинах сердца
уставший маятник.
Найти в печальном смехе
отдушину своей тоски.
Унять безумие страстей
в безумных ласках.
В объятьях нежных
убежище любви найти.
Срывать цветы любви
с одеждой вместе.
Купаться в синем небе,
в просторе облаков.
В густой траве зелёной
валяться и любить.
И пусть все радости земные
проснутся с солнцем.
Пусть ожерелье трав
и утренней росы
Сольются вместе
с нашими телами.
И пусть всё это будет
не во сне, а наяву…

Утро настало…

Утро настало, а в жилах моих
            ещё ночь.
Смотрю на неё,
ещё спящую.
Гоню от себя прочь
Мысли свои
навязчивые.
Она вобрала
блеск моих глаз.
Она забрала
жар мой.
Ночь соединила нас,
связав собой.
Она вручила мне
власть владеть ей.
И лишь одной лаской
разжечь огонь в ней.
Она засверкала блеском
на фоне неба.
Стала ярким отрезком
там, где я не был.
Я увидел в ней суть,
глядя на неё,
спящую.
Я увидел свой путь -
из будущего в
настоящее.

Закрываю глаза…

Закрываю глаза,
чтобы не видеть её.
Память ночей увядает,
Как прочитанной
книги страницы.
Остаются лишь дни
разбитых окон.
Закрываю глаза,
чтобы увидеть себя.
Где прихоти ночи?
Всё потеряно –
её больше нет.
Она осталась за шторой
в том далёком окне.
В придуманном пространстве
ушедших снов.
В отблесках солнца,
слившихся с ночью.
Я закрываю глаза,
чтобы слышать смех.
Только его язык
понятен уму моему.
Перед ухмылками стен
бессилен мой лоб.
Спасая своё лицо
от отблесков стен,
Я окончательно понимаю,
что уже потерял её.



           Жизнь
               
Жизнь делится пополам –
до сорока и после.
И гордость делится
между годами.
Весь житейский бедлам,
скорее всего, обман,
Навязанный, нами самими.
До сорока идём  мы в гору,
и достигаем вершины.
Имеем к этому времени
квартиры, дачи, машины.
Затем мы всё это спускаем,
сами, спускаясь с горы.
Порой даже не осознавая,
но это лишь до поры.
Гордость наша зависла
где-то на грани внуков.
Дети живут своей жизнью,
за пределами звуков,
Между старостью улиц
и молодостью облаков.
Склоняется жизнь к закату,
как солнце за горизонт.
Под горку быстрее катишься –
понятно, без дураков.
Если раскрыть все окна,
раздвинуть глухие ставни,
Разбить о гранитные волны
нахлынувшую печаль.
Мир только чище станет
и новое время настанет,
Откроется за горизонтом
светлая, новая даль.
    
Ночные птицы

Уснули ночные птицы
у  изголовья улиц.
Уснули уставшие люди,
шумевшие бунтари.
Стучит только
дождь по крышам,
В приютах чужих желаний,
Да мягкие тени бросают
тусклые фонари.
Под звёздным,
тяжёлым небом
Гуляет одно лишь эхо,
Да воркование
слышится голубей.
Живёт человек
не одним хлебом.
Духовная пища порою
бывает ещё милей.
                Дождливое утро
в ночном исходе,
Прощальный поцелуй
во влажные уста.
Уходит прочь мрак
и солнце всходит.
Вместе с рассветом
и жизнь приходит,
И всё начинается
с чистого листа.
Уснули ночные птицы
у  изголовья улиц.
Уснули уставшие люди,
шумевшие бунтари.
Стучит только
дождь по крышам,
В приютах чужих желаний,
Да мягкие тени бросают
тусклые фонари.



      
                Каюсь

В который уже раз
в холодном поту
Средь ночи я просыпаюсь.
В который уже раз
в тяжёлом бреду,
Я каюсь, каюсь, каюсь…
Из детства приходит
прохлада полей.
Она не даёт мне покоя.
Я чувствую холод
кожей своей,
Как будто вернулся из боя.
Иду я под душ,
обливаюсь водой;
Наполнено сердце до края.
В который уже раз,
недоволен собой,
Прошлые дни вспоминая.
Который уже день
гнездится во мне
Тяжёлое, злое удушье.
Как будто меня
пригвоздили к стене,
Чтоб расстрелять мою душу.
Да, мы поругались,
мы с ней разошлись.
Зачем её я ударил?
Но видно так звёзды
на небе сошлись.
Небо покрылось гарью…
Она ведь была
слабее меня.
Смирной была и покорной.
Любить и страдать
можно только любя,
Не смотря на характер
наш вздорный.
В который уж раз
в холодном поту
Средь ночи я просыпаюсь.
В который уж раз
в тяжёлом бреду,
Я каюсь, каюсь, каюсь…



      
  Когда-нибудь

Слетаются насекомые
на яркие искры огня.
Брызги ржавого пламени,
видимо, их так манят.
Дрожащие падают тени
на сидящих вокруг костра.
И как то совсем не радует
гибнущая мошкара.
Слетаются к пламени мухи,
слетаются мотыльки.
Находят свой час последний
в жарком костре у реки.
Машет крыльями бабочка,
огонь и её сожжёт.
Такая  вот философия –
когда-нибудь всё умрёт.
 

   Под небом 

Под выцветшим небом
поникла трава.
Повисли тяжёлые тени.
Средь пасмурных дум,
ищу я слова,
Чтобы уйти от сомнений.
Под свет тусклых ламп
пишу я  стихи,
Соизмеряя с собою их.
Зимние ночи так
глухи и тихи,
Что голос во мне затих.
Блик яркого света
на стену упал -
То вышла луна из-за туч.
И пасмурный вечер
светлее стал:
Средь ночи увидел я луч.


    
Каюсь

В который уже раз
в холодном поту
Средь ночи я просыпаюсь.
В который уже раз
в тяжёлом бреду,
Я каюсь, каюсь, каюсь…
Из детства приходит
прохлада полей.
Она не даёт мне покоя.
Я чувствую холод
кожей своей,
Как будто вернулся из боя.
Иду я под душ,
обливаюсь водой;
Наполнено сердце до края.
В который уже раз,
недоволен собой,
Прошлые дни вспоминая.
Который уже день
гнездится во мне
Тяжёлое, злое удушье.
Как будто меня
пригвоздили к стене,
Чтоб расстрелять мою душу.
Да, мы поругались,
мы с ней разошлись.
Зачем её я ударил?
Но видно так звёзды
на небе сошлись.
Небо покрылось гарью…
Она ведь была
слабее меня.
Смирной была и покорной.
Любить и страдать
можно только любя,
Не смотря на характер
наш вздорный.
В который уж раз
в холодном поту
Средь ночи я просыпаюсь.
В который уж раз
в тяжёлом бреду,
Я каюсь, каюсь, каюсь…
`

    Я выхожу из окна 

Я выхожу из окна,
Вместе с выбитой
плечом рамой.
И падает за мною свод.
Комедию легко
сделать драмой,
Это, как перейти брод.
Мечутся в груди
вспышки  молний,
Грохочет во мне гром.
Оазис терпения
до края наполнен,
Я свой покидаю дом.
Свергнута тюрьма
повседневности,
Уходит зловещая тень.
Впереди дорога, что ведёт
к известности.
                Впереди – новый день.

 

   
     Стать добрей

Вдали от родных берегов,
Среди бескрайних морей,
Среди молчаливых снегов,
Хочется стать добрей…

Вспомнить своих родных,
Помянуть ушедших друзей,
Увидеть лики святых,
Стать немного добрей…

Уйти от ненужных встрясок,
Увидеть среди ветвей,
Мир, полный новых красок.
Красивее стать и добрей…

Вспомнить далёкое детство,
Услышать своих детей,
Найти в этой жизни место,
Стать мудрей и добрей…

Вдали от родных берегов,
Среди бескрайних морей,
Среди молчаливых снегов,
Хочется стать добрей…


          

                При погашенном свете

При погашенном свете
и закрытых глазах,
Ищешь снова ответы
ты в придуманных снах.
Снова ищешь ты грёзы
в ночной темноте.
Набежавшие слёзы,
как набат в пустоте.
Миг ночных сновидений -
на грани иллюзий.
Мир дневных наблюдений
стал незримой обузой.
Сновидений обрывки
в обломках рассвета -
Жизни бренной отрывки,
как стихи для поэта.
В том придуманном сне
ты осталась надолго.
Словно муха в вине
или в стоге иголка.
Ты, как ветви без листьев,
как иссякший ручей.
Размышленья без мыслей,
что мечта без идей.
При погашенном свете,
при закрытых глазах,
Ищешь снова ответы
ты в придуманных снах.
 
Благодетельница

Святая эта благодетельница
Приводила меня в отчаянье.
Будто немая свидетельница
Дала всем обет молчания.

Будто под ярким пламенем
С бредом своим и любовью,
Шла она под алым знаменем,
Пропитанным моей кровью.

То беспомощная, бессильная,
Укладывалась к моим ногам.
То отчаянная и всесильная,
Взлетала вверх, к небесам.

Святая эта благодетельница
Желаниям моим отвечала.
Что в моей жизни изменится,
Наверное, она только знала…

       
    От огня,
            да не в полымя

Лабиринт вчерашнего дня
Остался за рамой ночи.
Память пожарищ храня,
От огня, да не в полымя,
Свет новый день пророчит.

Тащит судьба нас, маня,
День ото дня, год от году
Музыкой вечной звеня,
От огня, да  не в полымя,
От дождя, да не в воду.

Прожить нельзя не любя,
Это, что замок без ключей.
Код шифра замка тая,
От огня, да не в полымя,
В сполохах бледных свечей.

Лабиринт вчерашнего дня
Остался за рамой ночи.
Память пожарищ храня,
От огня, да не в полымя,
Свет новый день пророчит.

    Кто может знать…

Кто может знать меня
лучше, чем ты?
Только я сам.
Кто может знать тебя
лучше, чем я.
Только ты сама.
Опускаюсь я снова
в твои глаза,
Падаю в них
как в бездну,
Вглядываюсь в них,
как в образа.
Как  проповедник
в трезвость.
В этих глазах я умираю,
Проваливаюсь
в них, как в сон.
             Как перед прыжком
я замираю,
Едва сдерживая стон.
На зависть всем
ночным порокам,
На зависть всем
своим врагам,
Наперекор всем
речным порогам,
Наперекор природе,
назло  ветрам.
Вглядываюсь я снова
в твои глаза
В них экспрессия,
в них движенье.
Притягивает к тебе,
я бы так сказал,
Обычное земное
притяженье…



  Раздумья

Между улицами
и домами - мрак,
Между выходом 
и входом - смерть.
Всё, что почему-то
вышло не так,
Быстро врастает
в земную твердь.
Молодые всё также
рвутся вперёд.
Старики ворчат
и тянут назад.
Вот, такой у нас
сложился народ,
Что прав здесь
каждый и виноват.
Все люди здесь
на одно лицо.
Никто не хочет
нынче стареть.
Ни праведником,
ни подлецом,
Никто не хочет
здесь умереть.
Ещё здесь всех
привлекает огонь,
Который должен
с неба упасть.
Ведь в катастрофе
последней агонии
                Проглотит всех
чёрная пасть.
Но ведь люди
не хотят умирать.
В мире  зыбком всё
может повернуться.
Поэтому  люди просто
ложатся спать,
Чтобы ранним утром
снова проснуться.

   
  Одиночество

У одиночества свои плюсы:
Здесь отвечаешь лишь за себя.
Уединение не значит трусость,
Одиночество, скорее, судьба.

Коль предназначено судьбою
Прожить одиноким волком,
Что толку спорить с собою,
От споров пустых нет толку.

Да, была жена, но вышла вся,
Стали уже взрослыми дети.
Разбежались по разным весям,
И за них ты уже не в ответе.

Дальше жить, наперекор всему,
Жить наперекор самому себе.
                Оставаться у времени в плену
И не роптать о своей судьбе.

Раствориться в тёмной ночи,
В частицах звёздного неба.
Догорают головёшки в печи
С запахом пшеничного хлеба.
               
Уединение не значит трусость,
Одиночество, скорее, судьба.
У одиночества свои плюсы:
Здесь отвечаешь лишь за себя.


       
           Свобода

Казалось, сбросил  оковы,
Теперь - свободный художник.
Всего мирозданья основы:
Свободы своей стал заложник.

От свободы голова кружится:
Делай теперь, что хочешь.
Покой ведь нам только снится.
Что там ещё напророчишь?

Открыты все пути и дороги,
Шагай по земле, художник.
Не жалуйся, что устали ноги,
Ведя по дорогам ложным.

Художник мечтал о свободе,
Чтобы была жизнь полнее.
Пролетели незаметно годы:
Знать бы, что делать с нею.

       
Век просветления

Пытаюсь этот мир  понять,
Заглянуть в него изнутри.
Нелепость в себя принять,
Бессмысленность растворить.

Услышать, что слышат глухие,
Увидеть глазами слепых.
Понять, что рождает стихию,
Мудрость столетий седых.

Постичь тайны жизни растений,
Понять, о чём думают звери.
Уйти от призрачных мнений,
В бесконечность мира поверить.

Смешать все живые краски,
Слить ночь и день воедино. 
Сорвать с лживости маски,
В пустыне растопить льдину.

Сорвать гримасу ничтожества
С людей, наделённых властью.
Отсечь жеманство убожества,
Заменить равнодушие страстью.

Разглядеть глаза, отражённые
В витринах пустых магазинов.
Разрядить стволы заряжённые
Наполнить цветами корзины.

Согреть, замёрзших от холода,
Объятья мечтам распахнуть.
Уберечь голодных от голода,
Утреннюю свежесть вдохнуть.

Слиться с травой и рекою,
Ощутить себя рыбой  в воде.
Почувствовать силу покоя,
Вдохновенье найти в труде.

А вот когда придёт озарение,
И зло добру место уступит,
Век всеобщего просветления
На грешной земле наступит.


               
         Итоги года

Мрак декабря подтверждает
Неминуемое окончание  года.
В зимнюю спячку впадает
Так уставшая за год природа.

Надежда на лучшее время
Всегда умирает последней.
Прошлого тяжёлое бремя
Нужно оставить в передней.

Мысли тонут в пространстве,
В глубинах зрачков глаз.
Дороги далёких странствий
Всё сильней утомляют нас.

От речей горячих и пылких
Остался  горький привкус.
Да на столе пустая бутылка,
Ведущая в опасный искус.

Мир мотыльков-однодневок
Подобен молящимся старцам.
Сколько оставленных девок
Держит зло  в своих ларцах.

Живым ещё жить, да жить,
С мёртвых уже не спросишь.
          Не стоит  о прошлом тужить -
Прошлого уже не воротишь.
               
Удивляюсь, что пока ещё жив
Я в этом безумном времени.
Падает снег за окном, кружит,
Наводит на размышления.

Смотрю на святых в иконах,
Перечитываю про их жития.
Слышу в немых их стонах
Суть итогов своего бытия…

В зимнюю спячку впадает
Так уставшая за год природа.
     Мрак декабря подтверждает
Неминуемое окончание  года.

      
             Не стоит…

Не стоит доверять деньгам,
Хоть говорят – они не пахнут.
Воздастся сёстрам по серьгам,
                Которые над зельем чахнут.

Не стоит красть, взывая разум,
И кичиться высоким рангом.
Судьба не может быть безглазой,
Всё возвращается бумерангом.

Не стоит ползать по паркету
И взывать к милости богов.
Невинных призывать к ответу,
Тем самым, наживать врагов.

Не нужно руку поднимать
На стариков и обирать их.
Не нужно также обижать
Четвероногих братьев.

Проходит жизнь год за годом,
Летят столетья, век за веком,
Людьми остаться, его родом,
Коль выпало быть человеком.
   
           Полосы

То белые, то чёрные полосы
Преследуют одна за другою.
То светлые, то тёмные волосы
                Накрывают в ночи волною.

То в карманах совсем пусто;
Не сводишь концы с концами.
То вдруг неожиданно густо,
И даже шикарно местами.

Риторического рода вопросы
Не требуют прямого ответа.
Расплетаю я девичьи косы,
Рисую красоткам портреты.

Разливаю в бокалы глинтвейн,
Распаляю вечерний кальян.
Отдаюсь в добровольный плен;
Как кот, снова сыт я и пьян.

На замёрзшем стекле узор,
                Пламя ярко мерцает в камине.
Натурщица в драпировке штор -
Нет одежды на ней и в помине.

Пьём вино мы и курим кальян,
Затем сплетаемся в поцелуях.
В этот вечер я безмерно пьян,
Улей мой уставший разбужен.
   
                Тайна снов

Тишина часов сновидений
Похожа на птичий полёт.
Соткана она из мгновений,
Которые вечность прядёт.

Последняя птичья песня
Похожа на окончание сна.
Мгновения тем интересны,
Что логика снов не ясна.

Веки слегка приоткрылись,
Луч скользнул по стене.
И сновидения скрылись,
                Остались в ночной мгле.
               
Вспоминается ненадолго
                Лишь финальная часть сна.
Чувство забытого долга,
Как наброшенная пелена.

Воспоминания снов смыты
                Набежавшей волной света.
Секретные файлы закрыты,
И ждать не стоит ответа.

Тишина часов сновидений
Похожа на птичий полёт.
Она соткана из мгновений,
Которые вечность прядёт.


      
Тоска

                Какое там к чёрту пророчество
Об апокалипсисе и конце света?
                Смерть на земле – одиночество,
Когда некому передать привета.

Жить на земле – уже доблесть,
Ведущая от нежности к ярости.
Где бродит заблудшая совесть,
Ведущая от ярости к ясности?

Дождливая осень сменяет лето,
Зима к рукам прибирает осень.
              Хочу найти, но не нахожу ответа,
Когда среди туч я увижу просинь?

Таким я сам себя самого создал,
Во всём живущем преломляясь.
Может, рано родился и опоздал,
Перед будущим так преклоняясь.

              Прожив на земле достаточно лет,
Пешком исходил я немало дорог.
Не знаю, моя вина здесь или нет,
Что в жизни своей я так одинок?


      
                Если бы…   

                Если бы я был ясновидцем,
Хотел бы лечить незрячих,
Умел бы читать по лицам,
Мне бы могло присниться,
Что я в объятьях горячих.

В объятьях луны белокурой,
Похожей на девичьи ласки,
В бликах улыбки понурой,
Нежной, и вовсе не хмурой,
Раскрашенной яркою краской.

В долгих унылых дорогах,
И в блеске озёр многоликих,
В размышлениях и тревогах,
В бурлящих речных порогах,
В делах больших и великих.

Я покрыл бы высокие травы
Прозрачной росой и туманом,
Воздвигнул бы в зенит славы
Страниц недописанных главы,
Погибших на поле бранном.

Я жил бы во всех временах,
Стал бы истории летописцем.
Описывал бы в прозе, стихах,
Жизнь на земле и в облаках,
Если бы я был ясновидцем.
    
        Расставание
               
                Всё стало значительно проще,
Когда сказал обо всём прямо.
Не подбирал я фраз потоньше;
Расставание не стала драмой.

Просто я отбросил сомнения,
Опрокинул ложь неприкрытую.
Ещё, под каким углом зрения,
Смотреть на тему закрытую.

Оставил жесты необъяснимые,
Забыл про расхожие мнения.
В прошлом остались сны мои,
Взглядов на жизнь расхождения.

Бессонные ночи, сонные дни
Из моей  теперь стёрты памяти.
В тот вечер мы остались одни,
Возможно, для чьей-то зависти.

Нелепый разговор она начала,
Кричала, заламывала себе руки.
Записку в кармане моём нашла,
Забравшись в него не от скуки.

Не подбирал я фраз потоньше;
Расставание не стала драмой.
Всё стало значительно проще,
Когда сказал обо всём прямо.

Укрощение крика

Услышал я как-то случайно,
Что стал по ночам я кричать.
Для кого-то казалось тайной,
Что во сне не могу я молчать.

Вообще-то и днём я не тихий,
Не в смысле, что всегда кричу;
Хотя пробуждать во мне лихо
Не стоит,  - не всем по плечу.

Я ограничил границы крика,
Отгородив от звука  взгляд.
Это не какая-то там мистика,
И не информационный ряд.

И сразу все призраки исчезли
Под своды ночи и созвездья.
Как шкуры мамонтов облезли
Крики беззлобного возмездья.

Условности внутренней вражды
Просыпались во мне и оживали.
Кричать не было никакой нужды,
                Другие чувства во мне трепетали.

Отныне обузданный мною крик
Тихо дремал под сводом мороза.
Зима прикрыла меня и я проник,
В посетившую мой мозг угрозу.

Сплю я теперь совсем спокойно,
Снятся отныне мне вещие сны.
Крики ушли, – ответ достойный
Любителям благодати и тишины.


      
     Призыв 

Верхушки деревьев ещё не знали,
Что корни под ними уже гниют.
Лишь очень немногие понимали,
Что в кредит  у времени живут.

Если небо увеличить в размерах,
Оно обрушится сверху на нас.
Очень легко увязнуть в примерах,
Застывших в непонимание глаз.

Что-то мелькает в подсознании,
Что мы не одни на этой планете.
Может, нам не хватает знания,
Или за грехи свои мы в ответе.

Порой создаётся впечатление,
Что мы подопытные кролики.
И совсем не имеет значения,
Ленивы мы или трудоголики.

Что наша грубая цивилизация
Утопает в собственной крови.
Что не одна в этом мире нация
Не заслуживает высшей любви.

Что за нами наблюдают сверху,
И делают определённые выводы.
Что они не подвержены смеху,
И легко отличают огонь от воды.

Всё у нас чрезмерно запущено,
Слишком много войн и насилия.
Времени нам немного отпущено,
Чтобы признать своё бессилие.

Нам напоминают в который раз,
Что за грехи придётся платить.
Бомба уже заложена внутри нас,
И нам решать, хотим ли мы жить.

Хотим ли мы, чтобы жили дети,
Чтобы внуки у нас рождались,
Чтоб солнце вставало на рассвете
И чтобы люди ему улыбались?

Так исцелим же мир от безумия,
Возродим его вековой славой.
Чтоб не повторить гнев Везувия,
Испепеляющего огненной лавой.

Возьмёмся же за руки, друзья,
И встанем за свой мир стеной.
Есть у нас общий дом – Земля,
Где каждый имеет домик свой.

Лишь очень немногие понимают,
Что у времени в кредит живут.
Верхушки деревьев ещё не знают,
Что корни под ними уже гниют.

    
Среди заброшенных
зданий

Стены заброшенных зданий
В ожерелье пустых окон -
Лишь одна сторона  граней,
Среди многих других сторон.

Окна ржавчиной кровоточат,
Призывают быть милосердней.
Будто конец света пророчат,
Всё настойчивее и усердней.

День ушёл из пустых домов,
В них ночь давно поселилась.
Двери не закрыть на засов,
Если стены уже обвалились.

Глаза мои не видят во тьме,
Им, как минимум, нужен свет.
Черны руины в снежной зиме,
Не спасает их даже рассвет.

Время замкнулось в пустоте.
В сердце моём - пространство.
Мысли приходят совсем не те,
Что к славе ведут и богатству.

Среди заброшенных зданий,
Тишина в которых зависла,
Не собрать всех моих знаний,
Чтобы выразить свои мысли. 



   Зыбкость жизни               
               
Ночь раскинула свой шатёр
Над зыбкостью нашей жизни.
Всё прошлое, лишь разговор
От рождения и до тризны.

Подбитым крылом соизмерив
Прерванный выстрелом полёт,
Начинаешь серьёзно верить,
Что любовь никогда не умрёт.

Необузданной силой является
Собственная наша слабость.
За болью всегда продолжается
Разочарование и усталость.

Чем сильнее нам достаётся,
Тем больше наш  дух крепчает.
Ведь опыт всегда остаётся,
Характер от того не мельчает.

Достаточно немного напрячься,
День на раздумья потратить.
И потом, прячься - не прячься,
Себя уж не сможешь спрятать.



Ложные знаки

Суть – всего лишь
ложные вещи,
                Означающие
ложные знаки.
Сны бывают
иногда вещими,
Но чаще бывают
просто яркими.
Возникают где-то
в глубинах памяти
                Или в подкорке
головного мозга
В таинственных знаках
берестяных грамот
Или в отблесках
песчинок звёздных.
Выдавливать из себя
по каплям, крупицам
Господина времени
или его же раба.
Научиться читать
по пальцам, лицам,
Уметь предугадывать,
что скрывает судьба.
Жить вне времени,
в параллельном мире.
Черпать из него
древние знания,
Познать глубже и,
как можно шире,
Скрытые секреты
тайн мироздания.
Сны бывают
иногда вещими,
Но чаще бывают
просто яркими.
Суть – всего лишь
ложные вещи,
                Означающие
ложные знаки…



Сердце в агонии 

Сердце больное
бьётся в агонии,
Жизнь прошла,
впереди тлен и прах.
Будто по чьей-то
безумной теории
Мир превращается
в трепет и страх.
В зеркале вижу
отблески света,
Будто сигналы
кто-то мне подаёт.
Вопросы мои
не находят ответа,
К чему эта жизнь,
и что дальше нас ждёт?
Жалкими крошками
жизнь потчует нищих,
Всех, кто шёл вверх,
а глядел только вниз.
Тех, кто питался
духовной лишь пищей,
Желанья других же,
считал за каприз.
Смогу ль я напиться
из кладези знаний,
Жар жажды жизни
свой утолить?
Мне вовсе не нужно
регалий и званий,
Хочу лишь достойно
век свой прожить.
До вечности сути
хочу я добраться
Дано ли мне будет
прозренье найти?
Угрозам и страхам
уметь улыбаться,
Мир в сердце своём,
наконец, обрести.


       
             До срока… 

До срока спит земля под снегом,
Растает лёд, проклюнется трава.
Время бежит неторопливым бегом,
Вступает новый год в свои права.

Средь сотни солнц, зависло небо.
Под холодом снегов тепло таится.
Я был в гостях, а может, не был
У вечности, что в небесах струится.

Я не умру, когда меня не станет:
На краткое лишь время затаюсь.
А тот, пред кем душа предстанет,
Осудит по делам – я не боюсь…


 
     Всё вернётся… 

Я не привык ходить тропами,
Предпочитаю идти напролом.
Одолевать уставшими стопами
Невзгоды все, как бурелом.

Шагать по горам и равнинам,
Стараясь не ступать на цветы.
Не прятаться за чужие спины,
Не посягать на чьи-то мечты.

Низкое небо и вязкое море
                Стали моими попутчиками.
Вместе с ними радость и горе,
И солнце, закрытое тучами.
               
Пусть даже исчезнут все океаны
И превратятся в зыбкий песок.
Твёрдо я верю  и точно знаю,
Что не завянет любви росток.

Нужно лишь немного терпенья
В тяжёлые дни бед  и разлук,
И непременно придёт озаренье,
Вернётся всё в разорванный круг.


   
            2012 год

Холод сродни одиночеству:
На землю ночь опускалась.
Зависшее в небе пророчество:
Недолго нам жить осталось.

Тюремные двери открыты:
Из бутылки выпущен джин.
Морщинами лица изрыты:
С пророком один на один.

Срывает злой ветер одежды:
Наполняет мысли тревогой.
Прикрывает двери надежды:
Армагедон стоит у порога.

Небо на ключ замкнулось:
Ветви деревьев во мраке.
Звёзды кольцом сомкнулись:
Предчувствие перед дракой.

Морозец живой и жгучий:
Спит мирно земной народ.
Народ безмолвный, могучий:
Две тысячи двенадцатый год.



    
      Мир наш…

Мир наш хрупок и жалок,
Тонущий в бедах и войнах.
Острый меч против палок:
Крик, умирающий в стонах.

Кто-то купается в золоте
Под солнцем синего неба.
Кто-то серпом и молотом
Добывает свой кусок хлеба.

Кто-то живёт в хижинах,
Кому-то и дворца мало.
Униженных и обиженных
Меньше отнюдь не стало.

Под небольшим оконцем
Пробивается робко трава.
Ищут место под солнцем
Все, кому жизнь дорога.

Огню предают жилища,
Срывают с голых одежду.
У обездоленных и нищих
Нет уже ни йоты надежды.

Всё зло обратно вернётся -
И нет в мире новых идей.
Однажды земля проснётся,
И сбросит с себя людей.



    Убеждение 
.
Когда небо над
нами сомкнётся,
И Земля станет
жаркой пустыней.
Может быть,
холодом обернётся,
Покроется льдом
или вовсе остынет.
Когда весь лёд
на земле растает,
Горы друг с другом
        столкнутся.
Все моря в один 
океан сольются,
Жаркое  солнце
утром не встанет.
Когда исчезнут
все люди и звери,
Весь мир расколется
и перевернётся
Любовь на Землю
всё равно вернётся
                Я в этом убеждён,
и я в это верю.

               
    Я ухожу… 

Я ухожу в бесконечность,
в забвение без границ.
Смерть обретает вечность,
меняя лишь черты лиц.
Я выпью колодец молчания,
чтоб человека понять.
Это не крик отчаяния,
это во мне благодать.
Существовал я не в пустоте,
не в абсолюте нулей.
Обвинять меня в слепоте,
значит, не знать людей.
Одиночество без краёв,
в нём не бывает границ.
Вечность всех узнаёт,
меняя лишь черты лиц.


       
    Я живу…

Я живу в бесконечных спорах,
Со своими мыслями и с собою.
Что толку в пустых разговорах,
С безмолвною вокруг толпою.

Я живу в придуманных образах,
В веренице отведённых мне лет.
Я в зарнице ночной всполохах,
Что укладывается в ветхий завет.
               
Я живу в ускользающем времени,
В бесчисленных красках и жестах.
Живу в искре потухшего кремня,
В словах, сочинённых мной песнях.

Я живу в кружевах причудливых,
В красоте сокровенных желаний.
В привычном благородстве удали,
Которая не допускает признаний.

Я живу  в свежести устремления
К новым берегам и горизонтам.
Я никогда не изменяю мнению,
Подверженному мнению бондам.

Я живу в нищенстве и богатстве,
Меняя частенько одно на другое.
Дорожу прошлым своим братством,
Потому, как по-другому не умею.

Я живу в плавном теченье реки,
В густом лесу с птичьим гомоном.
В дружеском рукопожатие руки,
В голосе родном и взволнованном.

Я живу в зрачках глаз и ресниц,
Устремлённых к далёкому морю.
В беззаботности счастливых лиц,
Нашедших  неведомое в просторе.

Я живу в пустыне, среди песков,
В океане, сливающемся с небом.
Среди посещающих меня голосов,
В тёплой корке испечённого хлеба.

Я живу на грани слепого безумия,
И не обращаю вниманья на смерть.
Умереть однажды в лаве Везувия,
Чтобы возродиться и снова стареть.




Cны
чёрно-белые 
             
   
            Отчаяние

Отчаянье не имеет крыльев,
иначе бы оно улетело.
Белое никогда не станет чёрным,
как и чёрное белым.
У любви крыльев нет –
потому она молчалива.
Бывает она печальной,
бывает она игривой.
Шагаю по жизни, смеясь и
печалясь одновременно.
В лицах прохожих вижу
к лучшему перемены.
Отчаянью место найдётся
там, где живёт любовь.
А любовь будет жить всегда,
пока в жилах течёт кровь.


   
      
        Зимние дни

Зимние дни с виду похожи
На снеговые мёртвые тени.
Днями они теплы и пригожи,
Ночами холодные до дрожи:
Нежатся в собственной лени.

То они прозрачные, как слёзы,
То ненастны, как чёрные тучи.
Зимние декабрьские морозы
Напоминают пурпурные розы,
А, может, даже что-то покруче.

Белым безмолвьем наполнены
Дни зимы, как сердце ребёнка.
Как тонкая прозрачная плёнка,
Звенящая необычайно тонко,
До краёв тишиной заполнена.

Зимние дни с виду похожи
На снеговые мёртвые тени.
Днями они теплы и пригожи,
Ночами холодные до дрожи:
Нежатся в собственной лени.




               

               
                Там, где люди…

Написал я маслом эту даль,
Написал я бесцветное небо.
Как горбушка чёрного хлеба,
Повисла над лесом печаль.
                Написал бесконечные дали,
                Там, где люди
мечты возлагали.

Картина на холсте унылом
Отражала снегопад и ветер.
Отголоски ушедшего лета
Таяли в горизонте постылом.
Написал я невзрачные дали,
Там, где люди
мечты возлагали.

Холст не стану на части рвать,
Отложу до лучшего времени.
Как освобождают от бремени,
Чтоб подчеркнуть свою стать.
Нет места безликой печали,
Там, где люди
мечты возлагали.

               


               
В предвечерней заре

В предвечерней заре
ты легка, как песок,
Как медленно
набегающие волны.
Меня восхищают
твои лёгкие одежды,
Те оттенки, что создают
строй вещей и камней,
Которые тебя окружают
и наполняют светом.
Тени, от тебя отходящие,
исчезают куда-то,
С мучительным вкусом
чего-то непонятного,
Мучительно неясного,
чего-то таинственного.
Вечер благородством
украшает синее небо,
Но море уже не светится
тем лунным светом,
Которым освещало тебя
в те далёкие времена.
В те времена, когда я мог
лечь в тебе и заснуть.


      
               
      
         Моё сердце

Моё сердце на ветке,
хочешь – сорви его:
Оно уже не подвластно
уставшему разуму.
Веселье и радость
ушли в прошлое.
Безмерная печаль
пролилась в сердце.
Я не смог укротить его:
оно не послушно.
И вот уже вместе 
с ветвями деревьев
Устремляется в небо
уставшее сердце.
Оно просто устало
с печалью бороться.
Не в силах уже подняться,
скормлю своё сердце
Хмурому небу,
закрывшему звёзды.


   
Однажды увидев её…

Однажды увидев её,
не влюбиться
уже невозможно.
Пальцы ломая, смотреть,
как увядают цветы,
что сорвал для неё.
Дни мои иссякают,
как прочитанной
книги страницы.
Вместе с цветами
и я увядаю;
слова мои тонут,
Я  с дыханьем её говорю…

 
        Разлука

                Слёзы в глазах твоих,
                на сердце горе,
                Взгляд твой уже
                ничего не просит,
Дело даже не в той
глупой ссоре,
Просто в сердце пришла
холодная осень.
Погода печальна,
ночь беспросветна.
Собаку не выгонишь
в темень такую.
Столько вопросов,
да нет ответов.
Вот и бредёшь ты
куда-то вслепую.
Смутные тени крадутся
сквозь стены,
Как псы бесприютные,
воют в ночи.
Боль обнажённая,
как вскрытые вены,
Но никто не услышит –
кричи - не кричи.
Просто любовь
предаётся разлуке,
Просто любимый
надолго в тюрьме.
Поздно вздыхать
и заламывать руки,
Ночь беспросветна,
лишь тени во тьме.

   
                Осколки любви

Есть в ночи таинства любви.
Заря венчает её алым светом.
С прямым не спешит ответом,
Со старым, новым ли заветом,
Пурпурная заря в крови…

За горизонтом чёрной ночи –
Холодный блеск далёких звёзд.
С глазами, влажными от слёз,
В лучах невероятных грёз –
Душа уставшая пророчит…

Вложил в глаза  мне неясные
Греховные рассужденья свои.
Целую не сладкие губы твои,
Не тело другими обласканное;
Целую осколки любви…

    
                Ночь разделила нас

Ночь разделила нас
– и мы опять чужие.
Фальшивые слова
заметны сразу.
Под небом звёздным
ласточки кружили,
А на полу  - разбитая
в осколки ваза.
Осколки в сердце
вонзались болью.
Не склеить их, 
не соединить и нас.
Казалось, что рану,
посыпали солью,
И слёзы потекли
из глаз…

      
                Душевные терзания

Измучено до неузнаваемости,
Доведшее меня до исступления,
Сердце хрупкое  и так ранимое.
Но нет в том, ни преступления,
Ни вины ничьей, ни признания.
Душевные боль и переживания
Свойственны чаще женщинам.
Равновесие, из сердца гонимое,
Душевные муки и сострадания
Приводят к глубоким трещинам
И преждевременным морщинам.
Душевные травмы и терзания
Знакомы всем, кто имеет сердце.
Свойственны они и мужчинам,
Может, ещё с большим перцем.
Горечь разлук для всех одинакова:
Надо уметь беречь друг друга.
Тогда любовь станет знаковой,
Вырвав нас из замкнутого круга.


               
          Неискушённое сердце

Неискушённое сердце
не ведает боли.
Не знает, как тяжела
бывает разлука.
Когда на свежую рану
насыплют соли.
Как пожирает тоска
и грызёт скука.
Под тучами тяжёлых век
не замечаешь,
Как завывает ветер и
лепит в глаза снег.
Голова засыпает
в чужих ладонях,
Рвётся на куски сердце,
душа ноет и стонет.
Руки ласкают одну,
а думают о другой,
Будто идёшь на войну
воевать с самим собой.
Неискушённое сердце
доверчиво улыбается,
Не знает, как тяжела
бывает разлука,
Как лоб от боли сжимается,
держит в тисках виски.
Разлука – это такая сука,
а у неё ведь ещё
есть щенки…


   В уединённых убежищах…

В уединённых убежищах
сердца сонливого
Камни разбивают стёкла,
вода заливает огонь.
Короной печали венчает
мысли ума пытливого.
Клинки прорезают время
и обнажают боль.
Открытая эта рана,
мне спать не даёт.
Разорванными  стали связи,
вчера ещё целые.
Но даже в ужасной агонии
любовь не умрёт.
Она не предаст, не убьёт
мысли зрелые.
Срываю печальные образы,
невидимые в тишине.
Упрямо шагаю дальше -
прочь из убежища.
Жить на солнечной
я хочу стороне,
А не на обломках
чёрного пепелища.


      
     Ледяной ливень

Ледяной ливень -
сродни потопу.
Подобен он тени молний;
будто небесный топот
Предсмертных агоний
ветви к земле клонит.
Пронзительный ветер
тревожит к тому же,
Со столбов срывает
обледенелые провода.
Промозглая темень,
необычная стужа:
Промёрзшая в лужах
до основанья вода.
Птицы застыли в полёте,
падают камнем вниз.
Новая людям забота -
погоды крутой каприз.
Скользят по дорогам
мотоциклы, машины -
Жестянщикам будет план;
визжат тормоза, шины,
Пахнет палёной резиной,
завис над землёй туман.


   
            Сумерки
               
                Сумерки ложатся
на зимние поля.
Снегом покрывается
чёрная земля.
Чей-то клад затерян
где-то под землёй.
Ждёт своего часа
под ночной звездой.
                Ветер в поле воет,
поскрипывает снег.
Так от года к году
проходит земной век.
За окном замёрзшим
в сумерках пейзаж.
Знакомый и привычный
зимний антураж.


Над пропастью…

Над пропастью я завис.
Никак не могу понять –
Где верх теперь, а где низ;
Дрожь не могу унять.

Завис в промежутке пути,
Средь дум об этой земле.
С вопросом: куда же идти? -
Острым, как шип в голове.

Завис среди церемоний
Пышного зала богемы.
Среди нищеты колоний,
Перед тонкой дилеммой.

В гуще уютного счастья
Места мне не осталось.
Стала душным ненастьем
Хроническая усталость.

Завис между раем и адом,
Может, в шаге от истины.
Кажется, она где-то рядом;
Под осенними листьями.

Завис между днём и ночью,
Между водой и огнём.
Разрывая истину в клочья,
Путая ночь с днём.

Между болью и долгом,
В прахе серьёзных дел.
Или в холодном морге,
Среди замерзающих тел.

Между снежной лавиной
И раскалённым солнцем.
Меж оторванной льдиной
И дном пустого колодца.

Завис над ужасным горем,
Или над смехом взахлёб.
Над синим ревущим морем
Или в лесу среди троп.

Между дождливой осенью
Или  франтоватой зимой.
Между небесной просинью
Или тучами за спиной.

Между роком пророчества,
Проклятием надо землёй.
Меж своим одиночеством,
                Между мной и тобой…



           Тени

Тенью обведёны глаза,
Будто озёра в зарослях.
Сине-зелёная бирюза,
Как огранка усталости.

Средь тысяч других лиц,
Лицо твоё узнаю сразу.
Глаза в поволоке ресниц,
Привычные для глаза.

Взгляд, полный печали,
Бездонный какой-то взор.
Уносит в дальние дали,
Такой пустой разговор.

Слишком много помады
Наложено на твой рот.
Ну, зачем тебе это надо?
Рот, похожий на грот.

Зачем тебе эти румяны
И наклеенные ресницы?
Выглядят как-то странно
Искусственные эти лица.

Улыбка даже фальшива,
Это, как отказ от себя.
Вроде бы жить спешила,
А, кажется, и не жила…

    Унылая пора

Унылая осенняя пора,
Опавшие жёлтые листья.
Кажется, только вчера
Трезвыми были мысли.

Сегодня я пьян без вина
И мысли мои сумбурны.
В том не твоя вина, а
Осень, в заре пурпурной.

Засохли в вазе цветы,
Трава во дворе пожухла.
Остались пустые мечты,
Да разговоры на кухне.

Пытаюсь стихи писать,
Да нет того вдохновенья.
К чёрту бы всё послать,
Напиться до самозабвенья.

Но надо как-то собраться,
В руки себя как-то взять.
Не стоит в себе замыкаться.
И, негоже так раскисать.

В руки возьму я ручку,
Достану листы бумаги.
Соберу я мысли в кучку
И о любви напишу сагу.

Сагу про дивную осень,
Про очарованье ночей.
Замки подальше забросим
Вместе со связкой ключей.

Откроем все окна и двери,
И отряхнёмся от сна.
Будем, как раньше верить,
Что скоро придёт весна.

Кажется, только вчера
Трезвыми были мысли.
Унылая осенняя пора,
Опавшие жёлтые листья.


На столе свеча…

На столе свеча мерцала,
Тень играла на стене,
В тёмной глубине зала
Неуютно было мне.

Пламя бледное мелькало,
Как предутренний рассвет.
За окном уже светало –
Отключили в доме свет.


               
  Смешалось всё…

В невидимой дрожи моря,
Под прикосновение туч,
Смешались радости с горем,
Как с тёмным царством луч.

Смешался дождь со снегом,
Как политика с мафией.
Смешалось стояние с бегом,
Как история с географией.

Смешались руки с ногами,
Тайна смешалась с отгадкой.
Покой смешался с ветрами,
А ясность стала загадкой.

Хотя остаётся надежда,
Что всё изменится вдруг,
Станет таким, как прежде,
Вернётся на свой круг.


    
     Наблюдение

Интересное наблюдение:
заброшенные дома,
Такое же точно видение,
как нечитаемые тома.
   
Взгляд женщины…

Взгляд женщины брошенной -
лучше его не видеть.
Это, как плащ заношенный –
выбросить и обидеть.
Взгляд беспокойной крысы -
затравленный взгляд.
Встретиться с таким взглядом,
точно не каждый рад.
Взгляд отвергнутой женщины,
как зверёк из берлоги.
Будто огромная трещина
на небольшой дороге.
Взгляд женщины брошенной –
лучше его не знать.
Снегом следы запорошены –
об это не стоит писать.
Просто не нужно женщину
никогда обижать…

         
                Порывы

Порывы движений легки,
И откровенны предельно.
Ладони влажны и близки,
Хотя мысли мои далеки;
Где-то они параллельны.

В пространстве зависли мы,
Между пыльными зеркалами.
Посреди бесконечной тьмы,
Среди окон и стен тюрьмы,
Воздвигнутых между нами.

Глаза блестят в темноте
В отблесках хрусталя.
В будничной той суете
Растворяются в пустоте,
Осколками стёкол стелясь.

Расходятся наши дороги,
Не совпадают желанья.
Ведут уже дальше ноги,
В поисках новой тревоги;
Час настал расставанья.

    
Муки творчества

Маятник замер в часах,
Раскатистый смех затих.
Гремел огнём в небесах
Первый родившийся стих.

Молния в небе сверкнула,
Предвещая затяжной гром.
Рука по листу скользнула
За быстрым моим пером.

В небе билась и грохотала
Сошедшая с ума гроза.
Слеза между строк упала,
Наполняя тревогой глаза.

Взглядом мечту провожая,
Новые стихи вновь пишу.
Глаза грустные те обожаю,
Живу я для них и дышу.



  Квадратура круга

За стеной раздавался смех.
За окном выла лютая вьюга.
Кружил за окнами снег –
Такая вот квадратура круга.

На улицах злая позёмка,
Мела и мела во все щели.
Хрустел под ногами тонко
Снег, такой белый-белый.

Качались тени от фонарей,
Фонари качались от ветра.
Становился мороз всё злей,
Под игру за стеной оркестра.

Сторож сидел в сторожке,
Охранял за стеной театр.
Наливал себе понемножку
Вслушиваясь в гимн мантр.

За стеной раздавался смех.
За окном выла лютая вьюга.
Кружил за окнами снег –
Такая вот квадратура круга.


 
   
         Аксиома

Лучи солнца бросали тени
На одну из сторон жизни.
Аксиома не знала сомненья
От зачатия и рожденья,
До вздоха смерти на тризне.

Луна точно также светила,
Только не днём, а ночами.
Лунным сиянием было
Всё, что солнце забыло
Согреть своими лучами.

Хотя солнце не так полезно,
Ведь светило оно днём.
А свет от луны любезно
Освещал пустоту бездны,
Грел ночью своим огнём.


               

           Деревня Усталости

Своя «Деревни усталости»
Есть почти в каждой стране.
Селятся в ней не из жалости 
К своей несчастной судьбе.

Живут там люди уставшие
От горестей, бед и невзгод.
В сон безразличия впавшие:
Такой разношёрстный народ.

Закаты там буро-лиловые,
Лес в пожелтевших листьях.
Рассветы там серо-свинцовые
Схожесть там дум и мыслей.

Живут в «Деревне Усталости»
Как женщины, так и мужчины.
Печально живут, без радости,
И, видно, на то есть причины.

Каждый живёт там, как хочет:
Тождественны все существа.
Здесь дни смешались и ночи
Свои здесь живут божества.

В этой «Деревни Усталости»
Все люди абсолютно равны.
Живут там до самой старости,
Потому что там нет войны.

Никто в деревне не получает
От родственников вестей.
Да и от ран там не умирают,
Болезней и других напастей.

Там много обильной пищи,
Много хмельного вина.
Там ни богатых, ни нищих –
Там вся деревня равна.

Ещё там не слышно смеха,
Потому что там нет детей.
Ведь там совсем не до греха,
Не до любовных страстей.

В деревне той селятся люди,
Чтобы всем вместе стареть.
А там, что будет, то будет -
Стареть, чтоб потом умереть.

Я бы тоже в ней поселился,
Но пока не хочу умирать.
Не один там от лени спился,
А я просто хочу спать…



    
          Среди туч

Среди туч – голубая прореха,
Нет в жилах былого огня.
В морщинках печального смеха -
Мученья ушедшего дня.

Часть неба заполнена птицами;
Ветер в верхушках деревьев.
Не знают, где приземлиться им.
Где гнёзда им свить из перьев.

Если бы однажды с птицами
Подняться бы в небо я смог.
В кругу, с чужими мне лицами,
Не чувствовал бы, как одинок.

В морщинках печального смеха -
Мученья ушедшего дня.
Среди туч – голубая прореха,
Нет в жилах былого огня.


 
Себя не обманешь 

                Одиночество не обманешь,
Как не спрячешься от себя.
Может, сильнее станешь,
Истину простую познаешь,
Что жить нельзя не любя.

За окном чернота с синевой,
Звёзд в тучах не видно совсем.
Лживое небо над головой.
Может, не по душе настрой,
Но нельзя нравиться всем.

Злоба и несправедливость
Плетутся по улице рядом.
Унылых улиц сонливость,
Лиц прохожих стыдливость -
Под одиноким взглядом.

Разогнать это небо хмурое,
Распахнуть шторы в окне.
Глаза приподнять понурые,
Почувствовать своей шкурою
Вздохи тяжёлые в пустоте.



Воспоминание

Утро с копной рыжих волос
Уже никогда не вернётся;
Лишь эхом оно отзовётся.
Многое вспомнить пришлось,
Но, как много ещё придётся.

Помню губы твои и ладони.
Твои белые, острые груди.
Жар сердца уже не остудит,
Как и ласк твоих не забудет,
Звезда на ночном небосклоне.

Наверно, ничто не сравнится
С несчастьем этим – любить.
Дождливое небо слезится,
Бьётся израненной птицей -
Не может разлуку забыть.

Утро в заснувших объятьях,
Память ночную тревожит.
Ушла ты, накинув платье,
Не сказав даже слова, кстати;
Сомненья мои тем умножив.

Набежавшая пена бессилия,
К губам моим подступила.
Не признавая души насилия,
Тебя отпустил, красивую.
Лишь меня ты не отпустила.

    
      
  Память

Память срывает свои плоды:
В ту ночь она мне изменила.
Лишь шаг от любви до беды.
И, видимо, время наступило.

Теперь клеймом на её плече
Остались лилии выжженные.
Как знак при тусклой свече,
Знак блудницы униженной.

На плечах её остались следы
Рук моих, обладавших ею.
Как напоминания той беды,
Что случилась недавно с нею.

Теперь уж бесполезно звать
Любовь, ушедшую в былое.
Как бесполезно призывать
Назвать это шуткою злою.

Не нужно плакать и просить
Рыдать и заламывать руки.
Измену я не смогу простить;
Изменила  она не от скуки.

Не раз она мне говорила,
Как много у неё мужчин.
Но всех она давно забыла,
И что у неё теперь я один.

Замолкли медные оркестры,
Простился  я с ней навсегда.
Как осточертевшие семестры,
Забылась прошлого  беда.

   
    
       Чёрный сон

Налейте мне кружку
чёрного сна,
Я выпью всё,
до последней капли.
Как россыпь звёзд
в бокале вина,
Как каплю крови
на кончике сабли.
Зима в голых ветках
и кружит снег
В парке, среди
фонарей и скамеек.
От толпы сбежавший,
бредёт человек,
Одиночество никогда
никого не согреет.
Человек, я вижу тебя,
слышу твоё отчаяние.
Я выпью целый колодец
чёрного сна,
Выпью боль твою,
твоё молчание,
                Чтобы понять тебя,
человек, сполна.
Дайте мне место
забвенью добра,
Наполните мой бокал
солнечным светом.
Пить чёрные сны
я готов до утра.
Да рассвета готов искать
на вопросы ответы.
Разбить зеркала
с отражением тусклым.
Скормить запотевшие окна
тяжёлым камням.
Расчистить место от
воспоминаний грустных,
Причесать свои мысли,
повернуть себя
к светлым дням.

             


       Пейзаж

Осенний, унылый пейзаж:
Картина ушедшего лета.
Постылый такой антураж,
Как будто в пустыне мираж
Утром, перед рассветом.

В свежести утренней рани
Как-то не хочется париться,
Осталось ли там в стакане?
Чтобы дожить до той грани –
Нужно успеть состариться…


      
Ночная иллюзия

Где женщина появляется,
Начинает тускнеть пейзаж.
Она, как в пустыне мираж,
Которым, всё заслоняется.

Город уж спать собирается,
Загоняет людей в постели.
Те, в ком желанья созрели,
В объятьях уже сплетаются.

Кому-то снится женская грудь –
Кормилица царственной ночи.
Кому-то надежду пророчит,
Нежности и блаженства суть.

Стекает с неба звёздный мёд,
Будто бы из рога изобилия.
Сладкая, волшебная идиллия
Придёт к тому, кто её ждёт.


   
     Чёрный снег

Чёрный снег городских улиц -
Раскололись цветные краски.
Тусклый свет проходящих лиц -
             Им даже не нужны маски.

Шлейф метели метёт за окном,
             Покрывает землю новым снегом.
Размахивает пыльным плащом,
Догоняет стремительным бегом.

На площадях не видать людей,
Скрытых трущобами и дворцами.
Нет на свете ничего страшней
Города с исчезнувшими тенями.

Вновь время отсчитывает минуты
Кровью закованных долгих часов.
Мгновения те до предела раздуты,
Они вне пределов часовых поясов.

Всё унылее и тише звучат стихи
В отголосках опустевших улиц.
Чёрный снег в переулках глухих
Проседает, в  сугробы сутулясь.

    
                В жизни жестокой…

В жизни жестокой
за всё своя плата.
Капли крови,
как пролитая ртуть.
                В рыхлую землю
входит лопата,
Погибшего парня
уже не вернуть…
Чёрные тучи
плывут над крестами,
Ночная прохлада
под жёлтой луной.
Поменять бы всё
в жизни местами,
Болезни и смерть
обойти стороной…
Юная девушка
в чёрном платочке
Вернулась домой,
рыдая, в слезах.
Завяли даренные
парнем цветочки;
Теперь он уже
далеко, в небесах…
Казалось, всё было
так безупречно,
Солнце светило
и пахли цветы.
Но кончилось всё,
разбилось навечно.
Нож в его сердце
изменил все мечты…
В жизни жестокой
за всё своя плата.
Ревнивца с ножом
ждёт божий суд
Рядом с крестом
осталась лопата,
Погибшего парня
уже не вернуть…



               
      Контрасты

С моря дул свежий ветер,
Темнели над ним небеса.
Опускался на землю вечер,
Белели вдали паруса.

Билась волна  у причала,
Она плескалась нагой.
Истошно чайка  кричала,
Перекрикивая прибой.

Белое, как мрамор, тело
На фоне прибрежных скал.
Ветер её трогал несмело,
Прикосновеньем ласкал.

Взял я этюдник и краски
Бумаги лист белый достал.
И эту вечернюю сказку
На чистый лист набросал.

Обозначил игривую чёлку,
Под ней синеву милых глаз.
Свою рисовал я девчонку
На фоне рыбацких баркас.



 
    Обрывки снов 

Чёрная грязь и белый снег
На фоне розового заката.
Времени неспешный бег -
За летние ночи расплата.

Царственных песен звуки
Похожи на плоть живую.
Сплетённые вместе руки -
Фрагмент античной статуи.

Верхушки голых деревьев -
Прибежище ветра и птиц.
Гнёзда из прутьев и перьев,
Словно шапки поверх лиц.
               
Под куполом суеверия -
Нищие в рваных обносках.
Позолоченное недоверие -
На прогнивших подмостках.

Дорога уходит за горизонт,
Отраженьем клубится мираж.
                Не спасает от дождя зонт -
Такой обманчивый антураж.

Увековечен брошенный дом,
Сквозь щели проходит свет.
Утерян недочитанный том,
Среди чумы заказан банкет.

Качаются уличные фонари,
Отбрасывают мудрые тени.
Не хочешь молчать - говори,
Языком зверей и растений.

В злобе умирают ревнивцы,
Возрождает умерших смех.
Спешат куда-то строптивцы,
Очевидно, на очередной грех.

Под ноги жалких безумцев
Ложится замысловатая тень.
У виновных - своя презумпция,
У невинных - свой судный день.

Быть может, уснул бы я тоже
В том судном для людей дне.
Но видно, прокрустово ложе,
Не плачет теперь обо мне…

      
          Курс на север 

Шагаю ли я по плоской равнине,
Спускаюсь ли с горы кувырком,
Меняя курс от вершины к низине,
Хочу найти на земле свой дом.

Опять по длинным иду коридорам,
Затем курс держу по улице вниз.
Назло всем проклятиям и раздорам
Ищу тот гипертонический криз.

                Криз, что прибрал к рукам маму,
Что стариков косил, как коса.
                Выхожу из окна, выбивая раму, -
Какая-то слишком чёрная полоса.

Уходят друзья, проходит любовь,
Всё больше крестов на земле.
Сочится из ран уставшая кровь,
Видно, холод прижился во мне.

Замёрз изнутри, до костей продрог,
Меняя свой курс с юга на север.
А сколько ещё предстоит дорог,
Которые себе сам и отмерил…

   
Молчаливый лес

Тихо стоит молчаливый лес
Холодной высокой стеною.
                Над лесом тем завис крест
Рядом с Полярной звездою.

Его ещё называют Южным,
Хотя холодом от него веет.
Бессмысленный и ненужный
Свет, который не обогреет.

Яркие звёзды в оправе неба,
Как тайные союзники ночи.
Полумесяц краюшкой хлеба
Висит, что-то лесу пророча.

Метель закружила над лесом,
Звёзды попрятались в тучах.
На небо смотрю с интересом:
Сколько в нём тайн могучих?

      
   Дыханье времён 

Тени в старинных зеркалах,
На шляпках чёрная вуаль,
Наброшенная на плечи шаль
Витают в каменных стенах.

Картины в рамах золотых,
Мигают в канделябрах свечи,
Как звуки витиеватой речи
В устах философов седых.

Потрескивание дров в камине,
Широких юбок лёгкий шелест,
Чарующая вековая прелесть -
В старинных замках и поныне.

Так, переходя из зала  в зал,
Парадных комнат анфиладу,
Пространства видел я усладу,
Времён дыханье постигал.

 
 
    Чёрное и белое

Если бы белое и чёрное
положить на весы:
Мир так удивителен
в палитре красок.
Если бы предвидеть
отсчитанные часы,
Но жизнь непредсказуема
под ширмой масок.
Чёрно-белый контраст
на фоне цветов
Глазу становится
сразу заметным.
                Не нужно быть птицей
среди облаков,
Чтоб вдохновиться
словом заветным.
Абсолютно чёрного
цвета не бывает,
Чёрный – всего лишь
сгущение красок.
Траур похорон –
это каждый знает,
Всего лишь антураж
зловещих плясок.
Тираны прикрывают
лишь нищету духа.
Уныние и апатия –
беды предчувствие.
Бедность мыслей –
неразвитость слуха,
Вызывающее к деспотам
лишь сочувствие.
Увидеть себя внутри
замкнутого круга.
Который, не желая,
сам себя и воздвиг.
Потерять не за что
последнего друга,
Обратить свою жизнь
в короткий миг.
Предчувствие ужасного
и безысходного
Всё глубже входит
в уставший мозг.
Мысли мрачные -
цвета чёрного,
На фоне белого
январского снега.
Контраст вдохновляет
на нечто вздорное,
В бунтарской гонке
бесконечного бега.
Символика контраста
весьма аскетична.
Роскошным декорациям
она не подходит.
Контрастность обычно
тем и отлична,
Что в логический ряд
мысли приводит.
Декорации прикрывают
утомлённый дух.
Однако танцы
веселей похорон.
Пора разорвать
замкнутый круг
Разрядить в воздух
последний патрон.
Робкие лучи солнца
проникают из туч.
Белый пластик окон
на чёрном небе.
Контрастность моря
и скалистых круч,
Как чёрная икра
на белом хлебе.
Как белый рояль
и чёрная ширма:
Клавиши белые,
клавиши чёрные:
Ритуал похорон -
мрачная фирма.
Как чёрный кофе
в белой чашке;
Как старый негр
в белом смокинге;
Как запёкшая кровь
на белой рубашке,
Или пойманный белый
на чёрном допинге.
Хрупкое состояние
чёрного ужаса
Размылось холодным
осенним дождём.
Дождь прошёл,
снег уж кружится
Над белым, высоким
моим потолком.
За окном в белой раме
темней и темней.
Погружается всё
в чёрный мрак.
Может цвет тот
в душе моей,
Для которой - всё
тлен и прах.
Может, цвет –
это состояние,
Может, основа
сопоставлений.
Может быть, зимнее
солнцестояние,
Стало мерилом
заумных прений.
Если бы белое и чёрное
положить на весы:
Мир так удивителен
в палитре красок.
Если бы предвидеть
отсчитанные часы,
Но жизнь непредсказуема
под ширмой масок.



       
     Взгляд в зеркало

Взгляд в зеркало мимолётный:
В висках седины стало больше.
Голос тоски и печали залётной
Ощущаю я всё глубже и тоньше.

Перо моё острое, часто шальное
Жалит, порой, пчелиным жалом.
Возвращается к памяти былое:
Большее видится в самом малом.

Вдали от семейных улиц уютных,
От отношений тёплых и домов,
Связей ненужных сиюминутных,
От снившихся чёрно-белых снов.

Белый снег и чёрные мысли
Не дают мне спокойно спать.
Над потолком тревога повисла,
И давит тяжестью на кровать.

Мерцают огнём тусклые свечи.
                В зеркалах отраженья мелькают.
Сижу один в этот зимний вечер
Одиночество своё проклиная.

Свет проникает в закрытые веки,
Мысли шальные в мозг влетают.
Стекают ручьями в синие реки,
В снах чёрно-белых снова витают.

      
           В тишине

В тишине лесов и дымке чащ
Стелет зима из снега постель.
Воздух небес упруг и звенящ:
Для звёзд далёких колыбель.

Уходит в былое зимний день,
Накрывает одеялом лес ночь.
Бросает от елей и сосен тень,
Гонит вчерашний день прочь.

С неба смотрит луна на нас,
Взгляд её прозрачен и чист.
Зимняя тишина радует глаз,
Стих ложится на белый лист.
       
Исповедь
               
Важно выдержать до конца,
Отведённую злой судьбой роль.
Вырвать себя из плена кольца,
Что держит тисками тупую боль.

Сломать стены злой тюрьмы,
Что выстроил он сам в себе.
Освободиться от злой тьмы,
Не противиться своей судьбе.

Кружка его полна до краёв,
Но он уже не желает гнилья.
Он живёт в пространстве своём
И не хочет пускать воронья.

Видит звезду в осколках неба,
При этом ещё озноб и холод.
Дышит, живёт на воде и хлебе,
Испытывая постоянный голод.

Кутается он в обрывки одежды,
Не видя света в глухой ночи.
И нет уже никакой надежды,
Нет никого, кричи - не кричи.

Двери его настежь открыты,
Только они никому не нужны.
Дороги к нему все перекрыты,
Глухими стенами окружены.

На его обмороженных пальцах
Следы засохшей в корку крови.
Шрамы глубокие на запястьях
От неразделённой его любви.

Следы от колючих шипов роз,
В хлам рвут голую душу его.
И пробирает до костей мороз,
До замёрзшего сердца самого.

Важно ему выдержать до конца,
Отведённую злой судьбой роль.
Вырвать себя из плена кольца,
Что держит тисками тупую боль.


               
В день влюблённых 

В ноябре я на свет появился,
Утром четырнадцатого числа.
Едва свет в окошко пробился;
Мама в муках меня родила…

Родился я хилым и слабым,
Возможно, виною тому война.
Но всё-таки считаю благом;
Жизнь мне Богом была дана.

В лучах ноябрьского рассвета
Был я далёк от совершенства.
Был беспомощен в лучах света,
На грани какого-то блаженства.
               
Уже потом, много лет спустя,
Когда учился я жить и думать.
                Как-то заметил я, чуть грустя:
Славной ночью я был задуман.

Девять месяцев отсчитав назад,
Вышло четырнадцатое февраля.
Вот такой любопытный факт:
В день влюблённых зачали меня.



      
«Храни тебя Бог!»

Прокручивая в мыслях
магнитную плёнку,
Памяти зыбкой,
такой ненадёжной.
Вспоминаю себя
хилым ребёнком,
Часто болевшим,
почти безнадёжным.
Зачат я был в день
Святого Валентина,
Так подсказала мне
                арифметика чисел.
Видимо родители
хотели себе сына,
Хотя, возможно,
это лишь моя мысль.
При аресте отца,
мне было полгода.
«Храни тебя Бог!», -
последние его слова.
Шло время охоты
на врагов народа.
Власть придержащих,
ведь всегда  права.
«Нелепость времени», -
кто-нибудь скажет,
«Нет дыма без огня», -
пробурчит другой.
Родина-мать пожалеет,
так она и накажет;
Между ложью и правдой –
всегда вечный бой.
В здравицах партии,
в тяжёлой работе
Шёл народ к счастью
по общей программе.
Выжил и вырос я
в доброй заботе,
За детство счастливое -
поклон моей маме.
В подвалах прошлого
мой день рожденья.
Зачат ведь я был
в день влюблённых.
                Есть смысл считать
свою жизнь везеньем.
В свете времён,
не столь отдалённых.
Впрочем, отца своего
я никогда и не видел.
Архивы лишь знают,
где полегла голова.
Не думаю, что кого-то
он сильно обидел.
«Храни тебя Бог!», -
последние его слова.
Зачат я был в день
Святого Валентина,
Так подсказала мне
                арифметика чисел.
Видимо родители
хотели себе сына,
Хотя, возможно,
это лишь моя мысль.

   
                Завет

«Устами младенца -
глаголет истина», -
Афоризм этот знает
каждый юнец.
Изрёк однажды
мудрец с лысиной:
«Устами живого –
глаголет мертвец».
В каждом живом -
кишащая масса.
В каждом теле -
будущий труп.
Под кожей живых –
кровавое мясо,
Под кожей мёртвых –
червивый спрут.
Лик мой размытый
падает в бездну.
В могиле не ходят,
в ней тихо лежат.
                Сердце холодное,
молча разверзну,
Нет в нём биенья,
там черви кишат.
Исчезнуть в земле –
нет перспективы.
Начало грядущего –
вытекший глаз.
Холмик с крестом –
как-то тоскливо;
Пить, есть на земле,
а в ней съедят нас.
Рассыпается прах
в горсточку пыли,
Превращается всё
в могильный тлен.
А мы ведь когда-то
друг друга любили,
Отдавались ночами
друг другу в плен.
Давай, я исчезну
тебя пораньше,
А ты моё тело
в огне сожжёшь.
Пепел развеешь,
в море, подальше;
Потом на берег
ко мне придёшь.
«Устами младенца -
глаголет истина», -
Выражение знает
каждый юнец.
Изрёк однажды
мудрец с лысиной:
«Устами живого –
глаголет мертвец».



   




















                Цветные сны
               
           Музыка

Её белые голые руки
Напоминали
белизну фарфора.
Ветер сливался с мыслями.
И, наверное,
уж не от скуки,
А в поисках
чистоты простора,
Я  с небом сливался,
с белыми  птицами,
С музыкой,
в небе парящей…
Хотелось бы жить
не завтрашним.
А сегодняшним,  настоящим.

 

        В прозрачном небе

       В прозрачном небе
поутру
                Приятно так осознавать,
Что оценён
вчерашний труд -
В душе и тишь,
и благодать.
Плоды вчерашнего
труда -
Видны с высокого
крыльца.
В кристалликах
застывших льда -
Черты любимого лица.
Сложив из льдинок
профиль твой,
Добавив краски акварели,
Застыл твой
образ дорогой
На кромке льда
в ночной метели.


      Прохлада

                Прохладу дарит
ранний вечер,
                Спадает душный,
дневной жар.
Сверкают звёзды,
волны плещут,
Окутывая земной шар.
Луна на ночном
небе блещет,
И льёт свой свет
в моё окно.
Кладу ладони
на твои плечи,
Как в кадрах
старого кино.
Ты повернёшься
ко мне плавно,
В глаза
с грустинкою глядя.
Скажу тебе
о самом главном,
Так искренне
тебя любя…

    
            Мираж

                В тишине её юного,
гибкого тела
Затаился, прикрытый
снегом цветок.
                На плечах её роза,
и тень ореола.
В её певучих руках
                свет отражался.
Бессонная ночь
выдавала тот миг,
Когда чувства
тончайшего чуда
                Преломлялись, пронзая
листья цветов
И аромат расцветал
в сладких плодах.
                Когда наполнялся
сумрак тревогой.
А затем всё растаяло,
и  растворилось,
                Изменилось и исчезло,
как тонкий мираж.

               
Она появлялась…

                Она появлялась в мыслях слепых,
                Свои волосы, смешивая с мыслями,
                Она форму рук принимала моих,
                Печаль моих глаз, вбирая числами.

                Я растворился в её тонкой тени,
                Как брошенный в небо камень.
        Не в чем и некого в этом винить -
        Пусть виной тому станет память.

        Глаза её были всегда приоткрыты,
        Как грёзы среди ночи и среди дня.
        Вуалью времени её лик покрытый,
        Взгляд, полный  отчаяния и огня.
       
        Она заставляла меня улыбаться,
                Смеяться, и плакать, и говорить,
        Она вынуждала с нею ругаться
        И снова её боготворить…
               
 
    Прелюдия

В мерцаньях дивных глаз,
В движенье сладких губ.
По-прежнему тебе я люб:
Огонь желанья не погас.

Целую веер губ твоих.
Ласкаю локоны твои -
Прелюдия нашей любви
В этих минутах дорогих.

В стихах хочу я рассказать,
Как дороги эти мгновенья.
Без всякой доли сожаленья
Страсти себя всего отдать.

               
     Мгновенья 

Мгновенья неприметны,
как эфир.
Легки они, как воздух,
как забвенье.
Они пронзают зыбкий,
хрупкий мир.
Как райских птичек
ангельское пенье.
Они проходят
сквозь меня легко,
Едва касаясь чувств
моих натруженных.
Как будто с неба
льётся молоко,
И разливается во мне
божественными
лужами.
      

   Ты обещала… 

Звёзды ловили тебя,
тучи тебя искали.
Луна, освещая небо,
искала тебя везде.
Ведь ты обещала небу,
тучам ты обещала,
Обещала даже остаться
на далёкой звезде.
Щедростью поделиться
ты обещала морю.
Прибрежным пескам
и травам,
Безбрежным полям
и лесам.
Ты обещала радость,
а награждала горем.
Ты обладала славой,
и неземной страстью.
Ты надежду рождала,
свежестью обладала,
Любила и воспевала…
Чего только не обещала
эта утренняя роса…
 

      
                Слышу…

Слышу твой весёлый голос
Строй речей твоих лучистых.
Цвет волос чуть золотистых,
Будто в поле чистом колос.

В глубине ночей бессонных
Обнажённые я вижу плечи.
И зажжённые мной свечи,
Освещают мир бездонный.

В домик летний входит холод.
Снег с дождём уж за окном.
За круглым обеденным столом
Другой нас уже гложет голод.

Томной негой вновь цепляет
Шелковистый свет зари.
Кружатся  в небе сизари,
Ночь день хмурый прогоняет.

Обниму твой стан покрепче,
Ощущу твой трепет тела.
Дрожь твою заря согрела
В тот осенний поздний вечер.
      
В тебя погружаюсь…

В тебя погружаюсь,
вхожу, как в тумане.
Себя я не вижу,
тебе лишь послушен.
Я весь в твоей власти,
в тебе как в нирване.
Ловлю твои мысли,
ведь их не разрушить.
Ловлю твои жесты -
они так упрямы.
Сорву с себя панцирь –
скажу про всё прямо.

    
                Расскажи…

Расскажи о своих желаниях,
О виденьях своих и мечтах.
О своих ночных гаданиях,
На кофейной гуще и бобах.
И в небе звездочка сорвётся
Лишь желанье успей загадать.
Оно непременно отзовётся,
Вернутся тишь и благодать…

      
        Мне снилось…

Мне снилось, что я сплю -
и мне это всё снится.
Что ты сейчас со мной,
и не во сне, а в явь.
Как блеск любимых глаз
сияет сквозь ресницы.
Не покидай меня виденье,
воображение, оставь!
Ночь прикрывала наготу
невинною улыбкой.
Рассвет обнажил твою грудь,
шею, бёдра и веки.
Мгновения близости так
коротки и так зыбки,
А мне хотелось, чтобы ты
была со мной навеки.

      
             В самолёте

К иллюминатору
прильнув лицом,
Гляжу в распахнутое небо.
Но там лишь пустота
и блеск далёких звёзд.
Я был когда-то среди них,
а, может, не был -
Зависит от воображенья
и от богатства грёз.
Там, подо мной, внизу –
плывёт ночной мираж.
Я в кресле лайнера сижу,
как верный страж.
И где-то там, за горизонтом,
лежат усталые равнины.
Равнины спят и города, спят
дети, женщины, мужчины.
А где-то там, под облаками
не  спит только она одна.
Томится в тяжком ожиданье,
Ждёт долгожданного свиданья -
ей не до сна.
Нас разделяющая грань –
так высока.
Над временем не властны мы –
встреча близка.

               
    
            За уходящим солнцем

Опали уж последние листья,
Закат разлился над лесом.
Такие прекрасные лица
Глядят с таким интересом
На диск уходящего солнца.

В колыбели опавших листьев,
Среди мокрых серых камней.
Есть место и моим мыслям,
В промежутке осенних дождей,
Вслед за уходящим солнцем.

Из-под камней бьётся родник,
Как зеркало в бликах зеркал.
Я лишь на мгновение поник,
Поняв, как я сильно устал,
Бежать за уходящим солнцем.

    
          С тобой

С тобой я жил, тобой живу,
С тобой и дальше хочу жить.
Любовью нашей дорожить,
У времени быть в плену.

Вновь буду тебя преображать,
Менять твой образ в красках.
И в предрассветных ласках,
Тебя, как прежде, обожать.

Писать стихи, дарить цветы,
Любить до умопомрачненья.
И повторять без сожаленья,
Что всех на свете лучше ты.


Нужно просто…

Нужно просто
ждать и верить,
Что желанный
час настанет.
Что, как прежде,
солнце встанет
И откроются
все двери,
В сердце твоём
лёд растает.
Что беззвучный
свет ослепит
И ворвётся
в твои окна.
Мир из ярких
красок соткан.
Пусть кружится
снег и лепит
В замороженные
стёкла.
Просто нужно
научиться
Жить без прошлого,
без боли,
Не терзаться
тяжкой долей.
Лучше к светлому
стремиться.
Не бояться
съесть пуд соли.
И тогда с лишком
вернётся
К тебе радость
и веселье.
И твоей любви
рожденье
Эхом гулким
отзовётся.
Беды все уйдут
в забвенье.

    
                Стану…

Стану твоей я тенью,
ночью твоей и днём.
Стану весенним цветеньем,
водою твоей и огнём.
Стану запахом розы
или горькой полыньей.
Веточкою мимозы
или сухой пустыней.
Радостью твоей жизни
или тяжёлым горем.
Погребальною тризной
или ласковым морем.
Стану твоим вдохновеньем,
стану твоим задором.
Коротким таким мгновеньем,
и бесконечным спором.
Я готов раздвоиться,
даже разбиться в доску.
Готов  в тебе раствориться
безо всякого лоска.
Готов поделиться с тобою
последним секретом.
И на любые вопросы
тебе дать свои ответы.
Я научусь быть нежным,
оставаясь самим собой.
                Лишь бы только, как прежде,
ты оставалась со мной.

         
            Расстели… 

Расстели свои мне луга,
Распахни свои белые руки.
Пусть бескрайние эти снега
Наполняют чудесные звуки.

Подари мне свои облака,
Божий дар своего вдохновенья.
Тонким льдом покрыта река –
Как прекрасны эти мгновенья!

В белых одеждах предстань,
Сохрани чистоту хрусталя.
Колыбелью прозрачности стань,
В сполохах ярких огня.

Прими в  себя небо синее,
Разбавь лазурь эту солнцем.
Ведь нет ничего красивее
Узоров мороза в оконце.

Подари же свой мне покой,
Научи бороться со временем.
Воевать со стрелкой часов,
Освободиться от бремени.

Научи отряхнуться от сна,
Полюбить, как люблю лето.
                К тебе обращаюсь, зима!
                Обращаюсь и жду ответа.


 
              Святое убранство

Святое убранство
твоей красоты
Меня ослепляет.
А грация линий 
твоей наготы
Меня вдохновляют.
Твоя обнажённость,
жажда желаний -
Во мне кипят страсти.
Пролог нашей встречи -
тема страданий.
Я весь в твоей власти…

      
               
                Муза

Под тяжестью ночного груза
Тяжёлых снов, воспоминаний,
Упрёков, вздохов и страданий,
Вернулась ко мне моя Муза,
Наполненная благих желаний…

Я взял блокнот и карандаш,
Совсем без тени удивленья,
Отбросив в сторону сомненья,
Вдруг сразу понял: вечер наш!
Я ждал её до самозабвенья…

Она мне рифмы нашептала,
Касаясь ангельским крылом.
О прошлом, будущем, былом,
Со мной немного полежала,
Но я здесь вовсе, не о том…

В тот вечер, написав не мало,
Сложил я стопкою листы.
Как искренни и как чисты
Прикосновенья Муза стали,
Былые соединив мосты…

В ночном убранстве красоты
Тень её молнией скользнула.
Она так быстро ускользнула,
Оставив за окном мечты,
Как кистью по холсту мазнула…

Теперь я не смогу сказать,
Когда вернётся она вновь
И взбудоражит мою кровь.
Музе себя не навязать -
Просто у меня нет слов…

   
    Гимн любви

Руками отведу грозу,
Усыплю комнату цветами.
А набежавшую слезу,
Своими осушу губами.

Дождь уж кончился давно
И солнце вышло из-за туч.
                В распахнутое моё окно
Лукавый проскользнул луч.

Ладони солнцу подставляя,
Приму я луч, как тайный знак.
Блаженством душу наполняя,
Я изгоню из сердца мрак.

Я поцелую тебя в губы
И посильней прижму к себе.
Протрубят в тишине трубы,
Как гимн любви – тебе и мне.



               
   
  Слова, слова…

Слова, слова…
Ведь, словом можно ранить,
И можно даже им убить.
На гибель можно им отправить,
А можно им благословить.

Слова, слова…
Порой они бывают святы,
Как лик божественный, тихи.
Быть могут порваны и смяты,
Как неудачные стихи.


Слова, слова…
Приходят к нам с рожденья,
Летят по жизни, а потом –
Звучат при нашем погребенье,
Круг, завершив земной на том.

Слова, слова…
Как часто мы их произносим,
Порой, не вдумываясь в них.
В словах кого-то превозносим,
Или третируем других.

Слова, слова…
Не выбросить их из песни,
Не сжечь, не утопить в воде.
Нельзя их на весах завесить,
Ни в радости, и не в беде.

Слова, слова…
Они терзают и рвут душу,
Черны бывают, как смола.
Зелёные сады собой осушат,
И сбросят с неба купола.

Слова, слова…
Они сухой бамбук не курят,
Не пьют креплёного вина.
Они безропотно охмурят,
Едва допив бокал до дна.

Слова, слова…
Все научились говорить,
Вливая мысли в наши уши,
Едва только начав ходить.
Ты лишь молчи  и  слушай.

Слова, слова…
В предсмертном одеяле,
Они срывались в хрип глухой.
                Незримою дырой зияли
Над умирающей больной.

Слова, слова…
Воплощены в живые звуки,
Уж недоступен им словарь.
Им не нужны для жестов руки,
Как инокам когда-то встарь.

Слова, слова…
Они подобны пятнам крови
На взятом корочкою снегу.
Как будто звуки буквы ловят,
И складывают в слова на льду.

Слова, слова…
Они подобны лучам солнца
И бледности бессонной ночи.
                Подобны глубине колодца,
И многому чему прочему.

Слова, слова…
Ведь, словом можно ранить,
И можно даже им убить.
На гибель можно им отправить,
А можно им благословить.

               
      
         Снятся сны…

Снятся сны нам такие разные
С сюжетами высших похвал.
С такими пышными фразами,
Сбивающими с ног наповал.

Приснилась фраза чарующая,
С какого-то там кондачка:
«Умилял пепиньерок юноша,
Целующий червячка…»

«Пепиньерки» - какое слово?
Такого не слышал я прежде.
Может, кому-то знакомо,
Только не мне – невежде.

Сколько же в воздухе снов,
Ярких, не запертых в клетку?
Из всех неизвестных слов –
Это возьму на заметку.

Словом я всегда дорожу,
Как и каждой удачной фразой.
Потому под подушкой держу
Блокнот, чтоб записать сразу.


     Красота души 

Обезоруживает
и возбуждает
                Красота женского тела.
Притягивает
и привлекает
Доброта женской души.
Выбрать что-то одно –
совсем не дело.
Как и отбрасывать что-то
не стоит спешить.
Красота и доброта –
они всегда рядом,
В умной женщине
их не разделишь.
Однако, если женщину
раздеть взглядом,
Прочие  достоинства её
легко заметишь.
Обезоруживает
и возбуждает
Нагота женского тела.
Притягивает
и привлекает
Простота женской души.
Вот эти четыре качества -
четыре основных кита.
Это, прежде всего –
красота и доброта,
Как самое неотъемлемое,
А потом уже,
кроме прочего –
Простота её и нагота.
Обезоруживает и возбуждает –
красота и нагота.
Притягивает и привлекает –
доброта и простота.


               
Такая вот она…   

Прозрачные перья дождя
Похожи на свежесть ласк,
На глубину милых глаз,
На свет далёкий огня…

Любовь опять затерялась
Среди взглядов и слов.
Среди разноцветных снов
Она опять потерялась…

Дымкой рассвет подёрнут,
Где же земной мой кров?
Мир верх ногами повёрнут,
Такая вот она, любовь…


     При свечах 

Слышу дыханье вчерашнее,
Вижу вчерашний вечер.
Не будущее – настоящее,
Напомнили мне эти свечи.

Я не с собой разговариваю,
С дыханьем твоим говорю.
Комплименты я не раздариваю,
На пламя свечи смотрю.

Трубят архангелов трубы,
У звуков свои есть краски.
Наполняю твои я губы
Новорождённой лаской.

Своё мастерство шлифую
В  кромешной той темноте.
В себе спокойствие пестую
И думаю лишь о тебе…

    
      
         Среди звёзд

В мириаде туманных галактик,
В лабиринте бездомных звёзд,
Построил дворец хрустальный
Я из мечтаний своих и грёз.

Посадил я там сад тенистый,
Окружил всё вокруг цветами. 
И пруд, такой серебристый,
Шампанским наполнил до края.

А чуть подальше за прудом,
Среди тёмно-голубых елей,
Расстелил с подушками грудой
Из роз лепестков постель я.

От великолепия этих  красок,
От волн неземного покоя,
От женских блаженных ласок
Стал я как космос спокоен.

Построил дворец я хрустальный
Из мечтаний своих и грёз.
И мир стал таким зеркальным
В отраженье далёких звёзд.


   
Да не иссякнут… 

Да, не иссякнут
пчелиные соты
От добытого
пчёлами мёда!
Да не станут пустыми
людские заботы
По истечении
каждого года.


                Пусть…

Листочки дерева –
его доспехи.
Безмолвье озера –
в молчанье рыб.
Познать молчание –
лишь часть успеха.
Глубин познание –
часть зыбких глыб.
Стать господином
своих желаний,
Вкрапить всех женщин
в букет из роз.
Не стать рабом
своих мечтаний,
Заснувшим гением
застывших поз.
Пусть розы алые,
словно ракушки,
На миг раскроются,
на миг замрут.
Пусть насторожатся
острые ушки.
Пусть не сочтут
мечты за труд.

   
         Кто верит…

Кто верит в любовь,
в волшебные сказки,
В далёкие страны,
в страны чудес;
Кто видит в ночи
разноцветные краски,
Кто за деревьями
чувствует лес;
Тот, кто всем сердцем
любовь принимает,
Умеет услышать,
что другим не дано;
Кто речь животных
и птиц понимает,
Кому жизнь растений
знать суждено, -
Тот уж нигде,
нипочём не посмеет
Жизнь отнять
у подобных себе.
Как и мужчина
никогда не сумеет
Ребёнка родить:
не дано по судьбе.


    
            Хорошо!

Красилась ясным светом
Пробуждающая земля.
Просыпались с рассветом
Покрытые снегом поля.

Льдом серебрились реки,
Светлел за пригорком лес.
А сквозь прикрытые веки
Проглядывала синь небес.

За ширмой зимних ночей,
В эхе ночных поцелуев,
В пламени ярких свечей
Разбужен двух душ улей.

Радость одна на двоих,
Одно на двоих счастье.
За окошком ветер затих,
Ушло куда-то ненастье.



   
    Она стала моей…

Она стала моим отраженьем,
Воздухом, водой и огнём.
Стала моим вдохновеньем,
Ночью моей, моим днём.

Она стала рекою и морем,
Что в думах моих разлились.
Радостью и моим горем,
Которые вместе сплелись.

Стала бездонной вселенной,
Оазисом стала в пустыне.
Стала она морской пеной,
Возродившей из вод богиню.

Путеводной звездою стала,
Музыкой ночных гимнов.
Сошедшею с пьедестала
Нимфой с лавровым нимбом.

Расцвела в струнах радуги
Всеми цветами спектра.
С головы поставила на ноги,
Наполнила свежестью ветра.

Любовь не меняет привычек,
Приходит всегда нежданно.
Без всяких разных кавычек,
Всегда такой долгожданной.

Стала любовь отраженьем,
Воздухом, водой и огнём.
Стала моим вдохновеньем,
Ночью моей, моим днём.



  Жить и ждать

Жить ожиданьем весны,
Ждать по утрам рассвета.
Пережить холода зимы,
После весны ждать лета.

Тянется шёлковый шлейф
Длинных, зимних ночей.
Тревоги ненужный блеф,
В свете зажжённых свечей.

Смутные тени плывут
Среди мимолётных красок.
Молодость не вернуть,
Не скрыться в тени масок.

Приходит за летом осень,
Меняются времена года.
И зиму весна не спросит,
Когда расцветёт природа.

Не нужно спешить жить,
Не стоит подгонять время.
Каждым днём дорожить,
Молча нести своё бремя.

 
Она  потерялась…

Она заслонила собою свет,
Её присутствие везде.
Не могу я найти ответ,
Как потерял её и где?
Моя вина здесь или нет?

Она в покинутом доме,
В бюсте на пьедестале.
Она в прочитанном томе,
С птицами в одной стае.
В сладкой, ночной истоме.

В зелёном она газоне,
В каждой тонкой травинке.
Даже в запретной зоне,
В каждой её пылинке.
Среди туч, в небосклоне.

В глубокой она пучине,
На самом морском дне.
И в радости, и в кручине,
В каждом прожитом дне.
Она грусти моей причина.

Она за глухой стеною,
Она в далёкой звезде,
Закрытой другой звездою.
Она  повсюду, везде,
Со всеми, но не со мною.

      
         Заздравная

Давайте чаще улыбаться,
Петь песни и дышать ровней.
Давайте танцевать, смеяться,
Гонять по крышам голубей.

Давайте отряхнёмся разом,
Воспрянем духом, а  потом
Очистим от пороков разум,
Оставим беды все в былом.

Давайте птицами взлетим
Поближе к солнцу, в небеса.
Ведь мы по-прежнему хотим,
Как в детстве верить в чудеса.

Давайте жизнь свою изменим,
Раскроем окна все и двери.
Все войны навсегда отменим.
Давайте в лучшее поверим.

Давайте заново рождаться,
Любить людей, беречь зверей.
Давайте жизнью наслаждаться,
Давайте делать мир добрей.   



         
          Калейдоскоп

В заснеженном небе
блуждают птицы.
Они не привязаны
к своим гнёздам.
Птицы свободны,
они ведь не жрицы,
Бросаюшие взор
к далёким звёздам.
Переливаются блеском
драгоценные камни,
Оживают под теплом
человеческих рук.
Украшаются окна
резными ставнями,
Началом всему вечному -
обычный круг.
Пусть гуляет вокруг
хмельная радость,
Песни с танцами
и барабанный бой.
Для простого счастья
нужна лишь малость,
Чтобы с тобой был я,
и чтобы ты со мной.


   


      
     Понятие счастья
               
                Понятие счастья так зыбко,
Руками его не потрогаешь.
                Оно в открытой улыбке,
В пассаже плачущей скрипки;
Как это мало ли, много ли?

Понятие счастья так тонко,
Оно не в любви безответной.
Звучит оно ярко и робко,
Смехом любимой девчонки; 
В желании оно заветном.

Понятие счастья так нежно,
Оно тает в ручках ребёнка.
Как воздух оно безмятежно,
Всегда оно в нашей надежде;
Покрыто прозрачной плёнкой.

Понятие счастья так чисто,
В каждом оно ласковом слове,
Оно не во фразах цветистых
И в пустых  речах голосистых;
Оно в человеческой основе.




      Твоя улыбка 

С первым твоим словом,
С первой твоей улыбкой
Жизнь начинается снова,
Будто бы сбросил оковы,
Несмотря на мир зыбкий.
Исчезает куда-то тревога,
Во взгляде твоём лучистом.
Становится ясней дорога,
Ждёшь ты меня у порога,
Встречая улыбкой чистой.

      
                Утренние краски

Пестрота разноцветных красок,
Разбросанных здесь и там.
Как обилие карнавальных масок,
Свойственных утренним снам.

                Мерцают огнями загадочными
Лампочки ярких фонариков.
                Фигуры персонажей сказочных
                Среди воздушных шариков.

Перемешались цветы в корзине:
С белыми розами хризантемы,
Как будто в цветочном магазине
Неожиданно обрушились стены.
               
Между моей смятой постелью,
Со следами любовных ласок,
И звуками чарующей свирели,
Завис букет фиалковых красок.

Будто под синевой над глазами,
И утренним смехом взахлёб,
Зависло понимание между нами,
А разноцветье растопило лёд.

         
                Тело

Тело твоё –
совершенство!
Руки, что
лебединые шеи.
Какое же это
блаженство,
Видеть, как ты
хорошеешь.
Хорошеешь от
тёплого слова,
От доброго,
милого взгляда.
К ласкам всегда
ты готова,
Прикосновению
рук моих рада.
Кровь в тебе
быстро вскипает,
Наливается
юностью тело.
Под ласкою рук
тело  твоё тает,
Слова уже не нужны, -
нужно дело…


   Мысли вслух

Раздвигаю травинки смятые,
Обнажаю ладонями землю,
Пахнущую дождём и мятою;
Что больше всего приемлю.

Земля с каменьями смешана,
Что прячутся в её глубинах.
Самоцветами грудь увешана,
Отражается золотом в спинах.

В мире неприметных людей,
Всё больше людей алчных.
Не бывает прозрачных теней
В недрах тёмных и злачных.

Сколько сокровищ сокрыто,
Драгоценных камней, золота?
Сколько людей здесь убито,
Сколько судеб расколото?

С лучами счастливого смеха
Вопросы ненужные тают.
Веха проходит за вехой,
За ночью рассвет наступает.

Набираю землю в ладони,
Комочки меж них растираю.
И слышу, как земля стонет,
Как что-то в ней отмирает.

Природа туманом укутана,
И нет уже сокровищ дороже,
Травинок в волосы впутанных,
На мягком земном ложе.

Раздвигаю травинки смятые,
Обнажаю ладонями землю,
Пахнущую дождём и мятою;
Что больше всего приемлю.


      Краски

Природа знает тысячи красок
И бесконечное число оттенков.
Под прикрытием чёрных масок
Снимается с тех красок пенка.

Краски свои у мужчин и женщин,
Так же как и запахи у всех свои.
В свежести цветов их не меньше,
Красками наполнен и мир любви.

Блеск золотой светящихся нимбов
Тёплыми красками переливается.
Подводный мир маленьких рыбок
Всеми цветами радуги отражается.

В гармонии граней бриллиантов -
Цвета рискованных приключений.
В рукописях древних фолиантов –
Оттенки и запах полевых сражений.

Искрящие краски в глазах ребёнка,
Они вызывают и грусть и радость.
Заволакивает глаза тонкая плёнка,
Туманного утра ночная сладость.

Есть краски у опасности и страха,
Оттенки прошлого и настоящего.
Есть краски у финансового краха,
И краски будущего предстоящего.

Есть краски  у здоровья и желанья,
Краски болезни и чужих похорон.
Есть краски, которых без названья,
Вызывающие лишь боль и стон.

Краски есть у беспечного смеха,
В странствиях бесконечных дорог.
В разделении с друзьями успеха,
Или, наоборот, совместных тревог.

Оттенки сгущаются ближе к ночи,
Медленно меркнут и уходят прочь.
Краски могут ещё сны напророчить:
Ведь тайнами снов владеет ночь.
   
         Гимн свету

Луч человеческой мудрости
Зажёгся над моим потолком.
В свете  знаний скудности,
Как приглашенье «well come».

Свет лился сверху на голову,
Озаряя мой задумчивый лик.
Подобно раскалённому олову,
В мозг воспалённый проник.

Дух мой тут же освободился
От тяжёлых железных цепей.
С лучом той мудрости слился,
Чтоб потом освящать людей.

Мрак внушает ужас людям,
Люди внушают страх птицам.
Свет озаряет, и озарять будет
Лишь готовые к тому лица.

Лицо мрачное омыв светом,
Человек обретает любовь.
Жажду познаний при этом,
Преобразует свежая кровь.

Миг тогда станет счастьем,
Когда придёт в сердце свет.
Холодное в душе ненастье
Сменит сердечный привет.

И мир - всеобщее братство,
Поселится в наших душах.
Самое большое богатство –
Любовь в воде и на суше.

Память всегда сохранится
В любимых детях и внуках.
Всё в свете преобразится,
Пусть даже в тяжких муках.

Пространство наше и время
Станет управляемо нами.
Родится счастливое племя,
И времена те не за горами.

Мы сами свой мир создаём,
И добрые слова так важны.
Мы друг для друга живём,
И все мы друг другу нужны.

Птица верит в свои крылья,
Люди доверяют своим рукам.
В таинства звёздной пыли -
Без сомненья я сердце отдам.

В невинности мыслей – сила,
В них для людей пророчество.
Терпения бы людям хватило
Никогда не знать одиночества.

Пусть гимн призывает к миру,
Поются пусть весёлые песни.
И предшествует общему пиру
Взаимной любви блаженство.

Пусть Земля будет жить вечно,
И  солнце всходит как прежде.
Пусть жизнь станет беспечной
Фатальна не гибель, а надежда.

Надежда на наш людской разум,
На фундамент, который строим.
На всё что желаем, на всё сразу,
Что все несчастья земные скроет.



            






             
    Сны
    на свободную
тему

       
          Женщина

Забыть её невозможно,
Невозможно и вспомнить.
Смех её такой ложный,
Взгляд её такой томный.

Целомудренная она дева,
И так легка её поступь.
Развращённая она стерва,
К которой открыт доступ.

Грудь её, как шелковница,
С ягодным, сладким соком.
В душе же она смоковница,
С женским ярким пороком.

Домашняя кошка на день,
Блудница она ночью.
Заботливая она в поддень,
Любви она вечно хочет.

Каждый мужчина знает
Непростую женскую суть.
Она никогда не засыпает,
Просто легла отдохнуть.

Каждую ночь отправляется
Она в свой тернистый путь.
Так ещё объясняется
Её женская тайная суть…



           Фарфоровая чашка 

Разбился фарфор чашки,
Упав на каменный пол.
На тебя я ужасно зол -
Залила вином ты рубашку.

На куски она разлетается,
Хлопают гости в ладоши.
Время в осколки крошит
Всё, что переплетается.

- На счастье! - кричат гости,
- На счастье, - говоришь ты.
  Но разбились мои мечты,
Выбросив не те совсем кости.

Фарфоровая чашка разбита -
Её мне совсем не жаль.
Другая уже гложет печаль –
Любовь вместе с ней разлита.

Разлилась или разбилась –
Какая теперь уже разница.
Любовь - такая проказница;
Ты заметно переменилась.

Я это почувствовал сразу:
Смотрела ты на другого -
На франтоватого, молодого.
Видно, затмил он твой разум.

Помнишь, я подобрал тебя
Такой несчастной и голой.
Униженной и оскорблённой:
Ведь ты хотела убить себя.

В то тревожное волчье утро
Тогда излечил я укусы.
Узнал твои мысли и вкусы,
Казался предельно мудрым.

Теперь на куски развалилась
Вся история прошлая наша.
Переполнилась любви чаша:
Так же, как чашка разбилась.

Руками сердце не отогреешь,
Все обещанья и слова пусты.
Не соединить уже нам мосты,
Как чашку ту уже не склеишь.

   
         Про Фёклу

Скрипела дверь
в ржавых петлях,
На тёмном фоне.
Звучала музыка в сенях,
в магнитофоне.
Свеча горела на столе,
играли блики.
А за стеною, во дворе.
слышались крики.
                Народ чего-то отмечал,
глушили водку.
Один чего-то там кричал,
в хмельною глотку.
Затем там драка началась,
и бились стёкла.
А в домике, за окном
скрывалась Фёкла.
Качались полки на стене
под шум и крики.
Свеча горела на столе,
играли блики.
Качался тёмный потолок,
дрожали окна.
Уже, не чуя своих ног,
дрожала Фёкла.
Там отмечали её день,
в народе – днюху.
Кому-то шляпу набекрень,
кому-то в ухо.
Там бились в кровь,
не шутки ради.
Кому-то уж разбили бровь,
поддали сзади.
Трещали лавки под окном,
летели чашки.
Сидела Фёкла под столом,
в одной рубашке.
Звучала музыка в сенях,
в магнитофоне.
Гулял народ не второпях
на сельском фоне.
Свеча горела на столе,
играли блики.
А за стеною, во дворе,
слышались крики.


  Кружилась птица

Кружилась птица над лесом,
Вспугнутая кем-то, наверно.
Где-то в том месте, примерно,
Встретился я как-то с бесом.

Водил бес меня кругами,
В сети свои заманивая.
Шёл я, следы разглядывая,
Что оставил он под ногами.

А птица также кружила,
Будто смеясь надо мной.
Чирикала за моей спиной -
Видимо, с бесом дружила.

Долго бы ещё так бродил я,
Вслушиваясь в голос ветра,
Мотал бы ещё километры,
Если б не услышал дыханья.

Обернувшись, увидел я пса
С ошейником, без поводка.
Погладить  потянулась рука
Собаку, и вот – чудеса!

Вывел меня тот пёс из леса –
Четвероногий друг верный.
Вспугнутая кем-то, наверно,
Кружила птица над лесом.






            Правда всегда одна

Правда  - всегда одна,
Ей недоступна ложь.
Коль уж выпил вина,
Других уже не тревожь.

Лес за окном шумит,
Воют в лесу звери.
Страх над избой висит,
Хлопают в петлях двери.

Выйдет в сени мужик,
Пьяной тряхнёт головой.
Пёс от страха дрожит –
Ожидает беду за бедой.

За угол мужик отольёт,
Даст псу по пути пинка.
В избу к себе зайдёт,
Сгребёт в охапку щенка.

Нальёт горилки стакан,
Хряпнет и скажет щенку:
«Удавлю я тебя, Полкан,
Вздёрну на первом суку».

Коль уж выпил вина,
Других уже не тревожь.
Правда – всегда одна,
Ей недоступна ложь.



             Памяти
  Высоцкого

Земля Ваганьково,
листвой осеннею
Покрыла холм его,
как холм Есенина.
Сорок два года –
год к году тесно.
Память народа
с Курил до Бреста.
Как нерв натянута
струна гитары.
Стихи помечены
особым даром.
В одном флаконе –
актёр, поэт…
Король на троне
в расцвете лет.
В кино – Жеглов Глеб,
Арап Петра…
На сцене – Гамлет,
рыцарь пера…
Хриплая запись
в магнитофоне –
Вечная память
на общем фоне.
Он жил, как пел
и пел, как жил.
Любить умел,
умел дружить.
Он долго ждал
открытых виз.
То вверх взмывал,
то падал вниз.
Представлен не был
живым к награде.
Наградой стала -
Марина Влади.
Он был обласкан
и был раним.
Судьбой и господом
он был храним.
Струна оборвана
и хрип застыл.
Любовь народную
бард заслужил.
  Земля Ваганьково,
листвой осеннею
Покрыла холм его,
как холм Есенина.


   
                Дух

    Под прикрытием будней
Дремлет дух потихоньку.
Ищет, где многолюдней,
Затерявшись в сторонке.

Средь голодных и нищих,
Без стихов и без песен,
Без воды и без пищи –
Лишь духовная плесень.

Дух – сильная категория,
Симбиоз чувств и воли.
Ни какая-то там аллегория,
Всего лишь сгусток боли.

Дух - он из воздуха, из ветра,
Перводвигатель космоса.
Собой наполняет недра,
Откуда-то от цветка лотоса.

Дух – тончайший субстрат.
Это невещественное начало.
Материалистичнее в стократ,
Всему, что знанию отвечало.

Дух –  не материальный мир
И даже не личная воля Бога.
Это – струящийся сверху эфир,
Это застывшая в небе тревога.

Мой дух опять в плену у дня;
Зари я снова не заметил.
Он пеленой накрыл меня:
Тоски моей он не приметил.



   

   
Юбилей актёра

Минутой меньше, иль больше
На старых настенных часах,
Жирнее кусок или тоньше
На заложенных снедью столах.

Забрызганы пивом подмостки,
Букеты из высохших роз.
Славы былой отголоски,
Театральных, замерзших поз.

Отмечал актёр юбилей свой.
В его честь говорили тосты.
Зависал старик над пустотой,
А вокруг веселились гости.

Его пряди седые свисали
На изрезанный думами лоб.
А вокруг все пели, плясали,
Не замечая за кулисами гроб.

Старик с театром прощался,
В котором полвека служил.
Он бы ещё в нём остался,
Да видимо, не заслужил…

На пенсию провожали актёра,
В его честь говорили тосты.
А слышался ему голос укора,
Хотя вокруг веселились гости.

Много  ли, мало морщинок
Скрывалось в седых волосах.
Много ли, мало пылинок
На дряхлых усталых плечах.

- Друзья, я остаюсь с вами, -
Произнёс вдруг актёр глухо.
Тишина пролилась над столами.
Слышно, как пролетела муха.

Старик поднял бокал и ухнул,
Потирая свой высокий лоб.
Сердце замерло, и он рухнул,
А за кулисами упал гроб…

   
   Ещё не вечер…

                Так коротки эти зимние дни
И как длинны, зимние ночи.
Моему настроенью сродни:
Краткость жизни пророчат.

Дни, пылью покрытых зеркал,
Ночи, иголок потерянных –
Вопрос врасплох меня застал:
Кому и сколько ещё отмерено?

Сколько ещё часов безликих
Под грузом этих тяжёлых век
Укладывались ужасом тихим,
Как ложился на землю снег.

И вот уже снова на горизонте
Часы очередного зимнего дня.
Как будто пленных на фронте
Ведут по дороге впереди меня.

Мой дух, вчера ещё здоровый,
Живший в поле, среди цветов,
Теперь покрыт тоскою зелёной,
К чему я был совсем не готов.

Забылся цвет мне алой зари,
Забыл я блеск её синих глаз.
Хочешь – не хочешь, говори:
Кто-то сглазил той ночь нас.

Вино я пил, совсем не пьянея,
Хотелось всё повернуть назад.
Свет луны был тайной овеян,
Строя мозг в логический ряд.

В руках своих ведь не удержал
Я синей птицы-удачи крыло.
Сам от себя не смог убежать,
Хоть и разбил в окне стекло.

Уносил все мои печали прочь
В ночном полёте свежий ветер.
И шептала мне тихонько ночь:
«Ещё не вечер, ещё не вечер».
 
          

   
В подвалах души

В подвалах уснувшей души
Уголёк чуть заметный тлеет.
Уголок душевной глуши
Тленьем никого не согреет.

Чтобы разжечь там огонь,
Пламенем лёд растопить,
Снять нужно с сердца боль,
                Душу свою приоткрыть.

Кто не сумел запереть
Сердце своё на ключ,
Того ещё может согреть,
Из туч пробившийся луч.

В днях бесконечной зимы,
В череде мелькающих лиц,
Свет возникает из тьмы,
Вместе с прилётом птиц.

Достаточно лишь захотеть
Пламенем лёд растопить.
Сердце дыханьем согреть,
Дверцу в себя приоткрыть.





В природе слов

В природе немало слов
Для выражения своих чувств.
Не нужно научных основ,
Чтоб расшифровать их суть.

Неприятные есть слова,
По написанию и на слух;
От которых болит голова,
Похожие  на резкий звук.

Есть слова нецензурные,
Но их лучше не знать.
Есть чересчур гламурные,
Они нецензурным под стать.

Бывают слова смазанные,
Свойственные подлецам.
Есть не по делу сказанные,
Известны они  мертвецам.

Бывают слова бранные –
Такими обычно кричат.
Случаются слова странные,
После которых молчат.

Есть ещё штампы газетные,
С неправильным удареньем.
Есть слова безответные,
С тусклым таким гореньем.

Бывают слова обмелевшие,
Растворившиеся в песчинках,
Есть совсем устаревшие,
Спрятанные в морщинках.

Слова-паразиты случаются,
Которые просто пугают.
Так часто они повторяются,
Как говорящие попугаи.

Слова без стыда и совести
Входят  в наш лексикон.
Превращая романы в повести,
Стирая лики с икон.

Под неподвижными глазами
Опускаются густые тени.
Всего не скажешь словами,
И дело совсем не в лени.

Слова умеют материализоваться,
С ними нужно поосторожней.
И, уходя, не навсегда прощаться,
Чтобы не стать на путь ложный.

Для выражения своих чувств
В природе немало слов.
                Но главными всегда будут -
Вера, Надежда, Любовь…

      
        Преферанс

Старинный красный абажур,
Что над столом в ночи завис,
С тесьмой и кружевом ажур,
Рассеивается цвет пурпур;
Свет мягко оседает вниз.

Зависли тени по углам,
Окна задёрнули гардины.
Цвет отражают зеркала,
Свет освещает круг стола,
Склонённые вокруг спины.

Собрал людей в тот  вечер.
Не спиритический сеанс:
Для этого ведь нужны свечи.
А сомкнутые за столом плечи,
Искали в преферансе шанс.

У каждого здесь своя масть,
И козыри свои, и своя сдача.
Не случая слепого власть,
И не коммерческая страсть
Приводят игроков  к удаче.

У каждого здесь своя хватка,
Свой роббер и двойной ремиз.
Не всё решает одна взятка,
Не всякий режет правду-матку,
Надеясь на судьбы каприз.

В колоде тридцать два листа,
И каждый сам здесь за себя.
В отличие от покера и виста,
Игра сложна здесь, но чиста –
Садись за стол – зовёт труба!

В преферансе своя статистика,
Своя загадочная везучесть.
Присутствует здесь  и мистика,
Места за столом, фаталистика  -
Блеф, азарт, счастливая участь.

Кому-то фатально не везёт,
Кто-то азартен чрезмерно.
Другому просто «карта прёт»,
Ремиз за ремизом в руки идёт -
Что восхищает его безмерно.

Кто-то склонен «поблефовать»,
Другой чересчур осторожен.
Кому-то важно быстрее раздать,
Кто-то желает прикуп взять, -
Даже если он ему не положен.

Под светом красного абажура
Слышно то «пас», а то «вист».
Игра продвигается тур за туром,
Подсчёт очков – своя процедура,
Разность пулей ложится на лист.

Червы, бубны, трефы и пики
Слились под утро в одно пятно.
Отражает зеркало света блики,
А усталые руки картёжной клики,
Уже разливают в фужеры вино.


    
Интернет

Пальцы бегают по клавиатуре,
Переносят мысли на монитор.
Веяния современной культуры –
Собирать в интернете вздор.

Кнопки многоголосого стада
Отражают весь мир в паутине.
Сколько же выплеснуто яда
На просторах сетевой долины?

Тусклый свет экрана мерцает
На литаврах и медных трубах.
Конец света сеть прорицает,
От дворцов до халуп грубых.

Гудит встревоженный колокол,
Пала неприступная крепость.
Тащатся по земле волоком
Предчувствие беды и нелепость.

От хохота земля содрогается,
Извергают вулканы лаву.
Волна за волной поднимаются,
На людей объявляют облаву.

В карты проиграна почка,
Мир захлебнулся в насилие.
Отец спит с родной дочкой,
Мать режет вены в бессилие.

Случайная сноска в «поиске»
Приводит на сайт порнографии.
Бандиты находятся в розыске -
Такая вот история с географией.

Пьют мужики мутное пойло,
Мрут, как ни в какой стране.
Всех загнали в единое стойло,
А недовольных ставят к стене.

Затонула подводная лодка,
Разбился очередной самолёт.
Говорят, подорожает водка,
А на землю метеорит упадёт.

Пальцы бегают по клавиатуре,
Переносят мысли на монитор.
Веяния современной культуры –
Собирать в интернете вздор.


    
          Замысловатая аллегория
               
                Сколько ненужных встреч,
Случайных поцелуев и связей?
О чём может идти речь,
Когда вокруг столько грязи?

Сколько ненужных движений,
Сколько устойчивых сбоев?
Сколько порванных отношений,
Женщин, детей и френд-боев?

Сколько ушедших из жизни
Раньше своих родителей?
Это ведь верный признак
Растления среди растлителей.

В умах большинства голов
Возникают сотни вопросов.
В очертаниях седых облаков,
Но ведь у них не спросишь.

Миг – философская категория,
Жизнь – лишь секунда вечности.
Такая замысловатая аллегория
В текущей мимо беспечности.

   
          Старый сад
               
Старый сад опустел,
облетела листва.
Ветхий дом постарел,
и поникла трава.
Бледный свет обнажил
мимолётность желаний.
Вроде жил и не жил, -
всё за гранью мечтаний.
Отшуршал листопад
своей жёлтой листвою.
Приуныл старый сад
в солидарность со мною.
Я огонь разведу
в своём старом камине.
В себя на время уйду,
пока он не остынет…


               
            Портрет
               
Рисую снова твой портрет,
Но к сожаленью не с натуры.
Из памяти я извлекаю свет,
Как музыкант из партитуры.

Водой я краски разведу
И обозначу акварелью,
На радость свою или беду,               
Твоё немое отраженье.
               
Твои зелёные глаза,
Спадающую на них чёлку.
Искринкою  блестит слеза,
Ушедшей от меня девчонки.

Ложится бронзой сверху свет
На твои розовые щёки.
                Найти я не могу ответ, -
К чему теперь пустые склоки?

Рисую твой горячий рот,
Твои встревоженные губы.
И в точности до «наоборот»,
Понять, что снова меня любишь.

                Из памяти я извлекаю свет,
Как музыкант из партитуры.
Рисую снова твой портрет,
Но к сожаленью не с натуры.


 
    Вкус лимона 

                Вкус лимона на губах,
Запах моря в будуаре.
Руки на твоих плечах,
И шампанское из бара.

Ты стояла у причала,
Когда к тебе я подошёл.
Чайка истошно кричала,
А потом и дождь пошёл.

Забежали  мы в таверну,
Спрятались в ней от дождя.
Привела судьба, наверно,
Там стихию переждать.

В небе молния сверкала,
Под грохотанье грома.
Ты чай с лимоном заказала,
Попросил себе я рома.

Мы болтали без умолку,
Я смотрел  в твои глаза.
И под тёмной твоей чёлкой
Отражалась в них гроза.

Дождь закончился давно,
Бродили мы по тротуару.
А потом, как в том кино,
Вижу тебя в пеньюаре. 

Руки на твоих плечах,
И шампанское из бара.
Вкус лимона на губах,
Запах моря в будуаре.


         Одесса

Нет ничего печальнее
Неработающего фонтана.
Будто в платья венчальном
Невеста из балагана.

Стоит на приколе лодка,
Бочонки с вином на ней.
Скрипит лубяная глотка,
Сколько в неё не лей.

В дрожащих руках рюмка,
На бледном лице испуг.
Порвалась короткая юбка,
Слышится в двери стук.

Наложена густо помада
На горячий большой рот.
С вечернего променада
Начинает банда налёт.

На фоне морского пейзажа
Гуляет хмельной матрос.
А крутизной антуража
Служит дым папирос.

Стоят у пирса шаланды,
Полные жирной кефали.
Ждут на обед баланды
Те, кто вчера кайфовали.

Дамочка, выпятив губки,
Кофе пьёт с круасаном.
Показывает белые зубки
Снующим вокруг фавианам.

Листвой шелестят платаны,
Тени падают на бульвар.
Давно отцвели каштаны,
Прохожими забит тротуар.

Лестница ведёт к небу,
А наверху ожидает Дюк.
Зрелища ждёт он и хлеба,
И это далеко не глюк.

Это картинки с выставки,
Такая своеобразная месса.
Жуёт патефон пластинки,
Живёт, процветает Одесса.


      
             Измена

В тонком мареве рассвета
Небо бледное проснулось.
Между мраком и просветом
Сама вечность протянулась.

Ночь накрыла мои мысли,
Утро обнажило разум.
В воздухе слова повисли,
И забылись тут же разом.

Всё, что я сказать хотел,
Вылетело вдруг из головы.
Хотел понять, да не сумел
Слухи ветреной молвы.

Нашептала мне молва,
Про её ко мне измену.
Как горьки были слова;
Мне она нашла замену.

В тонком мареве рассвета
Эхо злобой отдавалось.
Я от неё не ждал ответа –
Оставалась только жалость.

Встал с постели, потянулся,
Поправил волосы слегка.
В зеркало себе улыбнулся,
И с горя выпил молока…

 
    Про мёртвых

Мёртвым не ведом голод,
Они предпочитают не есть.
Их также не пугает холод,
Или чья-то кровная месть.

Стыд мёртвым также неведом,
Им быть привычнее голыми.
Ещё они не страдают бредом
И острыми головными болями.

К жизни любовь у них вялая,
К ней они не прислушиваются.
Чувства любви запоздалые
У них на корню глушатся.

Мёртвые не знают страданий,
Не заподозришь их в фальши.
Ни рыданий, ни причитаний,
Нет у них ни позже, ни раньше.

Покой их никто не тревожит,
Покойникам не нужно крова.
Земля для них пуховое ложе,
Но лучше уж жить здоровым.



Золотая середина

Забыть или забыться,
Понять, простить, принять.
Испить или напиться,
Отдать или забрать…

Спасти чужие души,
Исчезнуть или жить.
Закрыть глаза и уши,
Иль мир преобразить.

Увидеть и услышать,
Всё взвесить, оценить.
Построить дом под крышу,
Иль  крышу разорить.

Слиться с серой массой,
Никем теперь не быть.
Или снять с кона кассу,
И королём прослыть.

Зачем впадать в крайность,
Зачем прогибать спину.
Ведь есть же такая малость,
Как «золотая середина».



             Печальная история

Стекольщик стеклил окна,
Могильщик копал могилу.
Первому нужны стёкла,
Второму побольше силы.

Первый трудился в замке,
Второй работал на кладбище.
Стекольщику мир был рамкой,
Для могильщика капищем.

В замке том жила девушка,
Смотревшая часто в окно.
Кто-то нашептал ей на ушко:
Принц к ней спешит давно.

Однажды, красуясь у зеркала
Бледной своей наготой,
Она шум за окном услышала
И резко распахнула окно.

                А там стекольщик трудился,
Стоящий на высоких лесах. 
Свалился с лесов и разбился:
Душа его теперь в небесах.   

Могильщик  копал могилу:
Стекольщику в ней лежать.         
А девушка с удвоенной силой
Продолжила принца ждать.

Призраки блуждали по замку,
Могильщик при кладбище жил.
Портрет стекольщика в рамке
Прах тленный его сторожил.

Та девушка  давно постарела,
Так и не дождавшись принца.
Любовь, не зажегшись, сгорела:
Принц теперь ей только снится.

Такая вот печальная история
Сложилась под пером поэта.
Похожая на фантасмагорию
В бледных лучах рассвета.



      Круговорот


  Умирая, мы воскрешаемся
В детях своих и внуках.
В детство своё возвращаемся,
                Рождаемся заново в муках.

Живём на земле много раз,
Просто в разных обличьях.
В каждой из прожитых фраз,
Даже в словах неприличных.

Видим, как лица меняются,
С каждым новым порогом.
Как рождаются и сменяются
Радости новой тревогой.

Слышим тревожные звуки,
Внутренне напрягаемся.
Крепко взявшись за руки,
По сторонам озираемся.

Чувствуем времени бег,
Ощущаем его своей кожей.
Весна поглощает снег,
Как собака кость гложет.

Меняются времена года,
Сменяются век за веком,
Видимо, такова природа,
Лепить из людей человека.

Человек приходят стареть,
И живёт ожиданием смерти.
Стареть, чтоб потом умереть,
Как не грустно это, поверьте.

А смерь не так и  страшна,
Зная, что жизнь возродится.
Для надежды вера нужна,
Что любовь ещё повторится.   

   
Сюр 

                Эти ноги в ажурных чулках
По колено в холодной глине,
                Вызывают непонятный страх
В сюрреалистической картине.

Стены мяса мёртвых людей
Лишённых плоти и духа.
Тени, убитых людьми зверей,
                В липком горячем воздухе.
             
В морщинках бледного смеха
Страшные застыли гримасы.
Человеческие пороки и вехи:
                Смешалось всё в одну массу.

Гробы в разорённых склепах,
Стаканы, песком наполненные.
Слияния в любовных утехах,
Мёртвым дитём запомненные.
               
Утопленники уходят в воду,
В пучину вчерашних надежд.
Искать им не нужно брода,
Не нужно им белых одежд.

Лишь те равнодушны к злобе,
К желаниям, радости, боли,
Чьё тело уже покоится в гробе
                Или мается птицей в неволи.

Раба обретает каждый сон,
На ложе камней и гвоздей.
Сюрреализму всему в унисон
Есть мир реальных людей.

Слова покрывают мысли,
Тему красок Пикассо и Дали.
Воображения сюра зависли,
Растворились где-то в дали.

Хотелось бы добавить жара
И сюрреалистам напомнить:
Есть ещё стихи Поля Элюара,
Которые следует помнить.


        
             Обитель 

Всего лишь несколько шагов
Осталось до благой обители.
Там и актёры есть, и зрители -
Олимп не только для богов

Там лицедеи ходят в масках,
Там рядом радость и тревога.
Как утомительна была дорога;
Обители не нужна огласка.

Слабость и сила вперемешку
Спешат в обитель, озираясь.
Бреду и я по жизни, маясь, -
Будто судьбе своей в усмешку.

Бродяга я и вечный странник:
Дошёл, стою уж у порога.
Прилёг бы, так устали ноги:
Обители я той избранник.

Удастся ль мне туда войти -
В альков обители смиренной?
Я долго шёл, устал нести
Крест тяжкий жизни бренной…


    
Ещё…

Женщина эта с унылого рая,
Глаза отражают одну пустоту.
Ещё я в зрачках её замечаю
В камне застывшую красоту.

С виду она мягка и пушиста,
С белым шарфиком на груди.
Ещё она эфемерно дущиста:
Но дух порочный идёт позади.

Под клубами дыма ресторана
Взгляды наши пересеклись.
Ещё, меж затяжками кальяна,
Увидел я вдруг всю её жизнь.

Она одинока так в этом мире:
Не любит собак она и людей.
Ещё я увидел в пустой квартире
Закрытые двери без ключей.

В доме её ни ребёнка, ни кошки:
Эгоизмом пропитаны краски.
Ещё я увидел лицо с обложки,
Скрытое под фальшивой маской.

Женщина эта с унылого рая,
Глаза отражают одну пустоту.
Ещё я в зрачках её замечаю
В камне застывшую красоту.


      
Акула

Под небом багровым
угроза томилась,
Исходившая от
зубов челюстей.
В глубинах морей
акула таилась,
Среди скользких,
тяжёлых цепей.
В затонувшей
пиратской шхуне
Она устроила свой
мрачный дом.
Видно было так
угодно фортуне,
Жить от акул
других особняком.
Жили в шхуне
и другие рыбы,
Большой такой
рыбьей семьёй.
В каютах утонувшей
подводной глыбы
Хватало места
не ей одной.
Акула была
совсем одинокой
И охотилась
в основном ночами.
Дань собирала
свою наскоками,
Не ведая ни радости,
в том, ни печали.
Море щедро смерть
разбрасывало
Без всякого счёта
и без числа.
Акула своих жертв
не спрашивала,
Охотилась в водах,
так, как могла.
Смерть была
у акулы богом:
Жалости не было
к жертве своей.
Видимо, считала она
своим долгом
Быть властелином –
царицей морей.
И как-то однажды
в небе багровом
За молнией яркой
гром прогремел.
Наполнившись яростной
жаждою крови,
Акула ринулась
под молнии стрел.
В пучине морской
шло ко дну тело.
Жадная глотка
сомкнула края.
Навстречу жертве
акула взлетела.
В азарте охоты
совсем не таясь.
Роскошные волосы
девушки тонущей
Сплетались с травою
морских глубин.
Чуткий слух уловил
голос стонущий,
Откуда-то сверху,
с земных равнин.
Подхватив плавником
к себе на спину,
Акула ту девушку
приподняла,
Стремительно всплыв,
из морской пучины
К бригантине всплыла
и рыбакам отдала.
Живая земля
на миг содрогнулась,
Вздрогнула девушка,
и открыла глаза.
Бледной улыбкой ей
жизнь вернулась,
А над волнами
всё бушевала гроза.
Острый плавник,
волну рассекая,
Вокруг бригантины
завершал круг.
Будто не ведая.
не понимая,
Что вызвал тем самым
на лодке испуг.
С острым трезубцем,
где-то в глубинах,
Поднимал волны
владыка Нептун,
А в это время
с борта бригантины
В спину акулы
вонзился гарпун.
Под небом багровым
угроза томилась,
Исходившая от
зубов челюстей.
На дно бригантины
акула свалилась,
Спасшая девушку,
Став жертвой людей.



            Имя твоё произношу

В ярких снах
и не очень ярких,
Пока живу и пока дышу,
В холодных краях
и в странах жарких
Имя твоё произношу.
Копаю ли рыхлую,
сырую землю
Или в лугах траву кошу.
Голосу внутреннему
всегда внемлю,
Имя твоё произношу.
Когда я рисую
или книгу читаю,
Когда стихи свои пишу,
Наверное, от тоски,
я даже не знаю,
Имя твоё произношу.
Когда я с другими
иными встречаюсь
И даже с ними
ночами грешу,
Я на мгновенье
в себе замыкаюсь
И имя твоё произношу.


       
   Сны

Сны бывают очень разными -
И снятся чаще перед рассветом.
Обычно обрывками - пазлами,
И, в основном, в ярком цвете.

Они состоят из трав и цветов,
Из деревьев в листьях зелёных.
Из бескрайних полей и лугов,
Камней и песков опалённых.

Приходят из прочитанных книг,
И даже из книг непрочитанных.
Могут быть краткими, как миг
И продолжением уже виденных.

Могут быть пропитаны кровью,
Посыпанные пожаром и пеплом.
Обрамлённые вечной любовью
И озарением на фоне блеклом.

В золотистых ярких виденьях,
И в отзвуках далёкого детства.
В тех литературных твореньях,
Что познанию стали средством.

Они таятся в любовных утехах,
В чае горячем и корочке  хлеба.
В рыцарских латах и доспехах,
В синеве бесконечного неба.

Они таятся в птичьих гнёздах,
В будничной веренице дней.
В далёких холодных звёздах,
И в царстве прозрачных теней.

Сны в зыбкой озёрной глади,
В распахнутых ветру крыльях.
В таинствах лунного взгляда,
В плотных порталах унылых.

Сны в кораблях затонувших,
В руках народных умельцев.
Во вздохах в коме уснувших,
В тайнах земных пришельцев.

Они в мерцающих человечках,
В звоне древних колоколов.
Они в клонированных овечках,
В файлах виртуальных основ.

Сны теряются в паводках рек,
В затерянных в лесах тропах.
Перемещаются из века в век,
В пространстве времён далёких.

Они в съеденном вместе яблоке,
В зеркалах  полуночных спален.
В проплывающем в небе облаке,
Среди старых руин и развалин.

Они в лучине лампы горящей,
В погасших поленьях костра.
В постели красавицы спящей.
В интригах королевского двора.

Они приходят к нам из Вселенной,
Откуда-то из параллельного мира.
                Возрождаются из праха и тлена,
Приходят чумой во время пира.

Тают снежинками на ресницах,
Возрождаются в обличье вещей.
Замирают улыбками на лицах,
Греют рукопожатиями друзей.

Сны бывают с темой и без темы,
Вещими иль прошлого далёкого.
Возводить мосты и рушить стены,
Возносить до самого высокого.

Сны бывают очень разными -
И снятся чаще перед рассветом.
Обычно обрывками - пазлами,
И, в основном, в ярком цвете.


 
          В парке

Холодно, как в могиле, -
Такое есть выраженье.
Молчанье мы сторожили,
Преодолевая сомненье.

Ноги в ботинках стыли:
Были мы в зимнем парке.
Собаки в сторонке выли
Им тоже было не жарко.

Или голодом их морили,
Наверняка мы не знали.
Сердца от боли заныли:
Ведь они у нас не из стали.

В небесах облака плыли:
Дела им нет до собачек.
Мы, опомнясь, открыли
Печенья несколько пачек.

Мы не голодными были:
Ведь для собачек не жалко.
Мы друг друга любили
В зимнем холодном парке.

           
Ночь

Ночь дозволяет многое:
От жара ада до воли рая.
Кому-то и жилище убогое
Богатым быть позволяет.

Кто-то уснуть не может,
Мучается бессонницей.
Кто-то и в мягком ложе,
Умом может тронуться.

Кто-то спит безмятежно,
Смотрит счастливые сны.
Кто-то живёт надеждой:
Не будет больше войны.

Ночь от зари до рассвета
Впитывает в себя мрак.
В дыханье луны одеты
Страданья, ужас и страх.

Кто-то ночами ворует,
Отметив, что плохо лежит.
Кто-то плачет, тоскует,
У кого-то сердце болит.

Одному дозволено ночью
Человека жизни лишить.
Другому кого-то в клочья
Порвать, и себя же убить.

Погони ночами тёмными,
Перестрелки и много шума.
Разборки и игры стрёмные
С надеждами на фортуну.

Ночами замирает время,
Пора бы уж понять давно:
Тогда разрешится бремя,
Когда будет тому суждено.

Ночами земля отдыхает:
Не нужно её ворошить.
Чем думать об аде и рае,
Лучше любимых любить.

       
  Философия чувств 

Стакан, наполненный светом,
Сродни нектару цветов.
Сон, приснившийся летом,
Приходит из зимних снов.
Плод, собранный осенью,
Особенно вкусен весной.
В небесной утренней просини,
Чувствуется дневной зной.
Человек летать не умеет,
Для этого есть птицы.
После ненастья светлеют,
Хмурые до того лица.
Нет пока такого средства,
Чтобы жить бесконечно.
Невозможно вернуть детство,
И быть молодым вечно.


       
         Потому что…

Солнце светит, но не греет:
В снежном покрове земля.
Одиночеством с небес веет,
Потому что нет рядом тебя.

Замирают в полёте птицы,
Неподвижность собой тая.
Кругом лишь хмурые лица,
Потому что нет рядом тебя.

По лицу бьют голые ветки,
Плутаю по лесу, ушёл в себя.
Подобен я зверю в клетке,
                Потому что нет рядом тебя.

Нависает над городом ночь,
Речки промёрзли до дна.
Гоню мрачные мысли прочь,
Потому что нет рядом тебя.

Холод до костей пронимает,
Которую уже ночь я без сна.
Душа ничто не воспринимает,
Потому что нет рядом тебя.

Нельзя ведь жить без надежды, 
Как и жить, никого не любя.
Не могу и я жить, как прежде,
Хотя рядом и нет тебя…


   
       Инквизиция
               
В которую уже ночь подряд
Снится мне один и тот же сон.
Сюжет выстраивается в ряд,
Вращается в сознании колесом.

Снится - судит меня трибунал
За гражданские мои позиции.
Кровью покрыт церковный зал,
Пылают костры инквизиции.

Обвинение в духовной ереси,
                В договоре с нечистой силой.
                Сколько же злобы и ненависти
В речах праведников постылых.

Может, виною тому мои знания,
Которые пришли ко мне свыше?
Какое чистосердечное признание
Хотят они от меня услышать?

Эти пытки, допросы, следствия,
Признание во всём и раскаяние.
Ужасы средневекового бедствия
Выстраиваются в жуткое здание.

Защищаться мне не полагалось,
Ведь вина моя ими уже доказана.
Мне признаться лишь оставалось,
В том, что в приговоре сказано.

«Да будет наказан по заслугам!» -
Уже вынесен судьями приговор.
Всё подвластно божьим слугам,
Какой ещё может быть разговор.

На лицах их маски высокомерия:
«Debita animadversione puniendum!».
Сколько под масками лицемерия
И лжемилосердия вольных дум.

Неумолимая логика инквизиции -
Предавать смерти во имя любви.
Красивая женщина если снится,
Значит, – ведьма, по пояс в крови.

Последнее аутодафе на площади:
Гремят барабаны, рвутся струны.
В языках пламени, словно лошади,
Тени Галилея и Джордано Бруно.

Добавила в костёр дров старушка:
В огне ведь божественная красота.
Их толпы кто-то шепнул на ушко:
«Santa simplicitas – свята простота!»

Страшный сон из среднего века
Снится мне в которую ночь подряд.
Сходит с полотен Гойя, Эль Греко,
Строится снова в логический ряд.

      
         Ладони мои… 

Ладони мои давно огрубели,
На лице всё больше морщин.
Мысли с ладонями постарели,
Случается такое у мужчин.

С годами становимся мудрее,
Сбегаем мы из повседневности.
Мудрее, означает ещё добрее,
Молодость – дань древности.

Сжигаем лес сонного сердца,
Разрушаем решётки тюрем.
Добавляем чуточку перца,
И если уж любим, так любим.

Распахиваем настежь ворота,
Вдыхаем тепло в своё тело.
Одна теперь только забота:
Лишь бы душа не болела.

Разрушена повседневность,
Все тюрьмы давно опустели.
Уже другая мучает ревность:
В тюрьмах пустых - бордели.

Расписаны стены красками:
Мир дрогнул и перевернулся.
Наполнена жизнь сказками:
Я спал, а теперь проснулся…

   
Кони

Где-то внизу, за привозом
В конюшне осёдланы кони.
Пахнет там свежим навозом,
Именно пахнет – без вони.

Запах откуда-то с детства,
В разгар цветущего лета.
От старости своей бегство,
В юность свою с приветом.

В конюшне осёдланы кони,
Ждут лишь моего свиста.
В вечернем сумраке тонет
Песня грустная гармониста.

Валит пар из тёплых ноздрей,
За привозом пиршество снега.
Нет резвее в конюшне коней,
Когда бег их не держит телега.

Вот пришпорены уже кони,
Дикое ржание их до небес.
Ветер в ушах звенит и стонет,
Словно вселился в коней бес.

Время пролетает год за годом;
А кони такие же, как и люди.
                Им не меньше нужна свобода
Так было всегда и так будет.
               
    
          Цена любви

Женщина в белом таком пальто,
В белых туфлях и белой шляпке.
Ещё белое было на ней манто
И прочие разные белые тряпки.

Плавно вышла она из машины,
Тоже из белой, надо полагать.
Встречал женщину один мужчина,
Хотя могли и больше встречать.

Мужчина такой в чёрном фраке,
С чёрной бабочкой на груди.
Он в чёрном обычно «Кадиллаке»,
И девушек у него пруд пруди.

Он преподнёс ей букет цветов –
Такие очень белые хризантемы.
                Казалось, на всё он был готов,
Но не будем уходить от темы.

В роскошный отель они вошли,
Номер сняли тоже роскошный.
В объятьях друг друга они нашли,
Но вдруг раздался крик истошный.

Ворвался в номер ревнивый муж
Этой женщины во всём белом.
Видимо, объелся с утра груш,
Вот и разрядил свой «Парабеллум».

Сперва убил он мужчину в чёрном,
Затем выстрелил в свою жену.
Такой муж он был, очень вздорный,
И третий выстрел пронзил тишину.

Чёрное и белое разбавила кровь,
Такая алая на просторном ложе.
Три трупа  сразу – такова любовь,
Что до сих пор мурашки по коже.

       
                Ангел над городом

Белокаменный город
проплывал мимо,
Невидима глазу
вся глубина реки.
Течение времени
неуловимо,
Как нити линий
на ладонях руки.
Как беспризорная
на  берегу лодка
Или растущие
в полях цветы.
Как фальшивая
в голосе нотка,
Что может разрушить
любые мосты.
На спящий город
ангел спускался,
В крыльях ангела
пел песню ветер.
Одинокий фонарь
на ветру качался,
Ночь сменяла
пасмурный вечер.
                В тишине улиц
я искал её тень.
                Ангел усиленно
помогал в этом.
Но настало утро
и пришёл день,
Белокаменный город
покрылся светом.
Ангел, взмахнув
Крылом, улетел,
Оставим меня
наедине с собою.
И как не желал я,
как не хотел,
Тень растворившись,
осталась мечтою.

 
   Как мало нужно…

Как мало нужно для счастья:
Порой, одного лишь слова.
И поверить ты снова готова,
Что уйдут все беды, напасти.

Достаточно одного поцелуя:
Губы лёд в сердце растопят.
Молитвы поступки торопят,
Будто тайный ряд - аллилуйя.

Достаточно улыбки ребёнка,
Или его чистой слезинки.
Цветы в плетёной корзинке –
Подарок нежный и тонкий.

Достаточно лучика солнца,
Света, в глазах отражённого,
Святою водой заряжённого
Кувшинчика на подоконце.

Как мало нужно для счастья:
Достаточно ласкового слова
И тёплой крыши над кровом,
Чтобы пережить все ненастья.



    Музыка ветра

Ветер в окна стучится,
Воет в трубах зверем.
Чему когда-то случиться –
Непременно случится:
Откроются ветру двери.

                Если ребёнку суждено
На этот свет появиться,
Уже не помешает ничто,
Значит, это свыше дано:
                Он непременно родится.

Вместе с ребёнком растут
Деревья, кусты и травы.
Цветы на клумбах цветут,
Рождённые дети живут –
В этом их смысл и право.

Ветер в окна стучится,
Воет в трубах зверем.
Чему когда-то случиться –
Непременно случится:
Откроются ветру двери.

    
             По кругу…

Есть у любви начало,
нет у любви конца.
Она плакала и молчала,
ругая себя в сердцах.
Казалось, она его знала,
любила его всегда.
От бед его избавляла,
согревала его ото льда.
Однажды он не вернулся,
просто взял и ушёл.
Мир сразу перевернулся,
от слов «другую нашёл».
                Так часто в жизни бывает,
хотим или не хотим.
Любовь порой исчезает
и превращается в дым.
Мечется за окном вьюга,
лепит хлопьями снег.
Ходит любовь по кругу, -
хороводит из века в век.
                Есть у любви начало,
нет у любви конца.
Она плакала и молчала,
ругая себя в сердцах.


Бомж

Под ногами скрипит снег,
Пробирает до костей стужа.
Бредёт по улице человек,
Никому который не нужен.

Опускает он вниз глаза,
Что-то под нос бормочет.
И скупая мужская слеза
Морщины щёк его точит.

Мимо спешат прохожие,
Нет им до старика дела.
В зимние дни непогожие
Тепла не хватает телу.

Его мысли меняли вектор,
Желудок его пищи желал.
Спускался он в коллектор,
В котором теперь проживал.

Там, на трубах горячих,
Старику гораздо теплей.
Хорошо ещё, что ходячий
И смог насушить сухарей.

У бомжа были жена и дети,
Недавно была и квартира.
Сколько же ещё зла на свете
В этом несправедливом мире?

А ведь ещё совсем недавно
Был он во всём обеспечен.
Врачом даже был главным,
И, казалось, так будет вечно.

Но беда шла к нему за бедою,
Видно было так Богу угодно.
Распоряжаться своей судьбою
Не смог он больше свободно.

Детям старик стал не нужен,
Жена разменяла квартиру.
Грязью зарос и простужен, -
Пустили человека по миру.

Комнату, в которой он жил,
Обманом у старика забрали.
Получилось, жизнь прожил,
Оставшись с дырой в кармане.

Под ногами скрипит снег,
Пробирает до костей стужа.
Бредёт по улице человек,
Никому который не нужен.



               

       
Грация

Сбросив тонкое с тебя бельё,
Ты передо мной стоишь нагая.
Твоё, вроде бы тело, и не твоё –
Какая-то ты без белья другая.

Тепло исходит от твоей груди,
Соски твои наполнены влагой.
И сколько на тело твоё не гляди,
Для меня оно – высшее благо!

В глазах твоих отражается день,
В губах твоих замерла улыбка.
Пробежала по телу лёгкая тень:
Виденье так мимолётно и зыбко.

Природа настроена на свой лад,
Живи в ней, люби или умри хоть.
Я свой опускаю всё ниже взгляд:
Передо мной обнажённая плоть.

В скульптуре есть грации три,
Самые утончённые в этом мире.
Я попросил: «На минуту, замри!»
Ты замерла… и их стало четыре.





    В палитре красок

Под белоснежным бегом облаков,
Под струями текущей с неба влаги,
Стекает стих на чистый лист бумаги
На фоне белых за окном снегов.

И женщина на простыне прозрачной
На стыке времени и на желанье жить,
Является лишь скукою невзрачной,
В той комнате, где я не должен быть.

Запутавшись в стихах и женщинах,
Я коротаю отпущенный себе век.
В палитре красок, густо смешанных,
В бессилье падает на землю снег.

      
    Философия бытия

Открываю окно и глубже дышу:
Мысли ряд логический строят.
В голове очередную книгу пишу,
Которую никто уже не откроет.

Слышу я то, что слышат глухие,
Слова те повторить невозможно.
И вижу я то, что видят слепые;
Жить с этим невыносимо сложно.

Дорога, по которой я тихо бреду;
Закончится рано она или скоро.
Может, на финише жизни найду
Истину своих душевных споров.

Все дороги ведут совсем не в Рим.
Ведут, скорее, к холодным камням.
Не верю я сказкам братьев Гримм,
Как, впрочем, и другим сказочникам.

За мною лишь эхо пустых шагов,
И тысячи непрочитанных книг.
Пишу я книгу, в которой нет слов;
Жизнь на земле, лишь короткий миг.

Открываю окно и глубже дышу:
Мысли ряд логический строят.
В голове очередную книгу пишу,
Которую никто уже не откроет.


    
       Птица удачи

                Я знаю, жизнь несправедлива:
Желания не определяют суть.
Птица удачи обычно пуглива,
И не ведом её конечный путь.

Я не желаю вновь оказаться
В вязком вакууме и пустоте.
Птица та обещала вернуться,
Но прилетают птицы не те.

Хочу, чтобы ушли невзгоды,
Чтобы солнце всегда светило.
И не смотря на зрелые годы,
Птица удачи от боли лечила.

Хочу я до головокруженья
Птицу удачи за хвост поймать.
И безо всякого снисхожденья
Удачу свою к рукам прибрать.

Втоптаны в грязь мои грёзы,
Порваны в клочья мои мечты.
Напоминают засохшие розы
В вазе искусственные цветы.

Моё отчаяние несправедливо:
Таких, как я – немало на свете.
Птица удачи не так и пуглива:
Прилетает она обычно к детям.


       
         
Бременские музыканты

Есть в Бремене одна скульптура:
Весёлая там собралась компания.
Известна всем немецкая культура,
Питающая тайны подсознания.

На площади у ратуши полно людей,
Скрипач выводит своё пиццикато.
Там пирамида из четырёх зверей,
Из сказки «Бременские музыканты».

Их музыка не завораживает слух,
Она, скорее, для глухих педантов.
Осёл, собака, кошка и петух –
Компания весёлых музыкантов.

                Копыта у того бронзового осла
Руками отполированы до блеска.
Примета такая крепла и росла, -
Касаясь, свои оберегаешь чресла.

Возможно, в этом был гротеск,
Но я погладил у осла одно копыто.
Теплом вернулся моей руке блеск:
Немало тайн у времени сокрыто.

И тут же рядом я услышал смех,
Скрипач на миг оставил скрипку.
Как будто совершил я некий грех;
Скрипач не сдерживал улыбки.

«Осёл приветствует здесь осла», -
Сказал он по-немецки, но я понял.
От инцидента скрипача того спасла
Туристка, стоявшая с ним вровень.

«Не обижайтесь, такая шутка есть», -
Сказала женщина мне по-русски. –
В том ей признание моё и честь,
Иначе дело дошло бы до кутузки.

«Касаться следует обеих осла ног,
А не одной, как вы тут поступили».
Я улыбнулся, гнев свой превозмог,
И мысли меня мрачные отпустили.

Известна всем немецкая культура,
Питающая тайны подсознания.
Есть в Бремене одна скульптура:
Весёлая там собралась компания.


 
    Картина маслом

Время – песок,
уходящий
сквозь пальцы,
Пространство –
лишь часть
звёздного неба.
Сырая земля –
ложе лишь
для скитальцев,
                Аномалия –
тайна миров,
где я не был.
Где-то далеко,
совсем в другом
измеренье,
А, может быть,
вовсе рядом
с нашей землёй,
Ведётся за нами
визуальное
наблюденье –
Как любим
друг друга мы
под простынёй.
Эта картина
мне не раз
уже снилась.
От этих чудиков
чего только
не ждать.
Ещё не хватало,
чтобы что-то
вцепилось,
Давай уж, от окна
отодвинем
кровать.


            В бледной улыбке 

В бледной твоей улыбке
Я вижу источник смеха.
В мнимой своей ошибке -
Тонкая грань к успеху.

Я не так простодушен,
Как бы тебе хотелось.
И далеко не послушен,
Как в песне твоей пелось.

Слова той твоей песни
В водовороте постели.
Было бы интересней,
Если бы слова грели.

Сезон нелепой охоты
За призраками счастья –
Тень фальшивой заботы,
Предвестницы ненастья.

Увидеть тебя нетрудно,
Всегда ты, как на ладони.
Твой поцелуй скудный –
Нисколько уже не тронет.

Надел на себя я панцирь
Из каменной черепицы.
Снова безумные танцы,
А в танцах – новые лица.

Вечный гимн аллилуйя
Снова в твоих песнях.
Он в ночных поцелуях,
В коже потёртого кресла.

В наши сплетённые тени
Вплетается хилый мостик.
Нет никакого сомненья -
Мы в этой жизни гости.

Медленно течёт время,
Сгущается ночь любви.
Освободиться от бремени
Поможет прилив крови.

Я вижу источник слёз -
Он за твоими глазами.
Он, как предвестник грёз:
Нет ничего между нами.

В бледной твоей улыбке
Я вижу источник смеха.
В мнимой своей ошибке -
Тонкая грань к успеху.

    

    
            Перезвон

Я погружаюсь в сон безвольный,
И мой разум поглощает темнота.
Слышится звон мне колокольный,
В котором - своеобразная красота.

В пространстве витает тень ореола.
Символ святости – золотой венец.
Наследникам царского престола -
Рано или поздно приходит конец.

Возможно, когда-то была корона
И на моей гипотетической голове.
Я жалкий царь, лишившийся трона,
                Оставшийся жить в седой старине.

В который раз я уже так засыпаю,
Под этот переливчатый перезвон.
В глубине подсознания отмечая:
Всё больше нравится мне этот сон.
   

      
            Два часа до рассвета

Всего два часа до рассвета,
Два часа до нашей разлуки.
Я жду терпеливо  ответа, -
Ты заламываешь себе руки.

Что-то лепечешь абсурдное
В своё жалкое оправдание.
Речь твоя нелепая, скудная,
Сродни навязчивой мании.

Нет ничего, кроме досады
На потраченное зря время.
Хлопья крупные снегопада
Оседают на земное бремя.

Оправдываешься с жаром,
Клянёшься в своей любви.
Искра вспыхнет пожаром:
Фитиль пропитан в крови.

Пока мы  с тобою рядом,
Ответь, для чего всё это?
Не выдерживаешь взгляда,
Уходишь от прямого ответа.

Проходит времени смена,
Давай, уж рассудим мудро:
Всё перечеркнула измена,
Остальное рассудило утро.

   

   
Если… 

Если я о чём-то хочу сказать,
Значит, хочу быть услышанным.
Если слова мои удалось понять,
Выходит, мой голос услышали.

Если мне женщина улыбнулась,
Значит, я не так равнодушен ей.
А может, улыбка её обернулась
Всего лишь странностью моей.

Если я с товарищем разругался,
И не хочу называть его другом,
Значит, узел без труда порвался,
И мы совсем из разного круга.

   

   
Она

Она явилась ко мне во сне,
С заколотой в локоны розой.
При необычайной новизне,
Отдавало от неё морозом.

Она была совсем рядом, -
Пахло от неё лесной хвоей,
Ещё хлопьями снегопада
И нелёгкой женской долей.

А землю покрывал снег,
Она падал, падал и падал.
С её, инеем покрытых век,
Беззвучный укор капал.

Она смотрела с укоризной,
Будто я чем-то её обидел.
Сон был за гранью призмы,
Который я в детстве видел.

Прокрутив в памяти плёнку
Сквозь призму, её я узнал -
Она ж родила мне ребёнка,
О котором я прежде не знал.

При необычайной новизне,
Отдавало от неё морозом.
Она явилась ко мне во сне,
С заколотой в локоны розой.
    
   Идти за солнцем 

Сначала я не знал куда идти,
И спокойно стоял на месте.
Известны всем четыре пути,
Юг, север, восток и «west you».

Запад всегда меня прельщал,
Хотя, восток, север и юг тоже.
Но запад всегда мне обещал
Приключения на свою рожу.

«Рожа» - иносказательное имя;
Выраженья всегда крылатые.
Кровь в жилах иногда стынет
От тайн, что из глубин взятых.

Я на Земле всего лишь гость,
Впрочем, другие тоже гости.
Есть выраженье «в горле кость»;
Мы все превратимся в кости.

Если бы я был крылатой птицей,
Я бы полетел на запад дикий.
Это не закостенелый принцип,
Это от движения солнца блики.

Стараюсь идти за солнцем вслед,
Движущееся на запад с востока.
Меня привлекает солнечный свет,
Идущий от жизненного истока.
      
                Колечко 

Во сне таком небесном, чистом
Приснилось мне твоё лицо.
А в свете солнечном, лучистом -
На пальчике твоём кольцо.

Ещё приснилось, как с тобою
Плескались в речке мы вдвоём.
И как то  колечко золотое
Ты вдруг обронила в водоём.

Как я нырял за разом раз,
Пытаясь отыскать кольцо.
И слёзы текли из твоих глаз
На твоё милое лицо.

Как отыскал его  на дне,
И вновь надел на пальчик твой.
Потом ласкал тебя в траве,
В тени, под старою сосной.

Как целовал твою я грудь,
Такой упругий юный стан.
Просила ты – не обмануть,
Что не потерпишь ты обман.

Мне снилось, как я оросил
Пушистый холмик меж ног.
Лишь твоё имя не спросил,
Забыл… ну, как я мог?

   Пробуждение

                Привстав, она улыбнулась,
Вспыхнула и поднялась.
Слегка ото сна  потянулась,
Через плечо улыбнулась,
Одежду искать принялась.

Глаза прикрыв, наблюдал я
За телом её обнажённым.
Как будто в ней видел себя,
Но ведь целовал её не любя.
В мысли свои погружённый.

Рассудок в мансарде моей
Померк на какое-то время.
Как мрак бессонных ночей,
Как связка забытых ключей,
Как будто тяжёлое бремя.

Память о прежних подругах
Коснулась моих ладоней.
Будто  о бывших заслугах
Или их интимных услугах
Вдруг неожиданно вспомнил.

Ветер в окно постучался,
Гром прогремел в небесах.
Я тоже с постели поднялся,
И, молча стал одеваться –
Не стоять же в одних трусах.

      
Ты ушла…

Ты ушла, но ты всё же осталась
В осколках разбитого зеркала.
Вода в чаше вся расплескалась,
Да и чашу ты всю исковеркала.

Ты осталась в разноголосье эха,
Раздающемся в пустом зале.
Ты в морщинках усталого смеха,
Ты в страданьях моих и печали.

Ты осталась в пустых комнатах,
Осталась в  моём одиночестве
На коврах, пылью тронутых;
Стала незримым пророчеством.

Ты ушла, но всё же осталась,
Памяти свою жизнь завещая.
Уходя, со мной не рассталась,
Как когда-то мне и обещала…

      
                Гроза

Словно обнажённый
нерв в тишине
Гремит в ночном
небе гроза.
Сверкают молнии
в чёрном окне,
Стекает по стёклам
дождя слеза.
Дождевые ручьи
льются с небес,
Заливают реки, леса,
поля, горы.
Будто вселился
в небо бес,
Мечущий молнии
без разбора.
Гнутся под ветром
травы, берёзы,
Такая вот
в небе стихия.
Казалось бы,
какая же проза?
Однако, грозе
посвящаю стихи я.

        
         Сколько…

Сколько же в ночном небе
витает снов,
Сколько мыслей
невысказанных?
Сколько не раскрытых
в бутонах цветов,
Сколько сказано
слов изысканных?
Сколько же
не рождённых детей,
Сколько одиноких
мужчин и женщин?
Сколько нужно
преодолеть смертей,
Сколько предстоит
ещё склеить трещин?
Сколько смеяться
до потери рассудка,
Сколько плакать
до потери смеха?
Сколько дать пищи
пустому желудку,
Сколько нужно
клоунов для потехи?
В этом счастливом,
обласканном мире -
Каждый, наверное,
по-своему счастлив.
Живёт ли он
в шикарной квартире
Или всего лишь
бродяга несчастный.

    
                Здравствуй, печаль,
         Прощай, печаль!

Здравствуй, печаль,
Прощай, печаль!
Прекрасная ликом печаль…
Ты приходишь и уходишь
почти бесшумно,
И также уносишься вдаль.
                Ты вписываешься в линии
моего потолка.
В глаза, полные
блеска и света.
Тебя не нужно звать,
ты на подъём легка.
Хочу тебя понять, но
не нахожу ответа.
Ведь ты не беда моя,
и далеко не радость.
Отчего я так жду тебя,
как поэт Музу?
Ведь ты терзаешь меня,
ты же такая гадость…
Ты стала моей обузой,
стала моим грузом.
Ласки твои нежданны,
речи твои туманны.
Любовь податливых тел –
им не нужен словарь.
Ты стала царицей
мыслей моих, желаний.
В суете не заметив, что
рядом с тобою царь.
Здравствуй, печаль,
прощай печаль!
Ты приходишь и уходишь
почти бесшумно.
Мне на память осталась
лишь твоя вуаль,
И тусклый свет в окне,
бледный, лунный.