Живёшь ли во мне ощущением близкого чуда,
Биением строчки в устах, готовой вот-вот родиться?
Ждёшь ли труда до пота и крови, усилия сверх природы,
Чтоб что-то в пустых листах могло наконец появиться?
Желаешь ли, чтобы я оставила грязь за порогом,
Разорванный лист из грехов пустила лететь по ветру?
А может, выгодней чернь сохранять в кладовых сердца,
Чтоб ей, как чернилами, стих создавать метр за метром?
Чего же тебе угодно, о, кровожадная Муза,
Расцвет признающая лишь в миг отчаянной боли?
Посредственность в жар бросает тебя, ты не можешь раскрыться...
А я? Прорываться сквозь быт не могу тем более...
Но, надо сказать, я – девочка из послушных,
Твоим указаниям следуя, я сохраняю в мыслях
Крупицы мира-капли, которые обнажают
Все то, что ярко, вечно, мгновенно, взрывно и чисто...
И даже когда усталость сама уставать устала,
Я за камертон беру такое звучание мира,
В котором сливаются дождь, щебет, скрип, где звуки пахнут,
А вкусы дрожат, и касанья звучат в эфире.
И я так живу, на меньшее не соглашаясь,
И я не сдаюсь, хотя ты от меня отвернулась,
И я уместить стараюсь Вселенную в крохе-пылинке,
Сама не стираясь в пыль, продолжая творить и думать.
А, всё-таки, чудно это, и чрезвычайно мудро,
Что вот такие, как я, сидят одиноко на кухне,
И разгоняют с нуля вдохновение рифмой и чувством,
И призывают Музу – ведь без Нее все рухнет...