Почерком душой невинного таланта
Подарю я миру снова пару строк.
Возможно, просто нет другого варианта —
Пусть будет здесь оставлен сердца голосок.
***
Под градусом сияющего Рэ;ми,
В прокуренной однушке, как в плену
Сидит бродяга (главный он в моей поэме) —
Сидит, ловя тоски жестокую волну.
Сидит с бутылкой - скорбь его одолевает:
Ведь в молодости был художник и творец…
Когда его весь пол прекрасный обожает,
А критики ничтожны пишут, мол, наглец.
И борются внутри его «нача;ла»:
Что све;тло было… и что он убил.
Нутром не удержавшись от скандала,
Отчаянно он к «самоедству» приступил.
Теперь, читатель, истина начнется:
Пройдем с тобой в чертоги разума слепого:
Рассмотрим каждую ту жилку, что качнется
От диалога (может быть, кривого)…
Два «лика» есть: тебе я их раскрою.
Томить не буду - разные совсем они:
Один, как счастья ощущенье под луною,
Другой, как сломаны бенгальские огни.
«Да как посмел ты, нечто подзаборное?
Все в край испортить… да еще так мастерски!», —
Художник рвет уже портреты не притворно,
И в ярости сжимает нежны кулаки.
«Не начинал бы дело свя;то, раз нет духа!
Сломал бы кисти, раньше б коль узнал…
Вся жизнь твоя теперь — лишь мрак да голодуха,
Из света у тебя - под глазом лишь фингал..»
Сломало эго кости моему герою.
В агонии он бьется. Он себя клянет:
Не чьей-то ведь - своей виною
Он у бутылки — ночи напролет…
«Я жизнь отдал, всего себя забыв…
Я не талант уже, тут молвить ни к чему…
В душе моей, быть может, есть ещё порыв,
Однако… тяжело мне стало самому.
Один справляюсь с угрызеньями.
Девчонки… ни одна не бегает за мной.
Себя готов уже я закидать каменьями
Чтобы из глаз твоих сбежать скорей долой»
Он стал перед судьбой своей — бессилен.
Загнётся он, убогий, где-то в кабаке.
Труд для него — стал мерзк и непосилен…
Раздался резко звон в его виске.
А что за звон то был - останется секретом —
Творцы так многие кончают жизнь свою.
Таким загадочным закончу я куплетом…
Ведь на таком распутьи — я сама стою.