ОБЫКНОВЕННАЯ ИСТОРИЯ
Как бездарно проходит жизнь,
как бесславна будет кончина…
Детства добрые миражи:
шарик, ножичек перочинный,
в парке – пёстрые карусели,
октябрёнка звёздочка, велик,
там, вдали за рекой, костры
пионерские… до поры.
И пора пришла – в одночасье
рухнул мир. Улыбнётся счастье
лишь тому, кто урвать успеет,
если киллеры не подстрелят.
Гонка, гонка… будь на плаву:
из последних сил – на быстрину!
Видишь, друг тебя – наяву –
за полсотни «зелёных» кинул?
Тяжело – тяжелее нет –
получить несчастливый билет
и прозреть под конец заплыва.
Сердце дрогнуло и заныло…
шарик… ножичек перочинный…
над кострами бесов личины…
На кануне свечи горят –
кто-то молится за тебя…
2015
ЧУЖОЙ СЫН
Я вижу в нём свои грехи
и образ Божий,
и хороши ли мы – плохи,
но мы похожи.
Мы продираемся сквозь грязь,
сдирая кожу.
Уже по горло он увяз,
и я с ним тоже.
Я, как и он, дышу едва,
и сердцу тесно –
стомиллионная вдова
и сын безвестный.
И, не переставая, жжёт
в сердечной клети,
и вот уже не лишний гнёт –
чужие дети.
А в глубине чужих зрачков
совсем, как раньше…
моя кровинка – без оков,
ещё не падший.
Его упрямые черты
и рыжий чубчик…
ко мне идёт из темноты
мой… самый лучший.
Мне кто-то руку протянул –
слабеют жилы.
– Давай, сыночек… ну же… ну!
Неужто живы?
2015
***
Ох, не радуйтесь, что мальчик вышел
пошуметь на площади центральной.
Там, где звёзды и, быть может, выше,
гул истории кровавой слышен.
Не надейтесь, что она карает
лишь виновных в глупости повальной –
перемнёт от края и до края,
перемелет землю и изранит.
…Различает мальчик любопытный
цокот бледного коня копытный.
2017
БАБКА И ВНУК
– Ты, молодой повеса,
чем осчастливишь мир?
Что тебе интересно?
Кто у тебя кумир?
Он, не грустен, не весел,
лишь процедит в ответ:
– Нет у меня интересов,
да и кумиров нет.
Бабка решила махом:
значит, пустой сосуд.
Ну, как станет монахом?
Вот и не обессудь…
Чёрной мантии складки,
чёрный склонён клобук…
Молит Бога за бабку
её «непутёвый» внук.
2017
ЭСХАТОЛОГИЧЕСКОЕ
Мне надоело быть умной –
дурочкой стать хочу,
чтобы протечь бесшумно
мимо кривых лачуг,
мимо гнилых заборов
и опустелых дворов,
мимо пьянчужки Егора,
который с утра «готов»,
мимо инсультной Тоси –
без слёз ни встать, ни лечь,
мимо Петра, что бросил
старую кошку в печь,
даже детишек мимо,
приезжих из городов,
таких красивых и милых,
но мучающих щенков.
Только куда мне деться? –
от жизни не убежишь,
хотя мне с самого детства
грезились миражи.
Стану у старой калитки
и помолюсь без слов –
любит Господь молитвы
плачущих дурачков.
Тлеет над стойбищем древним
зарево облаков,
Лазарем четырёхдневным
духи печных дымов
встали, полные жизни,
не думая угасать.
…И полетели избы,
подвешенные к небесам…
2015
БАЛЛАДА О ДЕРЕВЕНСКОМ ПЬЯНИЦЕ
Из оставшихся немногих
Петя, местный старожил,
из избы, как из берлоги,
вылезает еле жив.
Тянут жилы, ноют кости,
ломит всё, что только есть.
Он бредёт к соседке в гости,
чтобы выпить и поесть.
Та уже опохмелилась,
глазом-бусиной косит:
– Ну, скажи ты мне на милость,
ты кода-нить будешь сыт?
Я тебе не ларь бездонный,
у самой два сына пьют,
и не в дом, а всё – из дома.
Был, да вышел твой приют.
Слово за слово – до драки,
брань почище «дурака».
На подмогу господарке
два подвыпивших сынка.
Травит бывшая подруга
псом голодного Петра.
Верный пёс под злую ругань
гонит друга со двора.
Ветер стынет от озноба
человеческих страстей
и глядит сторожко в оба
то на пса, то на людей.
И понять не может ветер:
кроме шкуры, чем ещё
отличается от Пети
одичалое зверьё?
Ветром воющим захватан,
до больных костей истёрт,
Петя тащится обратно,
то ли жив, а то ли мёртв.
И у самого крылечка,
никому ни сват, ни брат,
падает. Белёсой свечкой
еле теплится закат.
Плоскодонкой уплывает
в полусумраке крыльцо.
Светлым призрачным овалом
стынет Петино лицо.
…Голос милый: баю-баю
и молочных рук тепло,
и макушку, словно раем,
поцелуем обожгло…
2015
ПОВЕСТЬ О ТОМ, КАК…
Сегодня на другом краю деревни
у деда Фёдора с утра болят колени.
У тёти Тоси младший сын в запое,
она привыкла и уже не воет.
Элита местная – пять пьяниц (из семи) –
«обмыла» краденый мотор в кругу «семьи».
А у соседа ночи напролёт
горит окно – он не уснёт,
пока не сварит наркоту, не словит кайф.
Печалится забытый всеми край,
и благоденствие ему уже не снится.
Как быстро метит смерть
безрадостные лица…
Зачем тревожусь я?
Не всё ли мне равно,
что мой сосед в разбитое окно
на землю мёрзлую свалился – передоз! –
и до крыльца, бедняга, не дополз.
И всё… и больше нет… и никогда…
Как скучно жить на свете, господа!
2016