Когда судить Россию станут
( немало есть у ней грехов) –
тогда мои слова предстанут,
как к свету постоянный зов,
как здравомыслие мужчины,
знак подтверждения того,
что сохранилась пуповина
меж ним и родиной его.
Не разорвать и не нарушить!
А это значит: вдалеке
я рад бы матерщину слушать,
ту, что на русском языке.
На многое ты, слово, годно.
И на чужбине – как велик
не скрученный никем,
свободный,
отцов и прадедов язык.
Дистиллированная сущность
к душе российской не прильнет.
И вряд ли сделается лучше
(или хотя б иным) народ.
То ль бес, то ль сам судьбу он выбрал,
то ль злые люди к ней вели.
Но жребий нам один с ним выпал,
и груз один мы с ним несли.
Ведь мать с отцом не выбирают –
они даются, как судьба.
Страну в наследство получаю,
все вынося в ней, все терпя.
Неведом путь был. Ныли плечи.
Усталость отгоняя прочь,
мы верили: еще не вечер,
а ведь уже стояла ночь…
Переживания скрывая
иль гневно выплеснув протест,
всегда я знал: страна любая
мне будет хуже этих мест.
Не примирился я, не сросся,
но неразрывен со страной,
где плиты рода на погосте
покрылись мохом и травой.
Тут столько создано веками,
тут столько бед – не перечесть…
Пусть молчалив надгробный камень –
сумею я его прочесть.
И всякий раз, когда ругая
иль в гневе что-нибудь браня,-
моя любовь к тебе всплывает,
несчастьем полная страна…