Знамя гордилось своей героической ролью:
«Я осеняю, и я выступаю в челе!»
Правда, пока продвигались мы малою кровью,
гордое знамя в обозе томилось, в чехле.
И обходились мы красным крестом медсанбата.
Он не гордился. Зато и в чехле не лежал.
Он наготове всегда на душе у солдата
руки свои, милосердные руки держал.
Только когда мы вошли в раскаленное дело –
знамя кроваво метнулось в чело из оков,
и полетело, и так, не склоняясь, глядело,
как, умирая, мы брали за глотку врагов.
А после боя, пока отдыхала землица
рядом с телами убитых врагов и друзей,
слёзы глотала под красным крестом медсестрица,
штопая знамя на круглой коленке своей.