Для службы изысканной страсти
Отринула я быт дневной,
Пленившись таинственной властью
Садов, оснежённых луной.
На синий шатёр ясной ночи
Осыпятся сакуры звёзд,
И снов поцелуй непорочный
Сотрёт шрамы утренних слёз.
Прижму к сердцу сотканный светом,
Оброненный Нанной платок,
И тень красоты беззаветной
Скользнёт по крылу моих строк.
Святым слогом бреда и страсти
Ночь пишет свой высший закон.
Там песня, как пламя, опасна,
Когда с ней идут сквозь огонь!
Там смех, точно пропасть, бездонен,
Призывны все взмахи ресниц,
Печаль может взвиться с ладони,
Став самой воздушной из птиц.
Тревогой, сквозящей стихами,
Ночь схожа с рожденьем звезды,
Когда между сфер зреет пламя,
Во тьме превращаясь в цветы.
Но сердце во мраке стремится
Достичь лишь свободы стихий,
Раздвинув крылами границы
Судьбы шире грёз и тоски.
И день мне бывает отраден,
Как облик твой, светлый во сне,
Чарует ночь перстнями с ядом,
Но дар утра - высшего склада -
Играть и смеяться в огне!
Примечание. Нанна - бог луны в шумеро-аккадской мифологии.