А молодость, как будто петушок,
прокукарекала и тихо скрылась,
мы стебельки и каждый вздох – вершок,
железный клин, и лица без ухмылок.
Ходили рядом, жили в пол бедра,
в два этажа, мы окнами дружили,
в твоём углу два солнца от утра,
в моём по вечерам, герань в горниле.
Тихонько детство, что в них доктора,
мы пыль от Нивы, Библии глотали,
у нижних юбок дамского двора…,
в аптечные глядели ниже талий.
Всё разлетелось, стало больно, жуть,
терзанье душ в танцующие блюзы,
и глаз давно терзает девы грудь,
но далеки дозволенные узы.
Найти задор и вечно верить в хмель,
он на цепи зелёного похмелья
наивность женская не любит мель,
она рисует нежность акварелью.
Прости, но это всё какой - то вздор,
мы потеряли всё на перекрёстке,
ты улетел на питерский дозор,
мои пути по-вологодски хлёстки.
Не надо знать, куда нас приведут
сердечные разрозненные строчки,
они тоскливо давят нашу грудь,
и в недоступной тоненькой сорочке