Никогда не смогу рассказать, как тебя я люблю.
Мне не дал бог возможность владеть столь изысканным слогом.
И сейчас, оказавшись у жизни своей на краю,
Понимаю, как должен сказать тебе много.
Я уже не смогу показать тебе мир
И купать в теплом море в восточных закатах,
Провести через древний и мудрый Каир,
Покатать на сибирских речных перекатах.
Почему же судьба нас так поздно свела?
Тридцать лет мне тебя каждый день не хватало.
А теперь даже осень под пледом мила,
Каждых суток с тобой мне всегда очень мало.
А с другой стороны может так быть должно?
Неизвестно, смогла бы ты жить со мной прошлым?
Когда часто я был там, где все сожжено,
И откуда тебе позвонить невозможно.
И я мог пропадать и на месяц, и пять,
И вернуться внезапно, как загнанный зверь, среди ночи.
И сквозь стену глядя молча водку глотать,
Говорить что-то начав и так не закончив.
Не выдерживал это подолгу никто,
Значит к лучшему, что и тебе не досталось.
Жизнь в крови и в хмелю утекла в решето,
Но наследие этого все же осталось.
Не забыть, как выхаживала ты меня,
Омывала безвольно лежащее тело.
И учила ходить снова день ото дня,
И кормила тем что приготовить успела.
Очень жаль, что война приползла и в наш дом,
И не все возвращаются в дом вечерами.
Ты уходишь, а сердце, как тот метроном
Гулко бьется и длятся минуты годами.
Иногда снится мне в очень страшном бреду,
Что однажды и ты не вернешься к порогу.
Я тогда за тобой следом быстро уйду.
Я уже хорошо знаю эту дорогу.