Ходил по дому, лёг в кровать,
Глаза закрыл, не дать бы дубу.
Мне в дом не хочется впускать
Своих, чужих, соседку Любу.
Уныние, минор, хандра…
Впадаю-выхожу из комы.
Врачей-то нет,
сплошь – фельдшера,
Головотяпы, костоломы.
В окошке много желтизны
И капелек прозрачных крошки.
Свои, чужие… – не нужны,
Достаточно собачки Брошки.
Смиряя свой собачий пыл,
Она глядит, всё понимая.
Её из глины я слепил.
Не гавкает?
Почти немая.
Я то вхожу, то выхожу…
Былой приверженец хип-хопа.
«Возьму, да с Любкой согрешу», -
Себя пугаю, недотёпа.
Грешить… ну-ну… стал, как скелет,
И кое-как таскаю ноги.
Сплошь – фельдшера, врачей тут нет.
Угробят, нет от них подмоги.
Желтеет осень за окном,
На стёклах водяные крошки,
И ходит хвостик ходуном
У глиняной собачки Брошки.
Я жалюзи вниз опущу,
В стакан глубокий – цинандали.
Свои, чужие… – не впущу.
Засов,
замки,
крючки из стали.
С людьми потеряно родство,
И не пойду я на уступку.
А если и впущу кого,
То на часок - соседку Любку.