Аль: «Ева Сифа родила,
Дань мужу этим отдала.
А Бога имя сын писал.
Меня же Енос призывал».
Эль: «Енос, был Адаму внук.
Дано услышать этот звук,
Енос, который произнёс,
Мне имя дав, и тем вознёс».
Глава 1.
Душа зажалась в пустоте.
Гул, рокот, грохот, и везде
Вибрирует бурлящий звук,
Наполнив ужасом. Но вдруг,
Как будто сильною рукой
Накрыло душу, и покой
Пришёл к душе. На мир она
Смотрела словно из окна.
Земля, поросшая травою,
Не окроплённая водою.
Плуг еле в землю проникает,
И камень в пашню превращает.
Сел отдохнуть Мафусаил .
Ламех с сарказмом говорил:
«Ной утешает нас в работе,
В трудах рук наших, при заботе
О Богом проклятой земле.
Отмечен знаком на челе,
Тысячелетье ты живёшь.
Со злыми духами ведёшь
Сраженье ты, Мафусаил.
Ты хоть бы нам объяснил,
Где духи злые те живут?
Какие беды нам несут?»
Мой сын от Ады Иавал
Своим сынам по стаду дал,
В шатрах живёт его народ.
Сын Иувал всегда поёт.
Свирель играет и струна
Их радость звуками полна.
От Циллы от жены второй,
Тубал-Каин родился мой.
Куёт он ловко, и металл
Рукой своею обуздал.
Железо с медью ловко гнёт
И нам орудия даёт,
Что помогают проще жить
И радость жизни ощутить.
Лишь Ной, растящий дерева,
Всё ждёт потопа. Есть молва,
Что нет нам пользы никакой
От рощи кедровой такой».
Мафусаил поднял глаза,
И засверкала в них слеза.
Он произнёс: «Мавет-шелах ,
Я знаю срок конца. Эль ях
Кончины время мне открыл
За то, что я его молил
Блаженство наших дней продлить.
Лишь Ноя хочет он простить».
Глухой удар, топор звенит.
Качнулся кедр и летит.
Кора, разбитая в щепу,
К стволу на землю, на траву,
Смеясь над Ноем, Иувал:
«Зачем же кедры ты сажал?
Ты поливал их и хранил.
Теперь вот взял и всё срубил.
Не зря смеются над тобой,
Твой век исходит сам собой.
Сменяй, сынов обогати,
Да сам на старость обрети».
Ствол распуская на доску,
Поведал Ной свою тоску:
«Я Иувал тебе скажу -
Пред Богом вечным я хожу.
И за дела мои, видать,
Я пред очами благодать
Обрёл у Господа. Тогда
Он мне открыл, когда вода
Людей с земли всей истребит.
Вода зальёт их всех, как стыд,
Ибо грабительством Земля
Уже наполнилась моя.
Ковчег построю скоро я.
В ковчег поместится семья,
Чтоб племя наше сохранить
Для всей Земли. А стало быть,
Земля под воду вся уйдёт.
Тогда Ковчег мой Дом спасёт».
«Кого зальёт? Рехнулся ты!» -
И на лице до красноты
Над ним смеялся Иувал.
Затем с издёвкою сказал:
«Господь его решил спасать.
Ты, Ной, в своём роду, видать,
Проживший праведником век
И непорочный человек?
Да ты смотри на небеса -
Они прозрачней, чем роса.
От облаков там следа нет.
А ты пророчишь море бед.
Мы, как и жили, будем жить.
Мы так же будем есть и пить,
Жениться, замуж выходить.
А ты всех хочешь утопить».
Ответил Ной ему тогда:
«Твои бессмысленны года.
Живёшь, не думая вперёд,
Потоп покуда не придёт.
И не сотрёт весь люд с Земли.
Ещё б опомниться могли.
Так Человека сын придёт,
Осудит мир и мир спасёт».
И вот приходит срок конца,
Смерть забирает праотца.
Мафусаил заснул навек,
А внук его вошёл в ковчег.
Отца семь дней сын поминал,
А после верить начинал.
Сгущались тучи, небеса,
Что были чище, чем роса
Заволокло смолою туч.
И гром раскатист и могуч
Людские души линчевал.
Гром страх у грешных вызывал.
Там в море молний был с небес
На землю опрокинут бес.
Окно небес отворено.
И водопадами оно
На землю льёт потоки рек.
В их бурных водах человек
Ничтожной щепкою плывёт.
Со всех источников несёт,
В потоке грязи и воды,
Мирской остатки суеты.
Разверзлась бездна бурных вод,
В своих глубинах скрыв народ,
Наказанный за тяжкий грех.
Пучина поглотила всех.
И нет пристанища нигде.
Ковчег носило по воде.
Когда ж Ной выбился из сил,
За сушу днищем зацепил
Его спасительный ковчег.
И воды спали. Он на век
К вулкану Арарат пристал,
Там больший брат отныне стал
Его пристанищем одним.
Уходят воды. Вслед же им
Нахичевань . Спустился Ной,
И стал владеть он той землёй.
До горизонта зелень трав,
И радуга, над миром встав,
Цветами разными горит.
Земля цветёт. Вдали стоит,
Вершин, сверкая белизной,
Гора, куда причалил Ной.
Ной взял из чистого скота,
Из чистых птиц, и вмиг, когда,
На жертвенник их возложил,
Придав сожжению, то был
Огня того благого дым,
Стремленьем к небу уносим.
И молвил Ной без суеты:
«Всевышний, спасший от воды,
Благословен в душе моей,
Владеющий вселенной всей.
Союз со мною не забыл,
Обещанному верен был».
Пред жертвенником Ной стоит,
Неслышный голос говорит:
«Один, за то и почитай.
Не укради. Не убивай.
Не ешь от плоти ты живой.
Храни семью, и я с тобой.
По справедливости суди.
Ной – примиряющий. Иди».
Шло время. Выросла лоза,
Нектар, стекавший как слеза,
Прохладой сладкою манил.
От жажды Ной его испил.
Вкусивши сладкий виноград,
Ной опьянел. Он был так рад,
Что обнажился и уснул.
К отцу в шатёр сын заглянул.
Хам стыд отцовский увидал,
Об этом братьям рассказал.
Два сына, Иафет и Сим ,
Отца одеждою своим
Глазам, прикрыв бесстыжий взор,
Не причинив отцу позор,
Назад попятившись, пошли.
Отца покрыли и ушли,
Так, чтоб не видеть наготы.
И Ной услышал с высоты:
«Ты научиться должен был.
Твой праотец Адам вкусил
Плоды, пьянящие лозы.
От виноградной той слезы
Его паденье началось.
Виной его вино лилось».
Очнувшись, обо всём узнал,
Собрав сынов, Ной наставлял:
«О справедливый Иафет,
Знай, истины превыше нет.
Господь род твой распространит
И землю всю заполонит.
В шатрах у Сима будешь жить.
Род Хама будет вам служить».
Людьми умножилась земля.
Леса, и горы, и поля
Род человечий заселил,
На свет он дочерей родил,
Пленявших красотой своей.
И брали в жены дочерей
Отныне Божие Сыны ,
Что были Духу не верны.
Тогда и исполинам быть.
Здоровым, сильным, славным жить.
И сказано: «А потому,
Не вечно Духу Моему
Быть попираемым людьми.
И потому как плоть они,
Дни будут их сто двадцать лет».
Был людям ветхий дан Завет.
Глава 2
Давно, добро и зло познав,
В запрете Господу не вняв,
Адам и Ева пали в грех.
Древо познания для всех,
Царём небесным не дано.
А видно всё ж предрешено,
Творенье Господа понять,
Пророков в мире принимать,
Явленья мира ощутить,
Творенье Господа хранить.
Такой завет. И в ток воды
Сойдутся реки суеты -
Явь эр пророческих на век.
Что принесут двенадцать рек?
Две тысячи сто шестьдесят
Еврейских лет они летят.
Великую эпоху тут,
Являя Миру, что несут?
Такой вопрос. А ты ответь.
Страницы книжные отметь.
Открыв ту книгу для себя,
Той книги мистику любя.
Да, звёздочтение, оно
В восточном Уре рождено.
А зародил его халдей .
Дал миру Каббалу , а с ней
Царей миров всех имена.
Абракадабра там дана?
Ты можешь смысл её понять.
Легко не всем её читать.
Единый Бог, великий Он.
Творец он - тетраграмматон .
Лучами света – «сефирот »
Всевышний разум к нам идёт.
Лучей тех семь и семь планет.
По действию им равных нет.
Людскими судьбами вершат,
Свой круг по небу совершат.
Яфис всех справедливей был.
Царей возвышенных родил.
И Авраам всё, что познал,
То сыну Яакову отдал.
В Великой Книге бытия
Пред смертью Яаков, говоря,
Сказал двенадцати сынам:
«Я сообщаю, дети, вам,
Чему случиться суждено
Впоследствии времён. Должно
Двенадцати коленам быть,
Эпохи меря проходить».
В порядке заданном идут
И смену эр земных несут.
Дороги разные сынам
Отмерил Бог и змею - Дан .
Прошло Египетское рабство.
С Ровимом раскололось царство.
В Иерусалиме иудей
Остался жить. Другой еврей
Ушёл в Самарию , и вот
Израильтянин там живёт.
Сквозь тьму, преграду пробивая,
Душа летит и, замирая,
В стране Зихарии парит,
Где гашк так странно говорит.
Скрываясь за большой колонной,
Сатрапий греку увлеченно
Чего-то тихо объяснял,
Чтоб лучше грек его понял.
«Иран был наш лишь с Гауматом ,
Когда жрец-маг назвался братом
Камбиса, род Ахеменид.
Но был он Дарием убит.
Ирана Дарий стал царём,
А Бардия разоблачен».
К Царю Персидскому посланник,
Трибун и просветитель странник.
По залу шлёпали сандалии,
С акцентом фразы зазвучали:
«Царь, есть большой народ,
Который в Скифии живёт.
Боспором Киммерийским там
Предел дал океан волнам.
Где воды Танаис несёт,
Там племя тёмное живёт.
От царства мёртвых там врата,
Где к жалким смертным никогда,
Почти не входит солнца луч.
Там ночь сплошная из-за туч.
Людьми с трудом их называю,
Всё потому, что точно знаю,
Что, накрываясь волчьей шкурой,
Как зверь, становятся натурой».
Услышав, грека царь смутился,
К нему с почтеньем обратился.
«Богов каких же почитает,
Кого в легендах восхваляет
Великолепный твой народ,
И гимн каким богам поёт?»
Грек придавался описанью
Богов родных его сознанью.
«У нас Олимп - богов собранье.
Чтоб было проще пониманье,
Зевс выше всех богов поднялся.
Но Зевс титанов опасался.
Однажды Прометей восстал
И против власти Зевса стал.
Он смертным знанья подарил,
Огонь нам дал, тем заслужил
У Зевса-бога гнев презренья.
И Зевс его без сожаленья
Решил немедля покарать,
Дал Силе с Властью приковать
Среди Кавказских гор титана.
Чтоб охладился дух буяна,
Обрёк на муки и страданья,
Те, что сложны для пониманья.
Но гордый тот титан терпел,
Просить пощады не хотел.
Зевс всё ж его освободил,
За то, что Прометей открыл
Секрет паденья его власти.
Свободным стал титан.
Отчасти Геракл его освободил,
Силач обычным смертным был.
Но чтоб он помнил эту муку,
Надел титану Зевс на руку
Кольцо из прочного железа.
Зевс камень от скалы отрезал,
Где Прометей прикован был
И в муках время проводил.
В кольце он камень созерцает
И наказанье вспоминает».
Грек тихо на ухо царю:
«Тебе, царь, правду говорю,
Что в Персии твоей живёт
И верою своей слывёт,
Какой-то Зороастр - мудрец,
Всем предвещающий конец».
Царь Дарий греку так сказал:
«Лукавишь. Видно, ты соврал.
Пускай Захарию ведут,
Нам тайну он откроет, плут».
Пришёл мудрец, у трона стал.
Учтиво царь ему сказал:
"Ты видно Заратуштра тот,
Тогда скажи - конец придёт?»
И Заратуштра говорил,
Чем разум Дария сразил:
«Ахура-Мазда и Дух злой
Ведут сраженье меж собой.
Но человек исход решает,
Когда что делать выбирает.
О добром думай, говори,
Делами добрыми живи.
Тогда, когда в конце времен,
Спаситель явится, то он
Из мёртвых всех нас воскресит,
Суд над душою учинит.
Не по дарам нас судит он
Тех, что ему мы принесём,
А будет по делам судить.
Решай же сам, как дальше жить.
Персидский царь Ахеменид,
Держись добра, Бог воскресит».
Царь в разговоре продолжает
С улыбкой греку сообщает:
«Мы, странник, в Скифию ходили.
Там вроде скифов мы разбили.
Гляди, они опять несутся.
Откуда все они берутся?
Из бронзы сбруя, в украшенье
Узором странным.В завершенье
В спираль рисунок завернулся
И там меандром обернулся.
Наездники слились в одно,
Им превосходство тем дано.
Подвижны, возом не томятся
И легкой конницею мчатся.
А кони их не управлялись,
Но от опасности скрывались
И мимо войск стоячих мчали.
Спиной по ходу восседали
На конях лучники. А сила
Стрелы летящей их разила
Так далеко, что не сойти
И ближе к ним не подойти.
Скиф если в ближний бой вступает,
Колчан застёжкой запирает
И молот каменный берёт.
А то мечом врага он бьёт.
Мечи с железными клинками
Остры обоими краями,
Нельзя пред ними устоять.
Под перекрестьем рукоять
Навершье валиком, оно
Из бронзы верно делано.
Всех грозной силою сметали.
Пред ними на Востоке пали
Фригии , Лидии цари.
Но ассирийцы , те смогли
Союз найти у тех племён,
Что был успешно применён.
Сражаясь с ними, мы устали
И к скифам мы послов послали.
Могучий старец их встречал.
Посол Иданфирсу сказал:
«Зачем сраженья избегаешь?
Коль ты себя сильней считаешь,
Тогда на битву выходи.
Слабее если, приходи
К Владыке с даром обращаясь
Землёй с водою покоряясь».
Посол ответу удивлялся,
С насмешкой старец улыбался:
«Нет, мы от вас не убегаем,
Кочуем мы, стада гоняем.
Мы так привыкли с давних пор».
Так был закончен разговор.
«Их речь трудна, но к слуху гожа
И где-то даже с нашей схожа.
В шатрах у них огни горят
И камни в том огне лежат.
С травой на камни в самый жар
Льют воду, и выходит пар.
Так греют тело в том пару
И в лютый холод, и в жару.
О предках память сохраняют.
Землёй умерших засыпают,
Курган над ними возведут.
В курганы к умершим кладут
Кинжал, уздечку и точило,
Еду. Но их кладут в могилу
Ногами в сторону одну,
Пришли откуда в старину».
Тут Заратуштра подтверждает
Слова царя и добавляет:
«Не утомится тот народ,
Что от краёв земли живёт.
Народ тот не изнемогает,
Не дремлет он, не засыпает.
Не снимут поясов они,
Сандалий не порвут ремни.
Стрела его всегда острей,
А лук натянут. У коней
Копыта кремню подобают,
А колесницы - вихрь, летают».
Царь разговору в завершенье
Добавил греку в наущенье:
«Тот, кто кочует, никогда
Не будет строить города.
Он в поселеньях не живёт,
Гамиров кочевой народ.
Их не настигнуть, не догнать,
Нельзя их, грек, завоевать».
Ещё столетия пройдут,
Когда на Персию пойдут
Войска из греческого царства,
Неся с собою всё лукавство.
И Александр Македонский,
Не оставляя для потомства,
Труды Захария сжигал,
Богов своих он насаждал.
Желал он властвовать над миром
И быть для всех одним кумиром.
Не верь данайцам приходящим,
Дары народу приносящим.
Глава 3.
Тепло, темно и вот сознанье
Воспроизводит пониманье
О том, что непонятно где
Душа блуждает в темноте.
Но вдруг увидела душа
На конях важно, не спеша
Дружина всадников идёт
И кто-то разговор ведет.
К вражде Андронник , подбивая,
Мстиславу тешил слух, лаская:
"Князь Святослав , твой праотец
Мечём в Саркел принёс венец,
Касогов с ясами изжил,
Казар тем самым победил.
Великий греческий престол
С тобою в Каганат пришёл
Тебе, Мстиславу, послужить
И всю Тавриду подчинить.
Мстислав, богатая земля
Отныне будет вся твоя.
Константинопольский престол
В тебе союзника обрёл.
Мстислав, рождён ты для побед
И будешь славен, как твой дед.
Как и Великий Константин ,
Сим победишь мечом своим».
Разгар беседы наставал,
Вопрос Андронник задавал:
«Мстислав, откуда род твой шёл?»
Мстислав взгляд в сторону повёл:
«Из ободритов род ведём.
Мы в северных лесах живём,
Где крепость Р;сток основали
И Риму страху придавали.
Что значит у славян росток?
То есть раздвоенный поток.
И в Новый город нас славяне,
Поляне, кривичи, древляне
Призвали ими управлять,
Когда устали враждовать.
Так Рюрик в Новгород придёт
И княжеский возглавит род.
Из ободритов, Рарог он,
Что значит, соколом рождён.
Живя законами природы,
Славяне - древние народы,
Давали людям имена,
В которых ощутить сполна
Он мог себя частицей мира.
Славяне создали кумира
И поклонялись Перуну -
Бог неба, значит, в старину.
Перун всем миром управлял
И гром, и молнии метал.
Мстислав Андронника спросил:
«И кто в стране касогов был?»
«Араб Аль-Масуди бывал,
И даже в книге написал,
Что гордый их народ живёт
Меж морем Рум , и где встаёт
Кавказ, предгорьями своими.
Там бегом быстрым перед ними
Реки Кабань несёт поток
Перед Эльбрусом чей исток».
«И чем же славен тот народ?» -
Мстислав вопрос свой задаёт.
«Народ, живущий здесь, зовём
Мы греки Зихами . Живём
Мы с ними в мире и без бед,
Как тысяча минула лет.
Суровый, гордый их народ
Себя как адыге зовёт.
Набеги и морской разбой
Доход дают им неплохой.
В дубовой роще рынок есть.
Рабов из разных стран не счесть,
Что поставляют зихи там
Боспорским разным городам.
И после рождества Христа
Зелот пришёл в эти места.
Христа учение он нёс
Всем говоря: воскрес Христос.
Они Зелота распилили
И в Никопсии схоронили.
Немного лет ещё пройдёт,
Когда Апостолом придёт
В эти места Святой Андрей,
И здесь прослужит много дней.
Зелота участь и его
Могла постигнуть самого.
Христовой кротости дивились,
Они с Апостолом смирились».
Гремя доспехами, в пыли,
Дружины тучные брели
Вдоль берега над морем Рум.
И, на воде заслышав шум,
Андронник в море кинул взор,
Потом продолжил разговор.
«Без скреп железных вязан борт,
Слегка лишь над водой встаёт».
В море камара вдалеке
Плывёт как будто налегке.
Веслом скрипя, гребут гребцы.
Без разворота молодцы
Меняют быстро направленье
К противной стороне движенье.
Бескрайний синевы простор,
Волн набегающих узор.
Над морем летний зной стоит,
И солнце жаркое палит.
Князь к разговору возвращает:
«Прервался ты». «О, да, бывает», -
Андронник тихо отвечал.
«Ну да, о чем же я вещал?
Святой Андрей, когда уйдёт,
Тогда, наверное, пройдёт
Пять сотен лет, и Дамиан
Приходит к этим берегам.
С ним православие пришло
И здесь епархию нашло.
А два столетия назад
Здесь стал Великий каганат.
Часть зихов от казар ушли,
Себе прибежище нашли
В Сугдее крепость возведя,
Врагов там новых обретя.
Капроним во Христа крестился,
В купель при этом испражнился.
Иконоборец Константин
Боялся и осман, и Рим,
Собором стал повелевать -
«Икону идолом считать,
Святые лики не писать,
И всех анафеме придать,
Кто поклонялся образам».
И истязаньям и слезам
Тогда большой открылся счёт.
И Стефан Суражский уйдёт
В Сугдею, в Крым, и потому
Его епархия в Крыму.
Как Стефан умер, то был он
В Софийском храме погребён.
Вот там крестился русский князь,
Назад лицом оборотясь.
Князь Бравлин Судыгею взял,
И там недуг его сковал.
А Стефан Суражский явился,
И князю Бравлину открылся:
«Ты, не крестившись, не уйдёшь,
Христа, крестившись, обретёшь».
Недуг чтоб князя отпустил,
То Филарет его крестил.
И, глянув далеко вперёд,
Мстиславу взору предстаёт
Вокруг богатая земля.
Пшеница, рожь, ячмень - поля
Богатством полнятся. Дано
Здесь в пифос засыпать зерно.
Коровы, козы, свиньи тут
Как видно, хорошо растут.
На кур, гусей и индюшат
Здесь нет присмотра, как хотят
Они плодятся. Всюду тут
Здесь утки дикие живут.
Мстислав спросил, скрывая спесь:
«В кого же они верят здесь?»
Андронник продолжал рассказ:
«О, сохрани, Всевышний, нас,
Здесь лишь язычники живут.
Бог Тха у них единый тут.
Тысячелетие прошло,
А христианство не пришло
В сии заветные места».
Андронник вдруг сомкнул уста.
К дружине конной наконец
Летит взволнованный гонец.
«Вон городища их стоят,
Стен нет, но рвом прикрыт посад».
Дружина встала возле рва.
Ждать долго не пришлось. Сперва
Касожский выезжает князь,
Вынослив конь, под ним резвясь,
Стаканчиком копыт искрил
И крепкой костью камень бил.
Подков не знавший никогда,
В ногах был верен и всегда,
Коль в стременах была нога
И в удилах рука легка,
Под всадником своим летел,
Куда наездник захотел.
Андронник рёк: "Не конь, Пегас .
Не вровень коням, что у нас».
Редеги на коне скакал
И боевой топор играл,
В руке как легкое крыло,
Что разом поразить могло.
Дубовый щит покрыл металл,
Он весь гравюрами блистал.
Богатырю от вражьих сил
Блестящий шлем защитой был.
Одет в кольчугу из колец.
«И не поверишь, что кузнец
Такое чудо сотворил.
Кузнец тот ювелиром был?»
Завидев Редеги, Мстислав,
Высоко голову подняв,
Сказал надменно: «Данник мой,
Не платишь дань мне, и с тобой
Теперь сражаться я пришёл,
Дружину славную привёл.
Воспор в удел отец мне дал.
Владимир князь меня послал».
Касогов князь был умилён.
Высок, как великан, силён,
Во весь свой рост Редеги встал.
Гостеприимно князь сказал:
«Мстислав, нам нужно враждовать?
С соседом добрым воевать?
Касожский род - свободный род.
Зачем губить нам свой народ?
Да, говорят, наш нрав суров.
Источник истинных даров
Один единственный наш бог -
Тха вездесущий только мог
Источником надежды стать,
Свободу выбора нам дать.
И нам не чуждо состраданье.
Шоген рассказывал преданье
Ауш Джерыдже , как страдал,
И на кресте как умирал.
Мы адыгэ себя зовём
И здесь давно уже живём.
Честь от рожденья сохраняем
И без награды помогаем.
Отвага, доблесть, сильный дух
Рождают воинов, мой друг.
Для нас, сражаясь, умереть -
Большая честь. Напэ . И смерть
Лишь к предкам приближает нас.
Их души - Псэ , они сейчас
Нас видят, ну а видя там
Потомков, судят по делам.
Спор наш бескровно разрешится
И в поединке завершится
Меж двух князей в единоборстве,
Но без оружия. В проворстве
Борьбы, чей князь удачлив был,
Народ того и победил.
Коль одолеешь, всё возьмёшь,
Меня с дружиной обретёшь».
Редеги на землю ступил,
Доспехи снял и отпустил
Красавца резвого коня.
«Ну, одолеешь ты меня?»
Мстислав на землю бросил меч,
Доспехи снял со слабых плеч.
С богатырём схватился он.
Касог Редеги был силён,
Мстислава он к земле прижал.
Мстислав в борьбе изнемогал,
Но в жажде славы и побед
Мстислав нарушил свой обет,
Когда оружие достал.
Мстислав победу одержал,
Зарезав Редеги ножом.
Нечестно победив, потом
Бесчестье, чтобы оправдать,
Мстислав сказал: «Мне Бога Мать
В том поединке помогала,
К победе силу мне давала.
Касоги, дань теперь платите,
В дружину воины идите.
Жена Редеги - пленница,
Сыны забудут про отца.
Я за Романа дочь свою
Татьяну в жены отдаю.
В уделе княжить им и жить,
А Юрий будет мне служить».
Редеги мёртв, и не по силам
Искусству знахаря, светилам.
Та рана подлая была,
Что князя в вечность унесла.
На тризне князя поминали,
Кутью касогам раздавали.
Смеялись, радовались, пели,
Плясали, пили, яства ели.
Там, где растенья не срезают,
Покой свой души обретают
У Бога Тха в священной роще.
Сложнее это или проще,
Но Редеги священный прах
Подвешен там на деревах.
При Листвене тому случиться,
Где сын с отцом соединится.
Касожец Юрий пал в бою
Не запятнавши честь свою.
Там в битве с братом Ярославом
Мстислав себя овеял славой.
Своих сторонников сгубил,
Свою дружину сохранил.
Он восторгался после битвы
И вместо праведной молитвы
Мстислав смеялся и вопил:
«Мне радость, здесь я победил,
Там северянин, там варяг
Мой данник пал и пал мой враг.
Моя ж дружина вся цела».
К Мстиславу слава так пришла.
Вращаясь, мира колесница
Всегда обратно возвратится.
Живя, пируя и кутя,
Победы, славу обретя,
Мстислав скончался, не сражаясь,
А с ловли, к пиру возвращаясь,
Он от недуга занемог,
А там скончался одинок.
Евстафий сын в походах пал,
Наследников ему не дал.
Роман сын Редеги живёт,
Касожский он продолжил род.
Глава 4.
Не понимаю ощущенье,
Что породило то виденье.
Но образ зримый в тех виденьях
Приходит в новых облаченьях.
Из камня стены сводом крыты.
В палатах полумрак. Открыты
Для света малые оконца.
А через них лучами солнце
Несёт тепло и свет даёт
Тому, в палатах кто живёт.
Он камня холод отгоняет
И хоть немного согревает.
Рельеф по дереву резьбой
Изобразил перед тобой
Образ Святого Николая,
Что в рост стоит и, поднимая,
В руках на небо град и меч
Народ он хочет уберечь.
На стенах каменной резьбою
Рождает свет перед тобою
Иконописное творенье
Суть - Бога Матери успенье.
В одеждах, вышитых Писаньем,
Владея нити пониманьем
«Спас на убрусе » швеёй шит,
Пред ним Предтеча предстоит.
В палатах княжеских стоит
Князь Дмитрий и в окно глядит.
В округе крепость городская,
Из камня белого вздымая
Над зеленеющей травою
Большие башни со стеною.
А к ним собором прилегает
Тот, что Алексий воздвигает
Кремлёвский Чудов монастырь.
За ним река, а там пустырь.
И видя крепость стен Кремля,
Князь говорит: «Москва моя,
Когда Всесвятский был пожар,
Тогда стоял великий жар.
Всё Загородье , Кремль горели.
Посад с Заречьем тоже тлели.
Мор и пожар мы пережили
И в камне Кремль заложили».
Тут шагом медленным идёт,
С собой чиновника ведёт
Бирдюга - стольник, князю он:
«Князь Дмитрий бьёт тебе челом
Из Новограда знатный муж,
Что схвачен нами». «Ладно, уж» -
Князь стольника благодарит.
И Новгородцу говорит:
«Порядка в Новгороде нет,
Что принесло нам много бед.
Купцы все под защитой нашей.
Охотники ж без воли вашей
По Волге речке вниз ходили
И в Нижнем много умертвили
Татар, армян других купцов.
Вот развлеченье молодцов,
Болгар на Каме погромить,
Себя добычею хвалить».
Тут Новгородец извинился,
Глаза отвёл и удалился.
Бирдюга-стольник дверь закрыл
И князю тихо говорил:
«Весть из земли Рязанской нам».
«Да!? Князь Олег что пишет там?» -
Бирдюге князь: «Читай, давай!»
Читает он: «Идёт Мамай ,
Рязань с Москвою разорить,
А с ним Ягайло , стало быть.
Мужайся, бодрствуй, высока
Ещё у нас с тобой рука».
И в думе тяжкой князь молчал,
Но встрепенулся и кричал:
«Гонцов князьям всем разослать.
Велю им войско собирать,
И войском тем в Москву идти,
Да и не мешкать на пути.
Мы ж едем к Сергию сейчас,
Благословит пусть старец нас».
В Руси Залесской ключ Гремячий,
Водой студёною бурлящий,
Прохладу летнюю дарил.
Там в Радонежье старец жил.
Богатыри от многих бед
К нему идут просить совет.
Их главы шишаки венчают,
А шеи бармицы скрывают.
В кольчугах ратники пришли.
Со старцем разговор вели.
Князь с воеводами стоял
Благословенье принимал.
Игумен Сергий, сей святой,
Всех окропил святой водой.
И князю Дмитрию сказал,
Когда обедать приглашал:
«Кровопролитной брани быть
И всё ж победу раздобыть
Ты сможешь. Знаю наперёд,
Что к православным смерть идёт,
К тем, что погибнут в битве той.
Ты, князь, останешься живой.
Двух иноков тебе я дам -
Ослябю с Пересветом . Вам
Там пригодится Пересвет.
Он, до того, как дал обет,
Боярин славный Брянский был,
Как витязь мужеством прослыл».
Вручив знамение креста,
На схиме Сергий, не с проста,
Сказал: «Защиту вам в бою
Я сим знамением даю.
Как шлем послужит оно вам,
Оружием нетленным там».
Уже Коломну миновали
И за собою оставляли
Прямоугольные дворы,
Креплёны деревом валы.
Собор Успенский за спиной
Князь едет улицей Большой ,
Что от Михайловских ворот
На поле Девичье ведёт.
По полю проезжает князь,
Великим воинством дивясь.
Монаршим словом собрана
Такая рать, а с ней страна,
На поле Девичьем стоит.
И стольник гордо говорит:
«Смотри-ка, князь, Ростов идёт
И Белозерских к нам ведёт.
Там Ярославские за ними,
Идут с князьями со своими.
Владимирских бояр здесь рать,
И Суздаль с Муромом видать.
Там Переславль. Костромские,
Можайск и Дмитров, да какие
На поле ратники стоят.
Звенигород и Углич-град,
А вон стоят Серпуховские.
Подходят Ольгерда родные
Сыны, и половцев ведут,
И брянцев с ними. Стало тут
На поле Девичьем стоят
Тысяч всего сто пятьдесят».
Между Рязанью и Литвой
На встречу с вражеской ордой
Двумя колонами полки
Проходят у Осётр реки.
Князь Дмитрий юность вспоминал,
И брату своему сказал:
«Когда Алексий крест держал
И дружбу нашу заверял,
Клялись мы жить отцам подобно,
Что значит мирно и не злобно.
Меня ты братец уважал,
И я тебя не обижал.
Как брата своего меньшого
Любил тебя. Оттуда снова
Друзей, врагов мы не делили,
Да и в согласии мы жили».
Владимир Дмитрию внимает
И князю словом помогает:
«Орда стоит за Доном, князь,
Уж три недели собралась.
Мамай Ягайло, видно, ждёт,
А тот с Литвы уже идёт».
Идут обозы в тишине,
Навстречу стольник на коне.
И стольник князю: «К нам посол
Из стана ханского пришёл».
«Что хочет?» - вопрошает князь,
Послу Мамаеву дивясь.
«Понятно, кто послал его.
Мамай и хочет одного,
Что бы теперь, князь, стало быть,
Дань Чанибекову платить
Ты стал Мамаю, и тогда
Орда не двинется сюда».
«Бирдюга, дай ему ответ,
В земле Московской столько нет
Добра, что хочет унести».
Послу Бирдюга: «Ты прости,
Но дани много нет, Мамай,
Коль в меру хочешь, забирай».
Посол разгневанно кричит:
«За дерзость будет князь убит,
Мечом решится этот спор».
«Ну всё. Ступай, посол за двор».
Словами стольник проводил
Посла, того, что приходил.
Владимир : «Князь, рязанцев нет,
Олег забыл про свой обет?
Монголам тайно он служил,
С Литвою, видно, он дружил».
В улыбке Дмитрий рот кривит
При этом брату говорит:
«Олег наш, видно хочет жить
И новым Святополком быть».
Тут Ольгердовичи пришли
Совет держать, слова нашли:
«Князь, надо нам идти за Дон,
Тогда кто духом не силён,
Назад не смогут побежать
И сохраним мы нашу рать.
Так шведов Александр громил
И Ярослав врагов так бил».
Владимир князю: «Не с руки
Нам ждать, пока стоят полки,
Ягайло подойдёт к Орде,
Тогда уж точно быть беде».
Как то Владимир произнёс,
Для князя стольник весть принёс:
«За Доном легкий наш отряд
Врагов прогнал, и говорят,
Мамай навстречу нам идёт,
Ягайло постоянно ждёт».
Владимир Дмитрию сказал:
«Тут Сергий нам письмо прислал.
На бой благословил опять
И просит время не терять».
Князь Дмитрий встал на валуне
И воеводам: «Видно мне,
Что время скоро настаёт
И Божий суд к нам всем придёт».
Где русла рек в одно слились,
Непрядва с Доном, где сошлись,
За реку двинулись войска.
Как за спиной была река,
Полки в порядок собрались
И ожиданью предались.
Князь на большом холме стоял,
Смотря, как ветер развивал
Знамёна Русской стороны
В едино собранной страны.
Осенним солнцем ослеплён,
Как спал туман, увидел он.
Необозримый ряд стоит
И строй доспехами блестит.
Подняв оружье над собой,
Кричит, ликуя, этот строй
И обращаясь к небесам:
«О Отче, дай победу нам».
На поле, медля, вышел враг,
И стольник в землю ставит стяг .
Князь руки к знамени поднял,
На чёрном полотне блистал
Спаситель, золотом пошит.
И Дмитрий ревностно спешит
Сражаться в полк передовой.
Бояре князю: «Княже, стой,
Твой долг за битвою смотреть,
А мы готовы умереть
Сегодня, князь, любя тебя.
Победы нет нам без тебя.
Тебе же память передать
В те времена, которым стать
Должно потом уж после нас».
«Нет», - князь сказал. «Сейчас
Мы вместе, братья, все пойдём
И за отечество умрём».
Князь ратником на поле стал,
Ударил первым и сказал:
«Отец небесный в поле там
Прибежище и сила нам».
Лихая битва началась.
Рекою кровь людей лилась.
В людской теснине вскрылся тыл,
И неприятель путь открыл
К знаменам княжеским. Но тут
Дружиной стольники встают,
Врага на голову разбив,
Знамёна княжьи сохранив.
Владимир: «Время нам пришло».
И из дубравы войско шло.
Засадный полк Серпуховской
Мечом и крепкою рукой,
Врагу сметая крепкий тыл,
Вселяя ужас, крепко бил.
И строй враги не удержали,
И с поля битвы побежали.
Среди убитых князь лежал,
Оглушен в битве, но дышал.
Кричал Владимир: «Где мой брат!»
Крик раздавался как набат.
Очнулся Дмитрий в этот миг.
«Ты победил врагов своих,
Начальник славы, Государь».
.................................................
И тем родам, кто в битве пал,
Слезами князь свой долг отдал.
Ещё свобода не придёт,
И Тохтамыш к Москве придёт.
А византийский Киприан ,
Что вместо Пимена был дан,
Москву покинув, в Тверь уйдёт.
Обманом Тохтамыш возьмёт
Москву, её не одолев,
Но в лжи и подлости успев.
Ягайло в Польше примет Рим,
И разделение за ним
Придёт в славянские края.
Москву с Рязанью примиря,
Святой старик их породнит
И навсегда объединит.
Чему случиться суждено,
Всё в поле этом рождено.
Отвага, доблесть, сильный дух
Единство зародили вдруг.
За брата в битве умереть -
Большая честь. Такая смерть
Нас приближает лишь к Отцам.
Они нас судят по делам.
Глава 5.
И вновь виденья возникают,
Приходят, радость порождают,
Что справедливость торжествует,
Со злом неправдою воюет
И в этой битве побеждает.
Душа от радости летает.
Рязанский Переславль . Стоят
Пушкарь и сотник. Говорят.
На сотника пушкарь глядит,
С акцентом немец говорит:
«Добрынский, или Образец.
Ты просто вылитый отец.
За что Хабар зовут тебя?»
«За Нижний Новгород меня
Пушкарь Хабаром нарекали
И этим прозвищем прозвали.
Отец мой воеводой был,
Ивану Третьему служил.
Да, грозный царь тебе скажу,
А я Василию служу», -
Ответил сотник между дел,
А сам на торжище смотрел.
В Москве разбои завершил
Хан до Рязани поспешил,
Где торжищем на поле встал.
Купцом разбойник сразу стал.
Стан Магомет гирей разбил.
Дашкович Магомету был
Сообщником разбойных дел.
И атаман литовский пел:
«О, Магомет, давай схитрим.
Давай мы хартию дадим,
Чтобы окольничий узнал,
О том, что князь Василий стал
Отныне данником в Крыму.
Сражаться нет нужды ему».
Хабаров видит, к ним идёт
Хан без охраны. Разом в счёт
Врата открыли поскорей.
Вошёл к ним Магомет гирей.
Хан воеводе: «Аль Лиллах
Велик и милостив Аллах.
В июле я к Москве пришёл
И в запустение привёл
Весь город, и до стен Кремля
Горела предо мной земля.
Посол от князя приходил,
И мне он хартию вручил.
В ней князь Василий обречён
Мне дань платить. Ты видишь, он
Поставил в грамоту печать.
И ты обязан мне отдать
Всех пленных в городе твоём.
Отдашь, и мы тогда уйдём.
В признанье милости моей
Тебе отдам за сто рублей
Я воеводу, что пленил .
Но надо, чтоб ты заплатил».
Хабаров грамоту берёт,
Гирею сто рублей даёт.
Устав он чести соблюдал
И хану пленников отдал.
Возле стены татар отряд,
Литовцы с ними там стоят.
Хабаров немцу пушкарю:
«Послушай, Иордан, смотрю,
Ко стенам недруг подошёл,
Князь Оболенский перешёл
За укрепление в Рязань.
Иди, пушкарь, у пушки встань».
Обмен Хабаров завершил.
Пушкарь дал залп и положил
Врага, что был перед стеной,
Других взял ужас. Хан слюной
Своею, брызгая, кричал:
«Хабар, зачем ты бой начал?
Нарушил князя ты обет.
Башки у Иордана нет,
Её ему я оторву».
Хан удалялся вдаль по рву,
И даже хартию забыл.
Хабаров хартию скрутил.
И сунул грамоту в сапог.
Хабаров знать тогда не мог,
Что хартией постыдной сей
Он спас Рязань и честь князей.
Тем заслужил боярский сан,
Царём ему который дан.
Москва через три года рать
Пошлёт с Казанью воевать.
Слыхав про то, Саип гирей
Бежит в Тавриду поскорей.
Войска стояли у Казани
И ждали конницу с Рязани,
Хабар, что должен привести.
Случись оказия в пути.
И к Шиг-Аллею путь ему
Врагом отрезан, потому
В реке Свияге он топил
Врага, потом его разбил.
В Казань с трофеем путь держа,
Он шёл победою страша.
«Отвага, доблесть, сильный дух
Победу нам приносят, друг,
И от врагов мы не бежим,
Судом отцовским дорожим».
Боярин думский рассуждал,
Царю советуя, сказал
«Русь - место светлое, оно
Под небом вечным нам дано.
И с незапамятных времён,
С объединением племён,
Народы северной земли
Раздоры прекратить смогли
И стали все союзно жить
На месте этом, стало быть.
Земля Московская мала,
Боярским детям не дала
Она ни вотчины своей,
Ни сёл, ни пашни, ни людей.
На маленьком куске земли
Все прокормиться не смогли.
Земли Рязанской, где предел,
Ты, царь, им выдели удел.
Пищаль боярским детям дай.
Дай порох, грамоту пускай,
Землёй они владеют той.
От поля Дикого чертой
Засечной будет их земля.
Пусть засевают там поля».
Подумав, царь: «Пиши указ.
Боярским детям в самый раз
В военном деле кто силён,
Умом к охоте наделён,
Тем, кто бесстрашен, стало быть,
При мне «пищальщиками » жить.
Их за Окой рекой удел,
Где будет им с достатком дел.
Лес корчевать, поля пахать,
Ещё набеги отбивать».
Пищальщик земли заселял.
Женился, жил и оседал.
Детей с десяток заводил.
Так год за годом проходил.
Но всё не вечно, радость длится
И быстро время то промчится.
Опричник завистью пылает,
Умом царя завладевает.
Иван четвёртый гнев собрал,
Со злом на Пимена орал:
«Что злочестивец нож хранишь
Вместо креста в меня вонзишь?!
Про замысел я твой прознал,
Что Сигизмунду ты предал
Великий Новгород, меня.
Что думал, не узнаю я?
Да вот не получился толк.
Не пастырь ты, а хищный волк».
Опричник масло подливал
Царю, доносы прочитал:
«О, Государь, доносы есть,
Единых с Пименом не счесть.
От мести кроются твоей
В приказах . Уже много дней
Благоволишь к ним, Государь.
А им желаем новый царь.
И, преступая твой закон,
Хотят Владимира на трон.
Печатник, канцлер, казначей,
Добрынский, Яковлев, Плещей».
Царь: «Вот паскуды, всех казнить,
Всех в Китай-городе губить.
Архиепископ пусть живёт
И в муках Пимен пусть умрёт.
В Никольский монастырь сослать
И в келье там замуровать.
Пускай в Венёве он живёт
И сам от голода помрёт».
В дела доносы собирались,
И в муках пыток подтверждались.
Бояр поместья описали,
Чинов и титулов лишали.
В своей крови чтоб не тонуть,
Бояре в ссылку держат путь.
И кровь народа полилась,
Кого повесят, веселясь,
Кто в пытках дух свой испустил,
Кого царь лично погубил.
Народ от страха трепетал,
Смотрел на это и стонал.
Народу Государь был дан
Не добродетель, а тиран.
Корысть дворян всех извела,
Умён, богат, подлец со зла
Тебе напишет приговор,
И оклевещет тебя вор.
От клеветы на смерть пошли
Те, кто служеньем дать могли
Своей России много благ.
Но в муках умирали. Так
Близ рва кремлёвского лежат
Тела убитых и смердят.
Земле тела не предают,
Скуратов развлекался тут.
Рубил он мёртвых топором,
Чтоб псы терзали их потом.
Князь Оболенский воевал,
С коня лет двадцать не слезал,
Татар, Литву и немцев бил,
Царя он ласку заслужил.
И государь награду дал,
К нему опричников послал.
Они ворота своротили,
Сломали дверь и отрубили,
В угоду деспоту царю
Главу Петру-богатырю.
А с ним невинно пострадали
И жизни добрые отдали
Хабар, Добрынский, Воронцов
И много разных молодцов.
Но семя их не растворилось,
И племя новое родилось.
Добрынский Зайца народил,
Бирдюка Зайцу сыном был.
И в честь Георгия Святого
Бирдюки строили заново
Из дерева чудесный храм.
А каменный и ныне там.
Он в Ивантеевке стоит .
О чём названье говорит?
В роду Иваны всё рождались,
По Книге бархатной писались.
Боярским детям титул дали
И их к дворянам прировняли,
Земли, коль нет, и не дают,
То однодворцами живут.
Земли наследник старший сын,
Земле отцовской быть за ним.
А завещанья составляли,
Его гербами закрепляли.
Глава 6.
Тело небесное вращаясь
И по орбите возвращаясь,
На точку, где её исход
Нам революцию даёт.
По временам душа блуждала
И ненароком наблюдала:
Отец, что сыну говорил,
Когда его юнец спросил:
«Что на твоём гербе отец,
Ответь мне, отче, наконец?»
Отец ему повествовал,
Но всё же тайный смысл скрывал,
За мифы греческих писак
Времён античных: «Как-то так.
Сын Хрисаора Герион
Владеет златом с серебром.
И потому намёт на щит,
Что тканью голубой пошит,
Подложен слева серебром,
А справа - золотом. И в том
Два символа в одно сошлись,
И день, и ночь в одно слились.
В них связь всего живого есть.
И этих символов не счесть.
Крылатый конь, любимец музы,
Зачат в утробе у Медузы ,
Той, что защитницей была,
От Посейдона понесла.
И у истоков океана
Пегас родился. У буяна
Как бурное теченье нрав,
Несёт в опор, свободным став.
Как бьёт копытами, бывает,
Уже источник возникает.
Он Зевсу молнии носил
В горах и на Парнасе жил.
Как символ славы, созерцанья
И красноречья, по преданью,
Созвездием на небе он
Не конь, а ветер помещен.
И на гербе мой друг твоём
Сей конь сияет серебром.
Дворянский шлем, на нём корона,
Что значит рядом возле трона.
Семь звёзд сияет золотых
И перья страуса на них».
Глава 7.
«Я первый и последний есть.
Я Альфа и Омега» - здесь,
Грек с иудейского писал
И в книге буквы поменял.
Еврейский алфавит сочтёшь,
И буквы те всегда найдёшь.
«Алеф» и «Тава» - их читай.
Ты слитно буквы называй,
А буквы звук произнесут
И Бога имя назовут».
Душа, услышав то, внимала
И сквозь века воспринимала.
Осман империя росла,
С мечом она на запад шла.
Константинополь пал пред нею,
Со всею прелестью своею.
И Рим османов обманул,
Он их с Россиею столкнул.
Усилил Рим своё влиянье
Российской смуте в наказанье.
На царство Михаил пришёл,
Династий смену он провёл.
Сын Михаила в продолженье
Продолжил это направленье.
Царь Алексей уже желал
Того, чем он не обладал.
Стать императором хотел.
В глазах престол уже блестел,
Наследство павшей Византии,
Как прелесть будущей России.
Царь в этом к Никону взывает
И патриархом выбирает:
«Реформу церкви проведи,
К Константинополю приди.
Решай, иль сможешь поменять,
Иль дальше будешь управлять
Своим приходом небольшим».
И соглашался Никон с ним.
В своих мечтах он возносился,
Престол вселенский ему снился.
Царю же Никон обещал,
Пред тем как патриархом стал:
«Порядка нет, обряд разница.
Тремя перстами нам креститься
Константинополь говорит.
А ересь в книгах пусть горит,
Славяне книги те писали.
И что Соборы принимали,
До них слух, видно, не дошёл,
Вселенский, что принял престол .
А так как с буквою спасенье
Приходит к нам, то без сомненья,
Мы букву правильней писать
Отныне будем. Принимать
Теперь мы будем новочтенье
Не «несть конца», но в измененье
«Конца не будет» всем писать,
И «истиннаго» там убрать.
Исусу Иисусом быть,
И справу срочно проводить.
И против солнца крестным ходом
Ходить священникам с народом,
Ведь «посолонь » ходили раньше,
А это ересь. Что же дальше?
Всем платье греческое шить,
И волос длинный отпустить.
Тех, кто уйдёт в непослушанье
Пытать, казнить и в наказанье,
Тогда раскольником назвать,
Их всех «анафеме» придать.
Всё больше за обряд радея,
Была потеряна идея.
И как же Бога называть,
Не мог никто никак понять.
Писали Яхве, гласных нет
На Бога имени запрет.
Пройдут века, при Николае
Несмело справу отвергая,
«Раскольник» слово пропадёт,
«Старообрядец» в быт войдёт.
Потом был шаг к объединенью.
Митрополит сказал: «К спасенью
Обряд и старый приведёт».
«Яко не бывшим» признаёт
Владыка Сергий клятв запреты .
Но, осудив, сей шаг, Советы
Святых отцов пролили кровь.
И подвиг повторился вновь.
За то, что веру не предали,
Не отреклись, они страдали.
Кто православию служил,
В Христовой церкви верой жил,
От извергов приняли смерть.
Но имена их не стереть.
Отцам, которым жить досталось
В ГУЛАГе, верить оставалось.
Поносили и гнали их,
Злословя Господа. На них
Рекли и лили много зол,
Но устоял святой престол.
Блаженны были все они.
И их награда в наши дни
Великая на небесах,
Запечатлелася в веках.
Глава 8.
«Я кто и сколько жить мне лет?» -
Хотелось знать душе. Ответ:
«В Иване будет твоя плоть,
Его помилует Господь».
Душа старалась всё понять:
«Кто ты? И как тебя назвать?»
В ответ же тишиной звенящей
Лилось, как пением звучащим.
«Это конец, это начало,
Лишь «Аль» - един, оно звучало.
Имен всех множество писали,
Яхве они в себя включали,
Хотя без гласных всё равно.
Увы, мой Бог - звучит оно.
Но ты его не произносишь.
Табу, и эту тайну носишь.
Родясь в России, будешь жить
И на Голгофу восходить.
Каким бы ни был долгим путь,
К Отцу дорогу не забудь.
Живи и радуйся всегда,
И веселись в тот час, когда
Придёт за веру пострадать.
Им не дано у нас отнять
Того, в чём твердо мы стоим.
И не понять во веки им,
Что слабость их - творенье зла.
И все недобрые дела
В бою духовном, а не тут
Их к поражению ведут».
Давленье голову сдавило.
Тепло ушло, и страшно было,
Как тело холод оковал.
И тишину крик разорвал.
На веки давит яркий свет,
Глаза закрыты, только нет
От ярких тех лучей спасенья,
Стирая память сновиденья.
Жизнь новую они рождают,
В мир человека направляют.