а потом
под хрустальным куполом цирка
появились
каменные кататоходцы
железнобетонные акробаты
чугунные фокусники
мыльные оседланные тиграми кони
пульвелизаторы клоунов
молочные тени слонов
зебр страусов пингвинов
тонкие нити клювов
там в недостижимой высоте
прыгали по лианам
резиновые сгустки
оркестра
плавные линии усов и фигуры дирижера
балансировали на трапеции
и
обрушивались
мыльною пеной животных
и предметов арены
в потные рты и зрачки публики
а потом
все это
неслось неуржимым потоком
первой крови по загроможенным
железными предметами улицам
голоса превращались в гипсы дыхания
фигуры людей замирали в
стекляных колбах и распадались
на тяжелые мгновения маятников
и стэтоскопов
в самом плавном нежном окне
стояла моя любимая девочка
и пела
она пела самым кончиком
своих простуженных голосов
самым высокой октавой
моего вдохновенья
мама?!
она вопросительно посмотрела на меня
и шлепнула окровавленной ладошкой
по белой скатерти стола
алые капли разбежались
в немыслимые стороны
а стороны света сошлись в одной
мандариновой точке света
и пролились каплями солнца
прямо нам в горло
мама
прошептала она
глотая сталактиты кипятками слезы
теряя глаза
парящие стекляной ватой тени
на ее сосками маленькими
вдруг заалевшей на горизонте
жизни ее крови
мама спросила она
и
прижалась ко мне целым телом
дрожащим от возбужения
мама
я уже
женщина?...