ЗАПАХ ЛАНДЫША... Глава 18 Месть
Илья не мог наглядеться на Сашеньку и на детей, целовал всех в темечко поочерёдно, сидя за столом, дожидаясь пирожков. И опять задал жене, мучивший его вопрос "Как она выжила?" И пока баба Глаша стряпала у печки, Сашенька и поведала ему, что спас её Олег. Илья аж подпрыгнул
- Я искал его повсюду! Ребята сказали, что вроде под гранату угодил... А он значит, следил за нами! Мы же в тот раз торопились и не шифровались... - Илья возбуждался всё больше - И он нас выследил! И получается, он слышал, как ты рожала?! И как я кричал! И не помог!!! - тут Илья растерянно посмотрел на Сашу - Девочка моя, он ТЕБЕ не помог! Какая же это любовь?! - Илья задумчиво притих - А в тоже время, если бы не он, ты бы погибла, очнувшись после клинической смерти...
- Я же тебе и говорю, Илюша - Сашенька гладила его по руке, а притихшие дети ловили каждое слово - Всё пошло не по сценарию, после того, как мне дали возможность очнуться... - Саша опять помолчала - Видимо, у Вселенной свои планы...
- Значит, при случае, я поблагодарю Олега - Илья не смеялся - твоя жизнь дороже мне любой гордости!
- И всё-таки, он гад! Лучче б утоп! - подвёл черту Ванечка, чем разрядил обстановку и все засмеялись.
А дальше Саша рассказала мужу, как дотянул её Олег, умирающую, на еловой лапе до домика деда Макара, как выходила её повитуха Аксинья, бабушка Ванечки, и как он сам, пятилетний мальчик, провёл их в тыл к своим, через болота! Илья и баба Глаша дивились храбрости и мужеству пострелёнка Вани, а тот довольный, гордился своими новыми родителями, рассказав всем, как Саша сбросила им гостинцы с самолёта! И про неё, мол, потом писали в газете, он даже номер запомнил - борт 411. Илья аж подпрыгнул на табуретке
- Так я ж читал про тебя! - восторженно вспомнил Илья - вот ведь чуял что-то! И сохранил огрызок статьи, а остальное мужики скурили! - радостно смеялся он, и полез было в нагрудный карман за клочком газеты, но его обнимала Лизонька и Илья махнул рукой - Ладно, завтра...
А потом отец Иван сходил за Мишаней, и был второй поток бурной радости, Мишаня обнимал Илью как родного брата, хлопая по плечу! А тот искренне благодарил его за крестницу и бабу Глашу! А после был красивый ужин, когда вся семья в сборе! Каждый был счастлив и до краёв наполнен любовью! Но старшему Ивану пора было уходить в полк, предстояли жестокие бои, по освобождению родной земли от фашистких захватчиков. И ещё засветло, он покинул родной дом, в котором родился и вырос, поцеловав всех на прощание. Баба Глаша плакала и крестила сына в спину.
А Олег уже четыре часа протирал штаны на боевом посту за клёном. И когда вся семья провожала Ивана в дорогу, вот тут он и разглядел того, кто обнимал Сашу! Злоба перекрыла ему кислород! Она клокотала, выплёскиваясь наружу, отравляя и его, и окружающую среду. Илья! В этом слове для Олега сошлись все неудачи его жизни! В глазах потемнело, и план мести обрёл физическую осязаемость...
А Саша с Ильёй, проводив отца на фронт, до поздна играли с детьми - и в паровозики, и в гуси-лебеди, и в серого волка! Хохотали до колик! Баба Глаша тоже смеялась за компанию, хотя её думки были о сыне. И уже заполночь, когда дети стали засыпать на ходу, насмеявшись и наигравшись, баба Глаша увела их ночевать к Мишане, как давеча договорились, чтоб дать Саше и Илье свободу действий. И как только за бабушкой закрылась дверь, они кинулись друг другу в объятья, сливаясь в долгожданном поцелуе! Материальный мир исчез... Был только звёздный космос, их жаркие тела и горячие губы, и два сердца, бьющиеся в унисон и лучащие любовью... Они так соскучились, что не могли оторваться друг от друга! Наслаждались каждой капелькой, рассматривая свежие шрамы от ран и целуя их, забирая боль себе. И снова, и снова сливались воедино в немом восторге. И не могли насытиться. И опять, и опять ласкали друг друга, отзываясь каждой клеточкой тела на свет любви души...
А Олег срочно приводил в исполнение свой план мести! Бросив завядший букет сирени возле клёна, он, победной рысью пригарцевал в свою контору, быстро накатав ордер на арест Тарасова Ильи Михайловича, и размашисто расписался! Потирая ладони, скорым шагом метнулся в кабинет начальника - ему надо было ещё две подписи - но шеф ушёл домой, а босс был за городом, на даче - там в подвале, частенько проводил допросы и расстреливал без суда и следствия. Эта мера для Ильи была бы, самое то! - мечтал Олег, но для такого приговора нужны были веские улики! Олег нервничал, арест затягивался, а Илья там нежился с Сашей! И его аж накрывало ядовитой волной! Сев в чёрный воронОк, Олег, на всех парАх, покатил собирать подписи. И к пяти утра, оформив бумагу надлежащим образом, истратив бак бензина, и крутив баранку всю ночь, весь в мыле, Олег с двумя конвоирами, торжествующе колотил кулаком в избушку бабы Глаши.
Саша с Ильёй только-только забылись сладким сном, уставшие от бурных и нежных ласк и поцелуев, что не сразу поняли, что колотили в их сени. А когда поняли, у обоих засосало под ложечкой от нехорошего предчуствия. Илья быстро натянул кальсоны и нижнюю рубаху, а Саша запахнула бабушкин халат и кинулась открывать щеколду. Дверь с треском распахнулась, и двое широкоплечих толстомордых конвойных, откормленных как на убой, грубо оттолкнув Сашу, сразу заломали Илье руки за спину, что он согнулся от боли. И тут степенной поступью в горницу шагнул Олег, важно, как гусак - руки за спиной, ладонь в ладони. - Предъяви! - начальственным тоном прокаркал Олег, и конвойный сунул Илье под нос ордер на арест.
- За что?!! - закричала Саша и кинулась к мужу, но её опять грубо оттолкнули и она упала на пол, во все глаза глядя на Олега, который, того гляди лопнет от своей победы и силы! - За что?! - снова закричала она! Но он, не глядя на неё, гавкнул
- Обыскать!
И один конвойный кинулся исполнять команду, вытряхнул всё из вещмешка, и не найдя нужного, облапал, лежащую на лавке гимнастёрку, и смачно крякнув, достал из нагрудного кармана пачку документов.
- Уведите! - приказал Олег.
Повисла тяжёлая пауза... И тогда Саша поднялась с пола на колени и поползла к Олегу, и подняв к нему заплаканное лицо, умоляюще просила
- Отпусти его, Олег!
Он победно глянул на неё сверху вниз, и осколок амулета у неё на груди сверкнул в него отшлифованной гранью. Он замер, переваривая увиденное, но ненависть к Илье клокотала в нём! А Саша, обезумев от случившегося, слёзно просила
- Отпусти его, пожалуйста, Олег! Ради меня, отпусти! - колотилась она о его железную стену.
- Сашенька, встань, родная! - раздался спокойный и любящий голос Ильи - Встань, моя ясынька! Не унижайся! - он взглядом обнимал и целовал её - Я всегда с тобой! Чтобы ни случилось! Слышишь! - уже кричал Илья, вывернув голову, а конвоиры волокли его на выход - Всегда с тобой... родная...
И дверца воронкА захлопнулась, заурчал движок, и машина умчалась в клубАх пыли, увозя её недолгое счастье в неизвестном направлении и возможно, навсегда.
- ИЛЬ-Я-А-А-А!... - истошно закричала Сашенька, сразу охрипнув, и эхо понеслось над рекой, даже Илья слышал этот крик и сжался от боли. От этого крика проснулись все в домике соседа, и побежали на голос. Мишаня, с Лизонькой на руках, первый заскочил в горницу - Саша лежала на полу, неподвижная как сфинкс, и пустыми глазами смотрела в никуда. Мишаня даже испугался, спустил крестницу с рук, и стал поднимать Сашу, но она была обмякшая и застывшая. А Ильи нигде не было... Тогда он на руках отнёс её в кровать, и дети расселись с краешку, Лизонька гладила волосы, Ванечка держал за ладонь, но Саша будто отсутствовала, тело было здесь, а сознание куда-то отлетело, и она не реагировала ни на звуки, ни на прикосновения. Баба Глаша увела детей к столу, сказав, что маме надо отдохнуть, чтоб не беспокоили её, а сама так и поглядывала на неподвижную внучку. Они с Мишаней примерно догадывались, что случилось, но говорить с Сашей сейчас было безполезно.
Уже наступил вечер, Мишаня давно ушёл к себе, дети уснули на печке и баба Глаша уже дремала на топчане, как вдруг услышала сашин плач - сначала тихий, а потом громче и громче, переходящий в истерику. Бабушка кинулась к её кровати, со словами "Поплачь, поплачь, касатка... не держи в себе"... Сашенька обхватила бабушку, прижавшись к её груди и голосила, сотрясаясь всем телом "Бабушка, Олег арестовал Илюшу, как предателя! Что происходит? За что? Господи! Да за что же! Господи-и-и"...
А выплакавшись, она твёрдо сказала
- Я это так не оставлю! Я до Сталина дойду! - и приняв это важное решение, и свято веря, что ОН во всём разберётся, она наконец, успокоилась и уснула.
А баба Глаша долго ещё лежала без сна, ворошила в памяти всю свою нелёгкую жизнь, с революциями и войнами, думала, хоть дети и внуки поживут в радости, а выходило, что им достались испытания ещё тяжельше...
А Олег сам лично допрашивал Илью в своей "конторе". Его привели на допрос в исподнем, как и арестовали, с наручниками на запястьях, а Олег важной птицей сидел за столом, просматривая документы Ильи, что нашли в его гимнастёрке. Там были - его паспорт, боевые награды, ордена и медали, и бумаги для СМЕРША, подтверждающие, что он попал в плен в бессознательном состоянии и что бежал, угнав самолёт люфтваффе. Вот это удача! Олегу и фальсифицировать ничего не надо! И он захохотал Илье в лицо
- Хааа! Орденоносец, говоришь?! А сдался в плен! - он снова рассмеялся, а зрачки Ильи потемнели - Нееет, ты не герой! Ты предатель Родины! Десять лет лагерей, без права переписки!
Илья вскочил, гремя наручниками, а Олег ударил его рукояткой пистолета в лицо, из рассечённой брови потекла кровь и глаз начал заплывать. Потом смершевец рывком ухватил Илью за ворот рубахи, и тяжело дыша от злости, наслаждался кровавым синяком. И тут увидел клочок амулета на гайтанчике - Илья хотел утром отдать его Саше, но не успел... Удивлению Олега не было предела! Вся картина мгновенно сложилась в голове! Он завороженно смотрел на этот старинный кусочек и так хотел сорвать его с шеи своего врага! Но отнимать амулет нельзя - карма сработает мгновенно - его можно только добровольно отдать, с любовью и прощением! Но этого ни Илья, ни Олег не сделают, потому что ни любви, ни даже приязни, между ними не было. От слова совсем. Тогда оставался только один выход - заслать Илью так далеко и надолго, чтоб он никогда не смог передать Саше свою часть! И тогда их страдания не кончатся, и Олег отомстит за себя и за предков. И он, уставившись на Илью угольным взглядом, медленно, достал из запазухи свою часть медальона на серебрянной цепочке. Илья тоже опешил... и не сводил взгляда с мистического обломка... и тут пазл сложился! Убить его Олег не может, а услать подальше от Саши, запросто. И он вглядывался в Олега и думал, сколько же веков надо вынашивать свою ненависть, чтобы даже седьмое колено помнило про давнее зло. Да не такое уж оно и зло - Зара и сама виновата, нарушила цыганский закон, отдалась до свадьбы. А вот предки Ильи действительно виноваты, рассыпАли проклятья, не думая о последствиях, а расхлёбывать приходится до седьмого колена. Всё это пронеслось в голове Ильи, глядя на амулет. А Олег продолжал издеваться
- А я, годика через два, дожму твою Сашку! Будет моей, никуда не денется! - давил Олег на больное место. Но Илья только усмехнулся
- Ты не сможешь...
- Это почему ещё? - тон победителя заметно угас
- А ты любить не умеешь. - просто сказал Илья, слизывая кровь, текущую из рассечённой брови - Вы с Сашей в разных пространствах. Вы несовместимы априори. - Илья говорил спокойно, уверенно и с достоинством - Кстати, благодарю тебя, что спас мою Сашу.
Олег снова ударил его рукояткой, теперь в челюсть, рассёк губу, и истерично крикнул в коридор
- Уведите!
Конвойные заломили Илье руки, и потащили на выход, а он обернулся и смачно плюнул Олегу в лицо. Дверь кабинета захлопнулась за ним, а Олег вытирал с себя слюну промокашкой и почему-то не испытывал от своей мести никакой радости, а наоборот, чувствовал себя побеждённым, хотя победителя уводили в кандалах на каторгу...
А Саша прибирала вещи Илюши, разбросанные при обыске, уткнулась лицом в гимнастёрку, слегка пахнущую ландышевым лосьоном - он всегда покупал только его - вдыхала родной запах, уносясь в их счастливые дни, и вдруг почувствовала, что что-то лежит и в другом нагрудном кармане, что не заметили при аресте. Достала, развернула, а это клочок газеты с бортом 411 и заверенные дядькой Матвеем документы о их свадьбе и метрика Лизы. Саша ахнула - дитю два года, а у неё не оформлена в ЗАГСе метрика! И завтра выходные! А в воскресенье вечером ей надо быть в эскадрилье, она военнообязанная и идёт война!
Дети кружились тут же, помогая сложить всё в вещмешок, бабушка хлопотала у печки. Саша подбежала к ней, отдала бумаги и настрого наставляла, чтоб она официально оформила Лизоньку, как их дочь на фамилию Ильи! Баба Глаша, прибрав бумаги в шкатулку, обещалась, как можно скорее выбрать время и сделать это. Саша успокоилась и все выходные занималась с детьми - играла, гуляла, читала книжки - а мысленно составляла письмо отцу всех народов, чтобы вызволить Илюшу из беды.
И вернувшись в авиаполк, Саша воевала с ещё бОльшим ожесточением и безстрашием. А через неделю пришла официальная бумага от Олега, что предателю родины Тарасову Илье присудили десять лет лагерей, без права переписки. Саша едва не упала в обморок в кабинете командира авиаполка Марины Расковой. Тяжело села на стул, безсмысленно водя глазами, полными горьких слёз.
- Он же ни в чём не виноват, Марина! Его Олег засудил! Из ревности! - и безутешно заплакала.
Марина успокаивала Сашу и составляла бумагу на имя Сталина, с просьбой пересмотреть дело Ильи, возможно приговор ошибочный. И перечисляла боевые награды Ильи, и про звезду героя его жены не забыла упомянуть. И у Сашеньки появилась надежда. Она жила ей три месяца. А в октябре получила ответ, что дело предателя родины Ильи Тарасова, обжалованию и амнистии не подлежит. Это известие подрубило её под корень. Она ушла в себя. Внешний мир был слишком суров и перестал её интересовать. Зато её внутренний мир был прекрасен - наполненый до краёв любовью, природными красотами, пением птиц, золотым блеском речушки на солнце и серебрянными бликами при луне, белыми кудрявыми облаками и чёрным звёздным покрывалом... Там был Илюша... нежный и страстный, с горячими губами и сильными руками... Там были маленькие пухлые ладошки Лизоньки, её изумрудные блестящие глазки и солнечные кудряшки, она шла по густой траве к лесу, а Ванечка кричал ей "Лиза! Вернись!"...
В этот осенний солнечный день Саша подняла своего верного боевого друга в небо, сделала несколько опасных манёвров, подбив вражескую машину, та загорелась и закрутившись свечкой, пошла вниз. Саша выровняла свой самолёт, и тут солнце вывалилось из облака и ослепило её, она и не заметила фашистский мессер, заходящий ей в хвост, а в этом солнечном блике, почему-то ясно отразилось личико дочери, и Лизонька звала её "Мама! Мама!" Саша встряхнула головой, выходя из наваждения, шёл воздушный бой, а она будто зависла в параллельном пространстве и видела всё происходящее, как бы со стороны и сверху - видела себя, сидящую в кабине ЯКа, видела, как мессершмитт протаранил её ЯК в хвост, как она вылезла на фюзеляж с парашютным ранцем, и как летела вниз, пока, вырвавшийся лентой купол, не дёрнул вверх её маленькую фигурку... Потом фокус резко сместился, она опять оказалась внутри своего тела, земля приближалась, она приземлялась чуть за линией фронта на нашей стороне, и тут автоматная очередь просвистела по одинокому куполу и обожгла ей грудь. Она слышала, как булькала кровь из раны, как она приземлилась и покатилась по полю, и как её куда-то несли несколько чьих-то заботливых рук...
И в этот день сложил голову на полях сражений её отец Иван... Получив похоронку на сына, баба Глаша слегла. Она это почувствовала ещё тогда, при прощании, что они больше не увидятся. Она не плакала, не переживала, просто медленно уходила. Мишаня не покидал её избу, топил печь, варил щи и кулеш, кормил детей и бабу Глашу. А она слабела с каждым днём, тАя как свеча. Через неделю, утром, подозвала Мишаню, показала на кровать, чтоб присел и тихо попросила
- Мишаня, внучик - она устало вздохнула - Сашенька просила меня оформить метрику Лизе, а мне всё было недосуг... - баба Глаша тяжело дышала, как после физической работы - Там, в шкатулке бумаги... оформи... на тебя вся надёжа... я уже не годная... - и она закрыла глаза, с чувством выполненного долга.
А через несколько дней, она тихо ушла вслед за сыном Ваней...
На другой день Мишаня забрал детей к себе, но они тосковали по своей избе, и пришлось ему перебраться к ним. Потом он, оставив их хозяйствовать одних, ходил на почту, дозвонился в авиаполк, чтоб рассказать Саше об отце и бабе Глаше, но там ответили, что она не вернулась из последнего вылета, уже как две недели... Тогда он, не мешкая направился с бумагами, завещанными ему бабой Глашей, в опекунский совет. Но там отказали - бумаги должны оформлять родители! Тогда он спросил, может ли он удочерить Лизу? Сказали - да, может. И Михаил стал оформлять документы на удочерении Лизы, дав ей свою фамилию Фролова. Сколько это займёт времени, он не знал - бюрократическая машина неповоротлива - но главное сделано, документы поданы и теперь Лиза под его защитой!
А дома Мишаня учил Ванечку премудростям обращения с печкой, как топить, как чистить, как выгребать, какие вьюшки и когда затворять. Мальчишка немного разбирался в этом, научила баба Аксинья, а теперь он стал почти специалист в печном деле! Так же Мишаня учил его готовить, и не только самые простые блюда, но и управляться с тестом. Ванятка оказался очень смышлённым, всё схватывал на лету и делал не хуже Мишани. Даже Лизонька помогала лепить корявые пирожочки и с удовольствием месила тесто с отрубями.