Смычок ожил,струна затрепетала,
нить тишины в мгновенье порвалась,
потоком бурным в полусумрак зала,
мелодия мятежная неслась.
Она своим порывистым теченьем,
напором-разогрела бы луну,
в звук обличенное звучало вдохновенье,
терзал смычок послушную струну.
Покою чужды были эти звуки,
всё,что спокойно не рождает страсть,
и если б дрогнули летающие руки,
пропала бы чарующая власть.
Те ноты все-создание природы,
так солнце слепит,океан живёт,
и словно в час-спрессованные годы,
и словно в звук вколдованный восторг.
Мелодия обязана родиться,
как по весне упрямая река,
коль до того,чтобы теперь пролиться-
она во всём была растворена.
Иль век не тот,но стало откровеньем-
рыданье струн-внимающим сердцам,
казалось чрезмерным то волненье,
у каждого в пути хватало драм.
Глаза мрачнели,странное явленье,
пришедших разом с кресел подняло,
скрипач парил мистически-виденьем
в мгновенья эти был он далеко.
Он был в краю где избранным подвластно-
создать творенье жизни из огня,
узнав,что время в крае том безвластно-
оставил в вечном место для себя.
Скрипач играл,и музыка проникла,
через года всесильные до нас,
но призраком вдруг тишина возникла-
как жизнь в конце струна оборвалась.
И словно торжествуя и глумясь,
над тишиной,что так подобна смерти,
мелодия как птица понеслась,
во вновь ожившей,яркой круговерти.
Но музыкант заметил недовольство-
не поняли,что ж,значит не для вас,
великое всегда имеет свойство-
всю суть потомкам бросить напоказ.
И хохот демонически-надрывный
раздался в зале,музыкант играл,
сегодня здесь освистанный,гонимый,
все ж гений над толпой торжествовал.
Теперь в ночи лишь ветра шевеленье,
и музыка всё та,и при луне,
но есть ли в чём-такое вдохновенье,
что прозвучало на одной струне.