уже светало, я прислонился вмиг
к окну, наркологической больницы,
что увенчана была решёткой.
полумесяц вис уныло, сигареты
— млечный дым, струясь, [взмылял]
пастельный кафель коридора.
мой огонь ладони, умещал собой
любовь, надежду, и чего успела бы
вдруг запечатлеть сетчатка,
то светлячок, летящий к зареву,
глаза, сгоревшие до тла, что костей
пылящийся в долине пепел.
и папоротник, свои пускает споры,
— чтобы лес погиб, а на золе взошёл
прекрасный, идеальный свод
священных таинст путешествий.
символ — к факту смерти, что оставит
на тебе лазурно-серый взгляд.
но, знаешь, игрек, и в посмертье
можно отыскать адресата. дальних
берегов плясали белые волны,
солнца перехлёст; и, сколько лет,
минуло, как тогда ты канул заграницу,
некий сгусток, куща горизонта.
и что за счастье — небеса весны,
— её разлив палитры в золотом огне.
рассветов штиль, бирюзы едва
заметные оттенки, тёплая сирень,
в облаках, доходящая в сепию! продан
за бесценок строф и целый мир.
ты один стоишь в своих дураках,
не узнавая: собственное отраженье.
то был не я, и то будет точно,
точно не со мною, [но колокола]
звонкий лад окрикнет в спину, вслед
среди толпы, — тебя и только.
я люблю смотреть, как умирают,
чтобы после соловеть. та площадь,
где сразили близнецы тирана,
— листья лавров сделав камнем.
дышит бог, колышет тополь в дымке
блеском моря, светом синевы.
и холод одевался в твои пальцы,
где пускались тени [на утёк, вперёд].
одиночество, что суть вещей,
— определяет данность. выгорел
шар земной из ртути, блики испуская.
мир свободен, человек скорбит.
2019 — 2024