Мелкий дождик начал капать. Вечер в городском саду.
Плачет девочка над папой, мимо «зонтики» идут.
Вечер звезды зажигает и фонарные огни.
Пьяный папа отдыхает на скамеечке в тени.
Ну кому какое дело? Что вести об этом речь?
Может, просто захотелось на скамеечку прилечь.
Лишь прохожий с видом строгим
Бросит взгляд свой, полный лжи,
Хорошо, не на дороге этот пьяненький лежит.
Дождик бьет песок аллейки, ветки листья – все подряд.
Появился у скамейки кем-то вызванный наряд.
Старший дал команду кратко, значит, милости не жди.
И блюстители порядка стали пьяного будить.
Тут с девчушкой стало что-то, молит, словно у Христа:
«Не будите, он с работы и, наверное, устал.
Он сейчас проснется скоро, не замерзнет, не зимой.
Лучше, дяденьки майоры, отпустите нас домой.
Дом наш рядом, в том пролете, даже крыша, вон, видна.
Если папу заберете, как останусь я одна?
Я прошу вас очень, очень, вы не бойтесь, доведу.
Мама? Есть, но с дядей в Сочи укатила в том году.
Это в песне лишь поется: «Не приду и не зови».
Только мама к нам вернется, как устанет от любви,
Снова сядет с папой рядом, склонит голову на грудь…
А будить его не надо, я сама уж, как-нибудь.
Он же добрый и веселый, провалиться, если вру,
Подвозил меня до школы очень часто по утру.
Но потом пошли попойки, доводившие до слез.
Говорил: «От перестройки жизнь качнулась под откос».
И вовсю ругаясь с мамой, заливал вином беду,
Все твердил: «Не буду замом, лучше в грузчики пойду».
И пошел… И мама тоже, на него махнув рукой…
Я не знаю кто поможет в ситуации такой».
Пьяный в этот миг проснулся, видно, дождик промочил.
Огляделся, потянулся: «Ладно, дочка, не кричи».
И закончил виновато: «Это все, в последний раз.
У друзей была зарплата, подгулял рабочий класс».
Старший вдруг сказал весомо, видно, сам привык решать:
«Что же вы, товарищ Сомов стали нынче нарушать?
Лучше б дочку пожалели, по-людски же надо жить.
Непорядок, в самом деле, я вам должен доложить».
И пошел, глядя устало, но, не видя ничего,
Словно главное осталось у скамейки для него.
Зарядившись сигаретой, спичкой высек сноп огня.
Видно, что-то в жизни этой довелось ему понять.
Может завтра новым будет и таким, как все хотя,
И виновного осудят, а невинного простят.
Но для этой странной пары старший был родни милей…
Долго им светили фары милицейских «жигулей».
1987