Они зашли туда — передохнуть...
Набросились всем скопом и связали
Эсэсовцы. В глазах туман да муть,
Себя едва ли парни осязали.
«Отбились от своих...» — На том стоим,
Шли лесом долго — явно заблудились.
Такая версия пришла к двоим,
Эсэсовцы смеялись да дивились.
Не верилось в удачу: «Кто они?»
Ни знаков никаких, ни документов.
В допросах потянулись злые дни,
Бесчисленное множество моментов.
Отправлены в концлагерь — место там.
В вагоне пленные, как сельди в бочке.
Гудит судьбы рассерженный тамтам:
«Используйте для дела божью ночку...»
Так ночью проломили тонкий пол.
Подальше, прочь от каторги — вагона!
Бежали, отдыхали, обняв ствол,
Надеясь, что охрана не догонит.
Ушли... Куда податься было им?
Ход на восток, где фронт шумел, сражался?
Под силу ль доходягам тем двоим?
Ведь каждый на ногах едва держался?
Шли долго, заходя на хутора,
Желая вдоволь хоть воды напиться.
В лесу-то небывалая жара,
А в сёлах страшно было «засветиться».
Решили всё же ближе быть к путям.
Диверсии вершили партизаны,
Желая навредить чужим «гостям»,
Дороге нанося ущерб, изъяны.
Оборваны, измучены вконец,
Что не давало падать, что держало?
На каждом мученика был венец,
Судьба-злодейка обнажила жало.
Связного встретили, тот шёл в отряд,
Но взять с собой их сразу отказался.
Пообещал: «Вернусь, жизнь — не парад...»
Разведчикам он ангелом казался.