Уездный город Белев праздновал Рождество. По этому случаю в дворянском собрании был устроен традиционный бал. В зал впорхнула раскрасневшаяся от мороза юная гимназистка с пушистой косой и искорками растаявшего снега в волосах. Рядом с ней прозвучал спокойный приятный голос: «Разрешите представиться». Девушка повернула голову. Приветливо улыбаясь, на нее смотрел высокий плечистый юноша. Она вспомнила, что когда-то уже видела его среди старшеклассников реального училища. Видела, но не выделила среди других. «Клепиков Михаил Павлович. – отрекомендовался реалист. - Позвольте пригласить вас на танец». У юноши были удивительные глаза. Казалось, они излучали мягкое обволакивающее тепло и неудержимо притягивали к себе. «Мария Алексеевна», - девушка чуть опустилась в легком реверансе. И они закружились в вальсе, а после бала долго гуляли по заснеженному городу. Обоим казалось, что их знакомству уже много-много лет, что была разлука, а теперь просто невозможно наговориться и страшно расстаться.
Так познакомились мои дедушка и бабушка. Их многое объединяло – интерес к книгам и поэзии, умение хорошо говорить и замечательно слушать, даже то, что оба рано осиротели. У Михаила Павловича не было отца, а Марию Алексеевну после смерти родителей взяла к себе на воспитание тетушка. Но в тот вечер молодые люди еще не догадывались, что их ждет общее будущее. И уж, конечно, никто из них не мог даже предположить, сколько тяжелых разлук и радостных встреч им уготовано. Впереди была целая жизнь и трудная военная биография на двоих.
В 1913 году Михаила Павловича исключили из лесотехнической академии в Санкт-Петербурге за то, что в группе студентов и курсисток участвовал в организации панихиды по Тарасу Шевченко в Казанском соборе. Во время поминальной службы собор был оцеплен жандармами. Двери закрыли. Участников акции переписали. В течение нескольких дней всех отчислили из учебных заведений и, как неблагонадежных, выслали к месту постоянного жительства. Вернулся в Белев и Михаил Павлович. Туда же из Москвы приехала Мария Алексеевна, к этому времени поступившая на высшие женские курсы. Молодые люди вновь стали встречаться, уже понимая, что горячо и беззаветно любят друг друга. Строили планы на будущее, фантазировали, какая у них будет замечательно дружная и веселая семья. Но их судьбами распорядилась война. В сентябре дедушку призвали на фронт. За несколько дней до его отправки в действующую армию они поженились.
Воевал Михаил Павлович достойно. К 1917 году, когда ему не исполнилось еще и двадцати трех лет, он уже командовал батальоном, был награжден георгиевским крестом. Солдаты его любили и, не смотря на молодость, называли между собой «Батя». После октябрьской революции выбрали своим красным командиром. Он безоговорочно разделял идеи справедливости и принял этот выбор как знак особого доверия. С этого времени начинается его путь офицера новой армии нового государства. Талантливый организатор, с хорошей инженерной подготовкой, он еще на полях сражений первой мировой войны понял, что время пехоты проходит. Будущее армии за механизированными соединениями. Вся его последующая военная карьера развивалась именно в этом направлении.
Участие в формировании танковых подразделений в Коврове под Владимиром, танковых операциях в период советско-финской войны 1939-1940 годов и первое тяжелое ранение. В начале 1941-го был в числе организаторов укрепления части западной границы Родины силами 20-й танковой дивизии полковника М.Е. Катукова. Малоизвестный факт - первая победа в бою с захватчиками была одержана почти сразу же после вероломного нападения под Клеванью танками этой дивизии, что красноречиво говорит о качестве боевой выучки и военной прдготовки. В этом был вклад и моего деда.
Курская битва, разгром немцев в Западной Украине, Львовско-Сандомирская наступательная операция, битва за Берлин – это лишь некоторые вехи боевого пути моего деда. И повсюду, если имелась хоть малейшая возможность, с ним следовала его жена и друг Мария Алексеевна.
Памятный июнь 1941 года. Приграничный район Белоруссии. Здесь были дислоцированы части танковой дивизии, в которой служил мой дед. По рассказам бабушки, за три дня до начала войны все танки в приказном порядке были оттянуты на пятьдесят километров от государственной границы для проведения внеплановых учений. Сделано это было по указанию высшего командования, чтобы показать, что никакой угрозы военного нападения со стороны Германии нет. Мой дед, как и многие офицеры, прекрасно понимал крайнюю опасность таких действий, но военная дисциплина и офицерская выучка требовали подчинения приказу. Единственное, что он смог сделать, это забежать на минуту в свою квартиру в военном городке и сказать: «Маруся, мы уходим на учения. Собери документы и самое необходимое, что можно унести в руках на случай срочного отъезда. Ни о чем не спрашивай. Если что-то случится – будет машина. Только одна. Скажи это всем – пусть будут готовы». Поцеловал и уехал. Он понимал, что его жену могут арестовать по обвинению в распространении панических слухов, но верил, что она справится. И не ошибся. Все семьи командиров были предупреждены и в критический момент вывезены из района, который уже через несколько часов после начала военных действий оказался полностью оккупированным немецкими военными.
А вот сами катуковцы из-за ошибок командования попали в окружение. Как и многим другим, им пришлось с боями пробиваться к стремительно откатывавшейся на восток линии фронта. Это был очень тяжелый путь – с потерями, но и с примечательными фактами, отражающими лучшие человеческие и боевые качества. Бабушка рассказывала, что каждое утро на глазах у всех Михаил Павлович обязательно начинал с зарядки, обливания водой и бритья. Солдаты переглядывались и говорили друг другу: «Батя бреется, значит все в порядке».
Однажды накануне дня Победы мы с бабушкой смотрели по телевизору художественный фильм «На войне как на войне» по повести Виктора Курочкина. В нем есть эпизод, когда экипаж самоходной установки берет на броню отступающих пеших солдат. И бабушка сказала: «А ведь так и было. Вывозили на танках всех, кто не мог идти, чтобы только не оставить в окружении, не дать погибнуть или того хуже – попасть в плен к немцам».
Но об этих фактах ей рассказал не дедушка, который никогда не любил говорить о себе и о своих заслугах. Многое стало известно от жены командующего М.Е. Катукова, с которой бабушка дружила в военные и послевоенные годы.
Примечателен и еще один эпизод. Когда с боями и потерями танковые части наконец-то вышли из окружения, командиров вызвали к вышестоящему руководству. Им объявили, что дивизия будет расформирована, так как находилась на территории врага, а судьбу офицеров определит трибунал. Такое заявление после стольких испытаний! И от кого?! От тех, кто даже не представлял еще и сотой доли реальной военной мощи агрессора и, что называется, « пороху не нюхал». Командиры словно остолбенели. И вот тогда в гнетущей тишине раздался спокойный и уверенный голос. Михаил Павлович твердо и четко доложил, что дивизия вышла из окружения с потерями, но доблестно и с честью, сохранив не только значительную часть техники, личного состава и веру в победу, но также главную святыню – боевое знамя. Это решило все. Дивизия была отправлена на доукомплектование, а командирам предоставлен краткосрочный отпуск.
Встреча с женой после месяцев тревог и неизвестности о судьбе друг друга стала определяющей. Мария Алексеевна решительно настояла на том, что отныне должна быть если не рядом с мужем, то поблизости. Очень скоро ее назначили на должность начфина госпиталя. В армии стало на одного квалифицированного офицера и человека замечательных достоинств больше.
О том, каким был мой дед, я узнавала не только по рассказам близких, но и из воспоминаний тех, кто хорошо его знал по службе. В своих мемуарах генерал-майор Василий Фомич Коньков, который во время войны был заместителем командующего по тылу, писал: «В известной мере мне повезло. Со мной рядом были удивительно чуткие и порядочные люди. Не могу не назвать полковника Михаила Павловича Клепикова. Многие ведь привыкли видеть в начальнике штаба прежде всего человека строгого, даже жесткого, нередко чрезмерно педантичного.. Строгость у Михаила Павловича была. И педантичность, пожалуй, просматривалась в его действиях. Только вот не помню случая, чтобы это ущемляло чье-то достоинство. Офицеры штаба привыкли к ровному, спокойному его голосу, ценили обходительность, внимательное к ним отношение начальника.
Полковника Клепикова, многие это знали, часто мучили приступы гипертонической болезни. Больше других в его болезнь был посвящен я. Когда случались паузы между операциями, я буквально заставлял его на несколько дней лечь в госпиталь для легкораненых. Он очень переживал. Настоящий коммунист, человек, до конца преданный своему делу, Михаил Павлович и в тяжкие минуты недуга находил силы подбодрить людей, вызвать у них улыбку.
Удивительное дело, я часто замечал, как в поведении, поступках офицеров штаба проявлялись лучшие черты характера полковника Клепикова. Это ли не награда для начальника!».
Дедушка был еще дважды ранен, но прошел всю войну до самого ее победного окончания. Среди его многочисленных наград орден Ленина, ордена Отечественной войны, Красного Знамени, медали за взятие Берлина и за освобождение Варшавы. И он всегда говорил: «Это не мои награды. Это награды моей Марусеньки». А бабушка в ответ только задорно улыбалась. Ведь за боевые заслуги ее тоже неоднократно награждали орденами и медалями.
Так вместе, рука об руку, они и остались на старых фотографиях, хранящих историю их любви и честного служения Родине.