Из живого делают неживое.
Экая невидаль, скажут.
Может, ранение ножевое,
Иль сапогом по лицу вмажут.
А может, от голода доходяга
Отбросами с кухни станет питаться,
И с биркой на пятке в бараке ГУЛАГа
Вполне успокоится, может статься.
Что же тут дивного? С века Каина
Мы утверждаемся в нашей миссии.
Взял человек и умер нечаянно,
А мы сожалеем, сзываем комиссии,
Умело актируем штабелями.
Кто был художником, кто — поэтом,
А кто-то этими вот руками
Сады растил, ну да что об этом…
Здесь все уравнялись, в одном все звании,
Ни старших, ни младших, лишь мерзлость вечная.
Они гордились своим призванием,
И вот — остановка в тайге конечная.
И гати выстланы их костями,
Болота телами их удобрены.
А мы выпиваем сейчас с гостями,
Да света чураемся, словно гоблины.
Но это - не правило. Можно, кстати,
Вполне умереть и в своей квартире,
И не стелить в Туруханске гати,
Не получать девять грамм, как в тире.
Все много проще... Вот тромб загадочный
Взял оторвался, и все в ажуре.
Ах, человек, материал посадочный,
Тяжеловато в твоей-то шкуре!
А метастаз паутина крепкая
В печень ползет, по костям раскинулась.
Что ты, зараза, такая цепкая?
Не отпустила совсем, не сдвинулась?
Девочка нежная в белом платье,
Над нею небо бескрайне-синее.
Взять бы и солнце с небес отдать ей,
Чтоб не осталось на сердце инея.
Больно, как больно! В глазах — ненастье,
Руки — ледышки совсем остыли.
Дать бы тебе хоть крупицу счастья,
Знала бы ты, как тебя любили!
Поздно, все поздно. Бабочкой на небо
Упорхнула золотокрылою.
Переписать все хотела набело,
Нам оставила землю постылую.