Не надо мне о временах святых.
Я старше праха мамонта.
А ты?
Когда путаны выходили в дамки,
когда меняли жирные коты
свой солидол цепочек золотых
на business siut и галстуков удавки,
оставив девяностым красный след,
прикинь, я не был туп, я не был слеп,
я торговал тогда чем мог: словами.
Был не последним в этом ремесле,
хватало и на масло, и на хлеб.
Не спрашивая, почему сломали —
не мне, а всем, кому не так свезло
непыльное освоить ремесло —
одним границы, а другим и шеи,
я стал навроде девушки с веслом:
не артефакт, но символ.
Форма слов.
Столица, безусловно, хорошеет,
но цепко держит за кадык рука,
удавка галстука из бутика
на Монте-как-её-Наполеоне.
И пустота, продетая в рукав,
приветственно махнёт: пока-пока,
пока живи, никто тебя не тронет.
… Холодный май. Над полем вижу снег.
Мы рвали рынки, шпаря пиджин-сленг:
кто цель и чья стратегия вернее.
А жизнь, выходит, тот ещё стратег.
И выбор слов: за этих? или тех? —
приводит к миномётной батарее.