Не без внутреннего душевного трепета приступаю я, уважаемый Читатель, к самой трагичной и финальной странице истории литературной группы «Перевал», а значит наше повествование о главном действующем лице группы, её идейном вдохновителе, организаторе и "пособнике", человеке разносторонних дарований (журналисте, прозаике, публицисте, революционере в буквальном смысле в политике и творчестве), личности во всех смыслах незаурядной — Александре Константиновиче Воронском.
Трагедия Воронского — человека и христианина, — родившегося и выросшего в православной семье, состояла в желании и попытке совместить традиционные христианские заповеди с новой «революционной» моралью, попытке, которая по определению времени должна была закончиться катастрофой 30-ых годов.
Александр Воронский родился 27 августа (8 сентября по новому стилю) 1884 года в селе Хорошавка Красивской волости (ныне Инжавинского района) Кирсановского уезда Тамбовской области в семье православного священника Константина Осиповича Воронского. Крещен именем Александр 2 сентября 1884 года, о чем сохранилась запись в метрической книге.
Когда Воронскому было пять лет, его отец умер, и мать — Феодосия Гаврилова — с двумя детьми переехала в село Чуевка Усманского уезда Тамбовской губернии, к своей семье (здесь жили её отец, тоже священник, братья и сёстры).
Александр, как сын священника, учился в 1-ом Тамбовском духовном училище, после окончания которого в 1900 году поступил в Тамбовскую духовную семинарию.
И, казалось бы, идти юноше по проторенной отцом и дедом дороге — служить священником в одном из местных приходов, но революция 1905 года радикально повлияла на его пытливый ищущий ум.
В 1905 году Александр был исключен из духовной семинарии с формулировкой за «политическую неблагонадежность» после бунта, устроенного вместе с другими семинаристами. Вот как докладывал об этих событиях в Святейший Синод епископ Тамбовский и Шацкий: «Воронский Александр был самым главным виновником всего происшедшего в семинарии. Как выяснилось из расследования дела, Воронский агитировал среди учеников о необходимости достижения семинаристами своих требований и находился в сношениях с местным либеральным кружком».
Имеются архивные сведения, подтверждающие, что уже в 1904 году в Тамбове Воронский тайно вступил в члены РСДРП(б).
После отчисления из семинарии Александр Воронский (по не подтвержденным документально сведениям), принимал участие в качестве агитатора в Свеаборгском восстании моряков в 1906 года, после чего вернулся в Санкт-Петербург, где был арестован и приговорён к году заключения в Петропавловской крепости.
Воронский, под первой партийной кличкой «Валентин», прибыл по заданию партии во Владимирскую окружную организацию РСПДР с сентября 1907 года, но поздней осенью того же года был арестован в Ямской слободе Владимирской губернии, и о нем при Владимирском Губернском Жандармском Управлении было возбуждено дело в порядке Положения о Государственной Охране. Решением по делу Воронский был выслан в Вологодскую губернию под гласный надзор полиции сроком на два года, считая начало срока с 28 января 1908 года. После ареста Воронского партийная работа поддерживалась оставшимся на свободе П.С. Батуриным будущим комиссаром 25-ой Чапаевской дивизии, геройски погибшем во время налета белогвардейцев на г. Лбищенск 5 сентября 1919 года.
Уездным исправником города Яренска Вологодской губернии от 17 марта 1908 года было заведено секретное Дело №96 «О высланном в городе Яренск под надзор полиции почетном гражданине Александре Константиновиче Воронском».
По окончании срока ссылки Воронский проживал с сентября 1911 года на Украине в городе Николаеве, где являлся деятельным членом местной группы РСДРП.
В 1911 году он начал публиковать свои первые статьи и очерки в одесской газете «Ясная заря», дебютировав как писатель под литературным псевдонимом «Нурмин» (от названия станции Нурма, где он некоторое время жил). По сведениям полиции узнаем, что Воронский находился в активных сношениях с С.С. Кржижановским и М.И. Ульяновой а в ноябре 1911 года был избран делегатом от Саратовской группы РСДРП на «ленинскую» конференцию, которая состоялась в январе 1912 года в Праге.
Из секретной телеграммы Начальнику Жандармского управления города Одессы от 8 мая 1912 года следует, что Воронский (он же — «Валентин, он же — «Нурмин», он же — «Уборный») снова арестован.
Первая мировая война застает Воронского в качестве представителя Земского союза на Западном фронте, после Февральской революции 1917 года — Воронский состоит в Одесском городском Совете, а с 1918 года — в Иваново-Вознесенском губернском исполкоме.
С 1918 года по январь 1921 года Воронский совмещает должность главного редактора ежедневной газеты «Рабочий край» Ивано-вознесенского Губернского и городского советов рабочих солдатских и крестьянских депутатов с деятельностью в качестве члена ВЦИКа.
К началу 1920-х бывший семинарист становится одним из ведущих марксистских теоретиков в области литературы («Воронский — старый надежный партиец» — В.И. Ленин), а в 1921 году по решению партии переводится в Москву, где именно ему — Воронскому — принадлежит идея издания первого советского «толстого» литературного журнала «Красная новь», который начал выходить с июля 1921 года и журнала «Прожектор», который Воронский редактировал совместно с Н. Бухариным.
Политическая, а главное, экономическая ситуация в стране после гражданской войны в условиях тотальной разрухи складывается неоднозначно — назревают перемены. В 1923 году Воронский примкнул к так называемой Левой (троцкистской) оппозиции в ВКП(б), подписал «Заявление 46-ти» с оговоркой «состояние партии требует принятия радикальных мер, ибо в партии в настоящее время не благополучно».
Тон заявления, в целом, был критическим по отношению к действующему партийному руководству, которое «стоит перед тяжёлым общеэкономическим кризисом», но в тоже время не удовлетворяет требованиям дня. «Под внешней формой официального единства мы на деле имеем односторонний, приспособляемый к взглядам и симпатиям узкого кружка, подбор людей и направление действий, — указывалось в Заявлении. — В результате искажённого такими узкими расчётами партийного руководства, партия в значительной степени перестает быть тем живым, самодеятельным коллективом, который чутко улавливает живую действительность, будучи тысячами нитей связанным с этой действительностью. Вместо этого мы наблюдаем всё более прогрессирующее разделение партии на секретарскую иерархию и «мирян», на профессиональных партийных функционеров, подбираемых сверху, и прочую партийную массу, не участвующую в общественной жизни».