Во саду ли, в огороде,
В Гефсиманской слободе
Был замечен некто вроде
Главаря из ОПГ,
Что ходил-чудил без ксивы,
Представляясь всем Царём.
Что ни день, то снова диво.
И подручные при нём.
Он был плотником банально,
Но слыхали про него,
Что он экстракорпорально
Был зачат через ЭКО
Непорочной чистой девой
От Небесного Царя.
А направо и налево
Не болтают люди зря.
И ещё полно народу
Подтверждало некий вздор:
Повсеместно мутит воду,
Структурируя в кагор.
А однажды вышла драма:
На седмице поутру
Гнал барыг метлой из храма
За оседлости черту.
Хоть не царская работа
Врачевание никак,
Но лечил он по субботам
Местных нищих бедолаг.
А потом засенокосил,
Что пером не описать:
Хромоногий палку бросил
И давай скакать-плясать.
Как незрячий от рожденья
Вдруг прозрел за полчаса?
Вот такие вот явленья.
Вот такие чудеса.
А потом пошло, как здрасьте,
Начал всех кормить-поить.
Эх, такие были страсти:
И захочешь, не забыть.
В политических моментах
Был он первый коммунист,
А в ответственных комментах -
Либеральный анархист.
И недаром фарисеи
На него точили нож,
Приболтали иудея
Сдать спасителя за грош.
Доноситель-информатор
Атаману был не враг,
Просто мелкий провокатор,
Хоть любимейший кунак.
Замполит комендатуры
Выдал экстренный приказ.
Был в составе десантуры
Скрытно выдвинут спецназ.
В роли ряженых статистов
Рота сил НКВД
Для поддержки активистов
И бойцов из ДНД.
Ночь тиха. Туман над долом
Наступает, как прилив
И звенящей неги полон
Сад темнеющих олив.
Зря предатель не рискует:
Все засады на местах.
Он учителя целует
Прямо в бледные уста.
Знак условный по'дал явно
Вероломный ренегат.
Вот по плану скрытно, плавно,
Начинается захват.
Вся ячейка врассыпную,
Предводитель молодцом,
А его напропалую,
Кто под рёбра, кто в лицо.
Закрутили-повязали,
Слова молвить не дают
И босого, без сандалий
На судилище ведут.
Он избит, обескуражен
И на вид почти как труп.
Ну а тот, что был продажен
Ловит шепот с его губ:
"Вот те блин и добрый вечер!
Я ведь с вами всей душой,
Ну а вы меня калечить.
Разве ж это хорошо?
Затесался ж в окруженьи
Неопознанный торчок.
Сразу мучали сомненья:
Так и думал - стукачок.
Вот и всё, прощай, братишка!
Палачи лишают сил.
Жжёт карманы серебришко?
Я давно тебя простил."
Тот второй, как вата белый.
Видит полный беспредел.
Это что же я наделал!
Я же вроде не хотел.
И рванулся без оглядки
Дескать шибко не взыщи.
Как змея исчез в посадке.
И ищи его свищи.
По указке талмудистов
Провоцировать народ
Подключили методистов,
Алкашей и разный сброд.
Распыляли, разъяряли
Неприкаянных людей.
Самого с дерьмом смешали
Ради собственных идей.
Толковали и галдели
Шибко умные мужи
И крутились, и вертелись
Словно скользкие ужи.
Порешали-порядили,
Разобрали по частям,
А потом постановили
Комендатским сдать властям.
По итогу песни-танцы,
Мы такие молодцы!
Пусть решают итальянцы,
Дальше в воду все концы.
И напрыгавшись до рвоты,
Нагулявшись по ночам,
Сдали падлы патриота
Оккупантам-сволочам.
Гауляйтер здешний строгий,
Образованный мужик,
Вник откуда в деле ноги,
Ведь к подставам он привык.
Обвинённый был мигрантом.
Вот такие, брат, дела.
А возиться с релокантом
Юрисдикция не та.
Смысл выпытывать признанье?
Три копейки по рублю.
Он отправил на дознанье
Дело ихнему царю.
Тот царёк - капец политик,
Не увидел смертный грех
И решил, как аналитик,
Меру разделить на всех.
Был не лыком шит короче
Эндемичный тот король,
Рассудил не опорочит
Грязным делом свою роль.
Сионистам-радикалам,
Соскочить опять не дал
И таким-сяким макаром
Сам в историю попал.
Эх, толпой месить бы тесто.
Все вопят, что виноват.
И решили, что неместный
Будет нынче же распят.
Попирательство устоев.
Что тут долго говорить.
Рассусоливать не стоит.
Запытать, потом казнить.
Прокуратор вертит-чертит,
Продлевая парню век:
"Что же вы творите, черти?
Он ведь тоже человек!"
Осудите мол убийцу.
Там хотя бы есть за что.
Но бунтуют кровопийцы:
Подавайте самого!
Порешило в общем вече
Не мотать туды-сюды.
Взяли сына человечья
И прибили на столбы.
Это жуткое явленье
Всем аукнулось потом -
Групповое иступленье,
Как писал Гюстав Лебон.
А потом рука об руку
Дружно смыли с мылом кровь.
Отплатили за науку,
Отплатили за любовь.
Через годы позабылось.
Припеваючи живёт
(Ведь ему за всё простилось)
Богоизбранный народ.
Да, затем творилось много
Недоступного уму:
Умер тот, что был от Бога,
А другим суму-тюрьму.
Снова выкинул коленце:
Всем тогда, кто был при нём
Он оставил полотенце
И вознёсся светлым днём.
Вот такие люди твари.
Вот и делай им добро.
Им бы только на базаре
Поразменивать бабло.
Тот, что предал всех скотина,
Чудом минув желтый дом,
Как подставил божья сына,
Так повесился потом.
Очевидцев опросили
Хроникёры в тех местах
И под подпись закрепили
Почитай в пяти томах.
Так ли было? Каждый меру
Выбирает по нутру
И берёт себе на веру
То, что ближе самому.
А иным , что в лоб, что по лбу,
Всё, как божия роса.
Им таким совсем без то'лку
Зря смотреть на небеса,
Там, где ОН сидит смеётся,
Где-то ближе к облакам.
Скоро говорят вернётся
И воздаст всем по делам.