Черных окон провалы под веками ставен.
Этот дом умирать под забором оставлен.
В чехарде перемен обойден и обижен,
Он ветшает, к земле пригибаясь все ниже.
Штукатурки куски на прогнившем паркете…
Здесь резвились когда-то счастливые дети!
И витал Божий дух, легкокрыл и бесплотен,
И надменные дамы глядели с полотен.
Он, как Фирс-доходяга, забыт в прошлом веке,
Он бормочет, как Вий: «Поднимите мне веки!» –
Чтобы солнечный луч разогнал эту сырость,
Чтобы снова в бокалах вино заискрилось!
Чтобы вновь зазвучали скрипичные струны,
Чтобы пары кружили, пронзительно юны,
Чтоб безусый поручик, изящен и пылок,
Пел романсы, еще не убитый в затылок!
Чтоб полковник, раздавленный в той мясорубке,
На коленях застыл перед ангелом в юбке,
Чтоб цветущая леди смеялась по-детски,
Не догадываясь о снегах соловецких!..
Клочья ржавых обоев, торчащая пакля.
Пыльный занавес неба в финале спектакля.
И распахнута комнат пустых анфилада –
От Эдемского до Гефсиманского сада.
