Голодовка - больше, чем Россия...
ПРОСТОЙ РАССКАЗ...
Нина Боженина
Простая скромная часовня выросла на погосте, на самом краешке села.
Народ собрался у часовни в гости, чтоб совершить благие дела.
Погост убрать, кресты поправить и предков памятью почтить,
Деревья новые оставить, цветы в аллее посадить.
А после, на родные пепелища, поехать посмотреть и вспомнить детства дни,
Потом разбить у пруда становище, зажечь костры и прочие огни.
Нажарить шашлычок, ушицы казанами и угостить и дальних и родных,
Под песни, коньячок - родные дали обозревать и долго славить их.
Объятья со слезами и со смехом перемешать все. Что за славный год!
Святое в единение с человеком на землю Голодовскую идёт.
В селе Лесное( Голодовка) в Пензенской области( выморочное село, точка на карте),"
Голодовскими детьми" установлен обелиск, часовня Благоверного Александра Невского, оснащена убранством. Заложена капсула с посланием потомкам, заложена аллея памяти.
Все это сплотило выходцев из села и сподвигло на проведение первого фестиваля
"Голодовские дети", общественного движения "За возрождение малых сёл России".
К своему юбилею я попыталась рассказать читателю о своей "малой"Родине, которая занимает большое место в моем сердце. Название " Голодовка- больше, чем Россия" подарено одноклассником, односельчанином и единомышленником, зачинателем всего дела, автором и воплотителем обелиска и часовни на "малой" Родине - ПОЭТОМ КОМБАТОВЫМ.
ГОЛОДОВКА - БОЛЬШЕ, ЧЕМ РОССИЯ...
Далеко от Москвы, на окраине,
Среди топких болот и засек,
Три двора, притулившись отчаянно,
Коротали недолгий свой век.
Хлебопашцы сохой и лопатою
Ковыряли свой малый надел.
Не была деревушка богатою,
Голод был- ее частый удел.
Бабы деток рожали, растили,
Мужики охраняли свой край
От ногаев, татар жуткой силы,
Создавали свой маленький рай.
Ткацкий стан посреди дымной хаты
Полотенцами красил жилье.
Девенька слыла небогатой-
Голодовкой звал барин ее...
Этот стан и поныне в музее,
Как свидельство прежних тех лет.
На него изумленно глазея
Ждем, соткут ли нам предки завет.
Годы шли, хорошела, мужала,
Разрасталась и в ширь и в длину.
Ржи земля не жалела, рожала,
Голодовка кормила страну.
У Шуваловой Софьи, графини,
Каравай голодовский в цене
Был и ситный, и бублик в корзине,
По утрам самовар на столе.
Салтыковы, Нарышкины тоже
Не гнушались даров от земли.
А земля становилась дороже
На крестьянском потУ и крови.
Почему же теперь их потомки
Не лелеят родные ростки.
Ходят по миру, сбивши котомки,
Собирая чужие куски.
Им гордиться бы древней землею,
Ее силой и статью людской.
Умываться медвяной росою,
Жить и множить богатства рекой.
Славить край не словами - делами,
Не меняя рублей на долги.
Ведь изба хороша не углами,
А когда на столах пироги.
Нет, не хочет сегодня Нарышкин,
Ни Шувалов и ни Салтыков,
Ставить сваи и снова крыть крыши
На земле позабытых отцов...
Но в те годы - судьба не индейка,
На " завод" не за сахаром шли.
Знали цену весомой копейке
И трудились с зари до зари.
Все крестьянство кормилось с "завода",
Спирт там гнали и, барду ценя,
В лихолетье, войну, недороды
Ей кормилась вся наша родня.
Черпаками из ямы качали,
По бадьям, по мешкам и - домой.
С лебедой и крапивой мешали,
Запивали водой ключевой.
Выживали...по-малу, натужно,
Церковь строили, школу, дворы.
Жили бедно, но весело, дружно,
Пруд "стонал" от игры детворы.
Перемены встречали с надеждой,
Коммунизмом смущали умы.
Черный люд, бывший ране невеждой,
Выходил из пугающей тьмы.
Всех в колхозы, докучно, сбивали,
Обещали общественный рай.
Кулаков, осудив, высылали-
Выезжай, иль ложись - помирай.
Выезжали, народ убавлялся,
Увозили детишек и скарб.
Страшный голод в дворы пробирался,
Вновь великую жатву собрав...
По Поволжью, по Пензе, Тамбову
Продразверстки, отряды, ЧК-
На еду оставляли полОву,
А зерно за границу, в ЦК...
Но деревня, осилив и это-
Поднялась. Устоял крепкий стан.
Банд антоновских новое лето
Принесло горе в семьи сельчан.
Голодовку слегка "опалило"-
Обошлось без расстрелов тогда.
Знать, родня моя крепко молила,
Миновала деревню беда...
Дед мой, Яков, был прозванный "Богом",
Поднимал разоренный колхоз.
Управлялся ревниво и строго,
Бережлив был, колхоз-то и рос.
Возрастали посевы, надои,
Богатела родная земля.
Но круша и ломая устои
В Дом вломилась нежданно война.
Семерых дед отправил из дома...
Кто-то ранен, а кто не пришел.
Всем семействам до боли знакомо,
Каждый двор похоронку прочел.
Федор, дед, шестерых на полатях,
Мал-мала, бабке на руки сдал.
Попрощался с роднею и с хатой,
Сталинград защищая, пропал...
Под Ерзовкой родная могила,
Как, должно быть, он жить-то хотел.
Но давила несметная сила,
Волгу видел уж Гитлер в прицел.
Голодовские так воевали,
Не сдавая родимой земли.
Будто пашню весною пахали,
Сколько ж там их, на пашне, легли?
В Голодовке стоит на погосте
Обелиск, двести тридцать имен.
Ездят дети и внуки к ним в гости
И часовней погост осенен...
Возвратились калеки, хромые,
На тележках, култышках, без ног.
Иль без рук, совершенно слепые...
Выживал кто как знал и как мог.
Мать на почту ходила с наганом,
Хоть стрелять из него не могла.
Времена были злые, жиганы
Убивали, гласила молва.
На быках, на коровах пахали,
К ним, в пристяжку, впрягали и баб.
Но во всех уголках понимали,
Что не сломлен народ и не раб.
Дети в школу неслись спозаранку,
Все хотели учиться, расти.
Вечерами призывно тальянки
О девчонках пытались грустить.
Но кончалось всё девичьим смехом,
Под частушки звенел перепляс.
Вдоль деревни заливистым эхом
Горло рвал петухов буйных глас.
Прилетал самолет и с букетом
Летчик шел, как в осаде - к жене.
Это было уже мирным летом
И не думал никто о войне...
Проезжая заросшей дорогой,
Убирая слезинки из глаз,
Вспоминаю с грустинкой, с тревогой,
И воочию вижу всех вас...
Вижу вас, дорогие сельчане
И улыбки, морщинки у глаз.
Я так рада, что снова встречаю,
Незабвенный и милый мой класс.
Нас когда-то наивных, веселых,
В белых фартучках, соль от земли-
Взяв за ручки, в любимую школу
Сестры с братьями гордо вели.
Там любили нас, мы это знали,
Там учили добру и труду.
Годы шли, будто сны пролетали,
Мы не све'дали злую нужду.
Стороной обходила нас злая,
И Компартия верила в нас.
Земляки же, от ран умирая,
В коммунизм нам давали наказ.
И мы строили так, как умели,
С честью, славою честных людей.
Отдавали все то, что имели-
Мы во имя высоких идей.
Были годы упорной работы,
Демонстрации: Май, Мир и Труд!
Все "за так", мы же ведь патриоты,
Что нам деньги? Потом их дадут.
По стране, полустанки меняя,
Мы метались, забыв о земле...
Но тогда, горькой доли не зная,
У родителей жили в тепле.
Я помню наш заманчивый "завод",
За " вылазки" мне часто попадало.
Там жил такой загадочный народ,
А мама к вам туда не отпускала.
Ну как же, там глубокие пруды,
Там липы вековые в три обхвата.
И там тааакие темные сады,
И там задиристые сплошь ребята.
Так запугает, что и не пойдешь,
А там же фермы, лошади, телята.
Там и друзей хороших заведешь,
Земля " завода" и людьми богата.
Там на току душистое зерно
Лопатой покидаешь для просушки.
И теть Полина щец плеснет на дно
Какой-нибудь литой литровой кружки.
Теть Люба булки с сахарком продаст
В ларьке заветном в долг, за пять копеек.
А главное, тебя никто не "сдаст",
Хоть и пошлет мать по следам "ищеек".
Объездчик хитро погрозит кнутом,
Чтоб не ломали в шалости деревья.
Все будет в жизни, все придет потом,
Но а тогда в душе жила деревня.
С ее прудами, лесом и людьми,
Пожарами и помощью всевместной.
И мы росли счастливыми детьми
Нам любопытно было все и интересно...
Спасибо милому, родимому селу
За то, что выросли хорошими людьми.
Я кланяюсь за все и посему-
Ты от меня, село, поклон прими...
Селом сажали кукурузу
И на зерно, и на силос.
Початки ели мы от пуза,
Совхоз уж был и быстро рос.
Росли привесы и надои,
Кино механик нам крутил.
Кто ж знал, что чья-то злая воля,
Поможет выбиться из сил.
Что все, построенное дедом,
Все разорят, сместив акцент.
И нет табличек "За Победу",
Зато прославлен эльцин-центр.
Его портреты на плакатах,
На книгах, он герой страны.
Для Голодовки ж небогатой
Он хуже зверя, сатаны.
Голодовку мою разорили, убили.
Больше нет Голодовки на целой планете.
Виноваты мы все, есть и были,
В том , что нет Голодовки- голодовские дети.
Мы уехали в город, да просто сбежали...
От лесов и лугов, от тяжелых работ.
Мы пшеничные косы себе завивали
И не ведали, что на полях - недород.
Что скудеет земля, зарастает бурьяном,
Захирели домишки без заботы людей.
Деревенская жизнь нам казалась изьяном,
Мы стыдились тогда Голодовки своей.
Больше нет деревеньки веселой, игривой,
Нету писем и некого нам поздравлять.
Лишь погост за рекою стоит сиротливо
И не ждет у калитки детей своих мать...
Разбросало нас всех по огромной планете
И несем на челе мы сиротства венец,
Собирайтесь домой, голодовские дети,
Попытаемся вновь: из начала - в конец...
Ты прости нас, прости Голодовка!
Видишь, слезы на наших глазах.
Пред тобою нам очень неловко,
Но ты памятью в наших сердцах.
Твои буйные дебри черемух,
По весне потерявшие стыд.
Поседевший от марева омут
И русалочьи плачи навзрыд.
За селом- Цнинский лес до Рязани,
Где наезжен тележечный след.
Пироги там грибные с "глазами"
Подают к жирным щам на обед.
Леший дед, поаукает тихо,
И поманит в чащобную тьму.
Там теперь только горькое лихо
Держит души в извечном плену.
Да, еще - на кордоне Егора,
Все не может ни как отпустить.
В летний день, средь прохладного бора,
Приезжают потомки гостить.
Во дворе ходят козы гурьбою,
Летом божия тут благодать.
На пруду нет от рыбы отбою,
Ясным днем далеко все видать.
Две собаки, ласкуньи-лохмушки,
Обтирают приезжим штаны.
А у Лены из печи ватрушки
В руки просятся, как скакуны.
От души и от сердца тревога
Отлегла, я увидела всё.
Сорок лет моя длилась дорога,
Я так рада, осилив её.
Рада первой ступеньке у дома,
Что давала путевку нам в свет.
Все так близко, так ясно, знакомо,
Старый дом...тот, которого нет.
Но я вижу и окна и крышу,
И сирень, и дверной окоем.
Мамин голос я заново слышу,
Будто в доме мы с нею вдвоем.
У видавшего виды колодца
Попрошу я напиться воды.
Помолюсь на восходе , на солнце
И оставлю у дома следы.
Старый сад на родном косогоре
Тянет ветви скелетами рук.
Ах, ты горе, ты горюшко-горе,
Что наделало время разлук?
Неухожено все и забыто,
Нет тропинок, бурьян, бустыли.
Моё сердце в осколки разбито,
Разлетелись по саду они.
На проходе мелькнул, словно солнце,
Ярким светом сарынки цветок.
Снова вспыхнуло в доме оконце
И растаял в груди холодок.
Подарили и яблони радость,
Вкус из детства храня до поры.
Что мне надо? Лишь самую малость-
Исцелиться от горькой хандры.
Чтобы снова цвели твои вишни
И ухожен был сад над рекой.
А в поля и в луга снова вышел
Твой, веселый, народ трудовой.
На погосте чтоб реяло знамя,
К обелиску склоняясь в тиши.
Купола над часовней с крестами
Были памятью, частью души.
По деревне, тропинкам с муравкой
Побежали детишки гурьбой.
Домовой с своей рыжею мавкой
Из-за печки ругался с Ягой.
И друзья, за столами, да в избах
Привечали желанных гостей.
Расцветала родная Отчизна
От хороших, простых новостей.
Вместе с ней бы росла Голодовка,
Возрождалась деревня моя.
С ней и Рянза, Крутец, Салтыковка
Возвращались в родные края.
Снова сеяли мощные пашни,
Да растили свой сказочный лес.
Эй, Шувалов, Нарышкин - прочь шашни
С зарубежным "Гобсеком" из пьес.
Здесь земля! Она стонет родная,
Она плоть, она кровь от веков.
Ждет века и, от края до края-
Сеет кости своих мужиков.
Ей не надо платков заграничных,
Ей бумажка зеленая - вред!
Ей побольше дорог бы столичных,
Как спасенье от топи, от бед.
Остальное приложится сразу,
Всё потянется в наши края.
Нам бы сбросить с горба ту заразу,
Что вползла в нашу жизнь, как змея.
И когда-нибудь, в наших просторах,
На земле наших славных отцов,
Пусть не нынче, не завтра, но скоро
Мы увидим упрямых птенцов.
Развернут они сильные крылья,
Полной грудью вдыхая поток.
Расцветет в изобилье Россия
И покроется сетью дорог.
И в мою Голодовку дорогу
Через сердце проложит моё.
Прямо к первой ступеньке, к порогу,
Через лес и болота, жнивьё.
От столицы, до самого края,
Где Щетининский солнечный лес,
Расцветет Голодовка родная,
Свод Законов страны, Думы блеск...
Эти милые сердцу картины
Я пытаюсь извлечь из глубин.
Гладить нежно седины-морщины,
Голодовка! Я- твой гражданин.
Пояснения:
- Софья Шувалова, Нарышкины и Салтыковы владели нашими землями в разные годы.
- "Завод" - спиртзавод на территории села, кормивший рабочих и крестьянство.
Барда-густая часть свекловичных выжимок, перебродившая и отжатая от патоки(спиртосодержащая часть); в голодные годы население черпало из ям барду, накладывало густую свекловичную массу в мешки, ведра, бидоны. Дома мешали с травой, мукой или отрубями. Ели сами, кормили детей, крестьянский скот. У всех от такой еды были кишечные колики, но есть больше было нечего. Так и выживали.
- полова - пустая часть колоса, лишенная зерна. Запаривали кипятком, настаивали и употребляли в пищу во время голода.
- антоновские банды - восстание крестьян против большевизма на территории Тамбовской области в1920-1921 годах. Крестьяне из Голодовки принимали участие в восстании, со слов учителей помню, что было двое погибших. Массовые расстрелы, проведенные большевиками после подавления восстания, нашего села не коснулись.
- ЦК-центральный комитет партии, по приказу которого проводилось изъятие хлеба у крестьянства и распределение его по стране и на продажу за границу. Эти перегибы привели к жесточайшему голоду в стране и угасании крестьянства, как класса. Большим потерям в людских ресурсах страны.
- жиганы- бандиты. Из нашего села была ограблена и убита учительница.
Моя мама заведовала отделением почты и носила при себе почтовую кассу, для охраны ей был выдан наган. Она ходила с ним на работу и с работы, хоть стрелять из него не умела, да и не смогла бы выстрелить.
- однажды прилетел в село небольшой фанерно- парусиновый самолётик, сел на картофельное поле за магазином. Тут же был окружен жителями села, детьми. Лётчик с букетом шел к своей жене, как в осаде.
- Цнинский лес -от самой реки Цны до Рязани.
- Крутец, Рянза, Салтыково- соседние с Голодовкой села, также подвергнутые разрушению в 1990-е годы.
Другие статьи в литературном дневнике:
