Борис Рыжий. Вспоминают очевидцы.
8 сентября 1974 — 7 мая 2001,
*Ночью с шестого на седьмое мая Боря входил к родителям в комнату, только они оба ... разговор не сложился. Еще Боря звонил Олегу! Он и нам, и еще многим позвонил – он прощался со всеми! Жена моя была у Бори за два дня до этой самой ночи. Видела там его сына – Артема и его друзей-детей. Боря был в потрясающем, приподнятом состоянии. Видимо, он уже все решил – поэтому так горели глаза! Жена моя прежде уже видела – мальчика с таким глазами. За полчаса до того, как мальчик погиб под машиной. Сам я побывал у Бори шестого мая, прямо накануне этой самой ночи. Когда я уходил, Боря меня обнял. Один раз обнял – в прихожей, и еще раз – возле лифта…
*Седьмого мая рано утром позвонил Борис Петрович: «Боря умер!» Они его очень быстро нашли. От двери балкона, на ручке которой Боря удавился, можно было дотянуться до машинки на столе. Боря заранее вставил лист бумаги в машинку. Просунул в петлю голову. Достал рукой до клавиш. Настучал эти строчки: «Мое хладеющее тело // побудь еще со мной // не в этом дело…»
*Даже в петле Боря – написал стишок!
****
1996 год.
Над домами, домами, домами
голубые висят облака -
вот они и останутся с нами
на века, на века, на века.
Только пар, только белое в синем
над громадами каменных плит…
никогда никуда мы не сгинем,
Мы прочней и нежней, чем гранит.
Пусть разрушатся наши скорлупы,
геометрия жизни земной -
оглянись, поцелуй меня в губы,
дай мне руку, останься со мной.
А когда мы друг друга покинем,
ты на крыльях своих унеси
только пар, только белое в синем,
голубое и белое в си…
* * *
...Кто нас посмеет обвинить
в печали нашей, дорогая?
Ну что ж, что выпало прожить,
войны и голода не зная?
А разве нужен только мрак,
чтоб сделать горькою улыбку?
Ведь скрипка плачет просто так,
а мы с тобой жалеем скрипку.
1996
* * *
...Облака над домами,
облака, облака.
Припадаю губами
к вашей ручке: пока.
Тихой логике мира
я ответить хочу
всем безумием Лира,
припадая к плечу.
Пять минут до разлуки
навсегда, навсегда.
Я люблю эти руки
плечи, волосы, да.
Но прощайте, прощайте,
сколько можно стоять.
Больше не обещайте
помнить, верить, рыдать.
Все вы знаете сами
на века, на века.
Над домами, домами
облака, облака.
1997
* * *
...Я часто дохожу до храма,
но в помещенье не вхожу -
на позолоченного хлама
горы с слезами не гляжу.
В руке, как свечка, сигарета.
Стою минуту у ворот.
Со мною только небо это
и полупьяный нищий сброд.
…Ах, одиночество порою,
друзья, подталкивает нас
к ценизму жуткому, не скрою,
но различайте боль и фарс…
А ты, протягивая руку,
меня, дающего, прости
за жизнь, за ангелов, за скуку,
благослови и отпусти.
Я не набит деньгами туго…
Но, уронив платочек в грязь,
ещё подаст моя подруга,
с моей могилы возвратясь.
1996
Автомобиль
В ночи, в чужом автомобиле,
почти бессмертен и крылат,
в каком-то допотопном стиле
сижу, откинувшись назад.
С надменной лёгкостью водитель
передвигает свой рычаг.
И желтоватый проявитель
кусками оживляет мрак.
Встаёт вселенная из мрака —
мир, что построен и забыт.
Мелькнёт какой-нибудь бродяга
и снова в вечность улетит.
Почти летя, скользя по краю
в невразумительную даль,
я вспоминаю, вспоминаю,
и мне становится так жаль.
Я вспоминаю чьи-то лица,
всё, что легко умел забыть,
над чем не выпало склониться,
кого не вышло полюбить.
И я жалею, я жалею,
что раньше видел только дым,
что не сумею, не сумею
вернуться новым и другим.
В ночи, в чужом автомобиле
я понимаю навсегда,
что, может, только те и были,
в кого не верил никогда.
А что? Им тоже неизвестно,
куда шофёр меня завёз.
Когда-нибудь заглянут в бездну
глазами, светлыми от слёз.
1998
Другие статьи в литературном дневнике:
