Бог не оставит нас, Россия не забудет!ПОРТРЕТ ГЕНЕРАЛА П.Н.ВРАНГЕЛЯ «В генерале Врангеле Да, о Врангеле сейчас пишут много и подробно, исследуют его боевую деятельность, государственные воззрения, жизнь в эмиграции, причины внезапной смерти. И всё равно как человек он остается совсем неизвестным, непонятным. А если точнее – непонятым… Как–то само собой или чьими–то расчётливыми усилиями сложился в массовом сознании этакий колоритный тип надменного вояки–фанфарона, в прошлом – светского льва, в настоящем – холодного честолюбца, любителя интриги и всяческой позы. Мало симпатичная фигура, не так ли? Но истине совсем не соответствующая. Да что там! Даже современники «чёрного барона» из советского лагеря видели его совсем иначе. Вспомним хотя бы строки Маяковского: …И над белым тленом, Шестого августа 1914 года в бою у селения Каушен, в Восточной Пруссии, ротмистр Врангель, спасая положение целой дивизии, бросил свой эскадрон лобовым ударом на германскую батарею. Треть его конников пала ещё на подступах к вражеской позиции, лошадь Врангеля сразило картечным залпом. Вскочив на ноги, залитый кровью, барон стал рубиться с орудийной прислугой. Следом влетели кавалеристы. Победа! За эту атаку герой–офицер получил высший знак воинского отличия – орден Святого Великомученика и Победоносца Георгия 4–й степени, став первым георгиевским кавалером в Великой войне. Род Врангелей был старинный и заслуженный, ведший летопись со времен Крестовых походов. В эпоху правления императрицы Елизаветы правнуки тевтонских рыцарей стали служить российской короне. Служили честно и ревностно, воевали, путешествовали, занимались наукой… Один из Врангелей прославился на Кавказской войне, пленив имама Шамиля, другой – Ф.П.Врангель – стал полярным первопроходцем, командиром арктических экспедиций. И, конечно, юность Петра Николаевича прошла в ореоле семейных легенд и преданий. Потому личности его в полной мере были свойственны рыцарские черты. Так, в апреле 1917 года он, не раздумывая, шагнул в толпу буйной, распущенной солдатни, защищая сестру милосердия. Были и другие случаи. А на заре 20–го века, став корнетом элитного Конного полка, приобрёл Петр Врангель репутацию и в высшем свете, в придворных кругах, как блестяще воспитанный и образованный офицер. Наверное, самым значительным событием недолгого мирного периода его жизни стала женитьба на Ольге Михайловне Иваненко, дочери видного сановника, фрейлине Императрицы. Брак был по любви, исключительно удачным. Семейное счастье для четы Врангелей стало тем сокровищем, которое не смогли отнять ни войны, ни революции, ни скитания на чужбине. Во всех жизненных перипетиях, на фронтах Великой и Гражданской войн, Ольга Михайловна находилась рядом с мужем, работая сестрой милосердия в частях, которыми он командовал, или устраивая передвижные лазареты и госпитали. Тоненькая, хрупкая, с удивительно молодыми, ясными глазами, она тоже ходила под пулями, а пришло время – не испугалась встать и пред «революционным трибуналом». Произошло это в январе 1918 года, в Ялте, только что занятой большевиками. Город был раздавлен террором. Шли повальные аресты и расстрелы. Врангель, в недавнем прошлом – генерал–майор и флигель–адъютант Государя, один из лучших командиров императорской конницы, был просто обречён на уничтожение. При аресте мужа Ольга Михайловна настояла, чтобы её взяли вместе с ним. Двое суток провели они в общей камере заодно с семьюдесятью другими узниками – офицерами, чиновниками, жителями Ялты. За стеной звучали выстрелы, слышались крики погибающих. – Ваш муж – генерал. Но вы–то зачем пошли сюда? – спросил Ольгу Михайловну председатель «трибунала». – Я счастливо прожила с ним жизнь и хочу разделить его участь до конца, – последовал ответ. Слова эти произвели впечатление. Врангелей освободили. И позже, через год, в январе 1919–го, когда Петр Николаевич уже командовал Кавказской Добровольческой армией в Белых войсках Юга России, жена его – верный ангел–хранитель! – вытащила буквально с того света, так как болезнь – сыпной тиф, свалившая генерала, протекала столь тяжело, что считалась уже неизлечимой. Бережный уход Ольги Михайловны и её молитвы пред внесённой в дом чудотворной иконой Божьей Матери вернули сорокалетнего генерала к жизни и к новой борьбе. Стоит ли рассуждать сейчас, прав или не прав был Пётр Николаевич, вступая на путь вооруженного сопротивления большевизму? Как русский офицер и патриот он повиновался голосу своей совести и долга. Впрочем, кому–то совесть подсказывала совсем иные поступки… Но не о том речь. Летом 1919 года со взятием неприступного Царицына («красного Вердена») Врангель становится своего рода символом Белого дела. Он уже генерал–лейтенант, создатель мощных соединений белой кавалерии – победоносных конных корпусов! Популярность его чрезвычайно высока, кружит голову, ослепляет. Был ли он честолюбив? О да, конечно! Но он был полководцем по духу и складу своей натуры. А какой же полководец без честолюбия? К тому же превыше этого чувства была у Врангеля любовь к Отечеству, поруганному и разбитому в хаосе революционных бурь. Именно боль за судьбу национальной Белой России толкала его на конфликт с генералом Деникиным, отдавшим 20 июня 1919 года приказ о наступлении на Москву, знаменитую «Московскую директиву». Идея эта была отчасти реализована ранней осенью 1919 года рейдами конных корпусов К.К.Мамантова и А.Г.Шкуро, но в целом стратегия Врангеля не встретила поддержки у Главкома Вооруженных Сил Юга России. Хуже всего однако было то, что между двумя крупными военачальниками, вождями, образовался раскол, взаимная неприязнь, ставшая едва ли не самой печальной страницей в истории русской контрреволюции. Вот как пишет о них современный исследователь эпохи Гражданской войны В.Е.Шамбаров: «Это был типичный конфликт между «молодым» и «старым» офицерством, неизбежный в любой проигранной войне. Кстати, точно так же вёл себя Деникин после Русско–японской войны, когда, рискуя карьерой, критиковал высшее начальство и его ошибки. И точно такой же конфликт через год сам Врангель получил от Слащова. Оба – горячие патриоты России, но людьми они были совершенно разными. Деникин – спокойный, уравновешенный, упрямый. Врангель – отнюдь не по–немецки горячий, нервный, порывистый. Не чуждый внешней позы и эффекта, чего Деникин всегда избегал». Но, говоря о Петре Николаевиче Врангеле, необходимо все же снять с него флёр пустого интригана–честолюбца. Как личность, он был безмерно глубже и интереснее, чем тот тип, что представлялся нам в советских книгах и фильмах. К примеру, среди близких Врангелю людей, с которыми он проводил многочасовые беседы и которых привлек позже к государственной работе на «последней пяди Русской земли», в Белом Крыму, были – выдающийся учёный–экономист и мыслитель П.Б.Струве; один из крупных чиновников Императорской России, сподвижник Столыпина, А.В.Кривошеин; политик и публицист В.В.Шульгин; видный иерарх Православной церкви, в будущем – автор знаменитых литературных трудов, епископ Вениамин (Федченков). И это не просто знакомые Петра Николаевича, это его ближайшие сотрудники, всегда говорившие и писавшие о нём, как о человеке в высшей степени незаурядном, глубоком. А ведь у генерала Врангеля была не только любящая жена, подарившая ему четверых детей, был у него и младший брат, очень известный в мире искусства (Николай Николаевич Врангель, коллекционер и знаток мировой живописи, погиб осенью 1915 года, работая в прифронтовом госпитале), были столь же незаурядные родители. Но если отец Петра Николаевича в период Гражданской войны волею судьбы оказался за границей, то мать всё это время жила в красном Петрограде. Под своей (слегка измененной) фамилией. И страшно представить, что ждало эту женщину, попадись она в поле зрения советских карательных органов. Потом старая баронесса не без юмора вспоминала, как когда–то рассматривала советские плакаты, где её сын изображался толстым низеньким стариком с кустистыми бровями и лохматой бородой, на плечах его топорщились эполеты, в зубах был нож, а в руках кривая сабля. И еще эту песенку: «Белая армия, чёрный барон снова готовят нам царский трон…» В конце 1919 года, во время гибельного отступления Белых частей к Новороссийску, конфликт Деникина и Врангеля достиг своего апогея. Результатом стала отставка Петра Николаевича и отъезд его в Константинополь. Казалось, белогвардейский период в биографии генерала завершён. Но 21 марта 1920 года на Совещании представителей высшего командного состава Армии, после заявления А.И.Деникина об уходе с поста Главкома, его преемником назван был именно Врангель. Последним приказом Деникин утвердил эту кандидатуру. И вновь, листая страницы «белых» мемуаров, я смотрю на портреты генерала, на снимки почти вековой давности: В ноябре 1920 года крымская эпопея окончилась катастрофой, великим исходом русских со своей земли и гибелью десятков тысяч людей, поверивших обещаниям об амнистии и сдавшихся на милость своих противников. Но всё же – семь месяцев существовал островок русской государственности – Белый Крым. И за это время в военной, экономической, социальной сферах было сделано много, очень много, так много, что и теперь пример Белого Крыма можно рассматривать как интереснейший опыт государственного строительства. А вот ещё одно свидетельство, на сей раз – вольноопределяющегося Сводного генерала Каледина полка 12–й Кавалерийской дивизии Ивана Савина**, в эмиграции – известного поэта, автора мемуарных очерков о крымском периоде Белой борьбы. В своих воспоминаниях Савин обращается непосредственно к Врангелю: – Господа офицеры, вперед! – громко крикнули Вы после смотра. Эхо Вашего голоса гулко отдалось в степи. Я не понимаю, почему на Ваш зов ринулась вся дивизия – с офицерскими звездочками, со шнурками вольноопределяющихся, с гладкими погонами рядовых. Всем хотелось быть ближе к Вам, окружить Вас тесным кольцом. Я бежал с другими и думал: это нарушение дисциплины, главнокомандующий цукнет нас. Но Главнокомандующий понял, что за любовь не наказывают. Главнокомандующий не цукнул. «Обращаясь к выстроенным частям, - вспоминал В.В.Шульгин, – он не говорил им «братцы» или «ребята», а здоровался так: – Орлы! И солдаты, быть может, чувствовали некоторый подъем душевный… от такого обращения». Существенная деталь: с принятием Врангелем поста Главкома Добровольческая Армия была переименована и называлась – Русской Армией. С этим названием последние воины Белой России ушли и за рубеж, сохранив его на местах своей временной дислокации – в Галлиполи, Чаталдже, Лемносе, Бизерте. Из воспоминаний П.Н.Врангеля: «…Корниловская артиллерия с открытых позиций открыла огонь по наступавшим на донцов красным. Наши броневики, ворвавшись в колонну конницы Жлобы, расстреливали красные полки. Одновременно эскадрилья аэропланов осыпала красных кавалеристов сверху пулемётным огнем. Остановив атаку на 3-ю донскую дивизию, «товарищ» Жлоба всеми силами до пяти кавалерийских бригад, бросился на корниловцев. Однако, корниловцы выдержанным ружейным и пулемётным огнем встретили атаку красной конницы…» О военных трофеях сам Врангель писал так: «Вся артиллерия противника, свыше сорока орудий, до 200 пулеметов и до 2000 пленных попали в наши руки. Мы захватили до 3000 коней. Полки 2–й конной и донской дивизий полностью пополнили свой конский состав. Штабы двух дивизий красной конницы были захвачены нами». Да, это был успех! Блестящая операция Врангеля вошла в анналы полководческого искусства и позже изучалась в академиях Советской России и Европы. Как, кстати, изучалась и беспримерная по масштабам и организованности эвакуация из Крыма около ста сорока шести тысяч человек, в числе которых – большое число женщин и детей. Великий русский исход! На ста двадцати шести судах бывшего Императорского Флота ушли все, кто не пожелал остаться. Оставшиеся же приняли смерть в расстрельных рвах и застенках. «По подсчетам разных исследователей, – пишет современный автор***, – по всему Крыму было уничтожено до 70000 человек, причем С.Мельгунов называет другую цифру - 120000». Большевики старались искоренить саму память о государстве Белый Крым. О том, что на его территории, не смотря на переполненность войсками, пленными и беженцами, не было и намёка на голод, а излишки зерна продавались даже за границу; о том, что правительством Врангеля был, наконец, решен вопрос о земле: она передавалась крестьянам в вечную собственность без всякого передела; о том, что к зачинщикам беспорядков, как правило, применялась следующая мера воздействия – их выдворяли на «красную» сторону. И вновь – свидетельство Ивана Савина, участника последних боёв на территории Крымского полуострова, его слова примечательны своей эмоциональной окраской и тем, что принадлежат человеку, волею судьбы побывавшему и на «белой» и на «красной» стороне. Вот как он описывает свои мытарства, после оставления войсками Врангеля перекопских укреплений: «…Потом – эвакуация, лазарет в Джанкое, плен у красных. Потом долгие подвалы чрезвычайных комиссий. Потом пёстрые плакаты, приносимые в застенки для вразумления пленных: – Наемник парижской биржи – Врангель, чёрный барон, кровавый слуга капиталистов, враг рабочих и крестьян... А в Севастополе, когда в жуть и темень бездомья уходили Вы с орлами Вашими, рабочие плакали. А северной Таврии крестьяне и теперь говорят: петлюровцы грабили, махновцы грабили, деникинцы, случалось, тоже грабили, красные грабят, а вот только врангелевцы никогда не грабили и землю хотели дать. А в Мелитополе ещё целый год после Вашего ухода Вас ждали жадно, нетерпеливо, о Вас молились. Смотрел на убогие плакаты и смешно было. Ваше, такое знакомое, такое близкое лицо, изуродованное карикатурой – как странно это! – светилось прежней ласковостью. Хотелось любовно погладить советский лубок и сказать Вам, как говорят только матери, только невесте: – Ваше превосходительство, это ничего. Пусть бьют, пусть расстреливают, мы знаем Вас, мы не поверим. Вы совсем близкий, совсем родной. Ваше превосходительство, если и я, полуубитый, упаду в общую могилу, знайте, что так любить Россию и гибнуть за неё научили меня Вы». Всё, связанное с подлинной жизнью Белого Крыма, верные ленинцы тщательно вытравляли из людской памяти. И, естественно, для советских агентов за рубежом главным объектом «работы», главной мишенью сразу же стал Пётр Николаевич Врангель. Его решили устранить во что бы то ни стало. И тут, как всегда, цель оправдывала средства. 15 октября 1921 года итальянский пароход «Адрия», шедший из Советской России, Тут надо отметить, что недавние союзники России в мировой войне – Англия, Франция – вовсе не спешили исполнить свой долг по отношению к интернированным частям Русской Армии. Более того – всячески старались разложить их, обезоружить, оторвать от Главнокомандующего и, наконец, распылить по свету. «Галлиполийское сидение» – двухлетнее пребывание основного ядра врангелевских войск на турецком полуострове, символично названном русскими – Голое поле, в постоянной готовности к продолжению боевых действий, – этот подвиг Белых воинов достоин строф эпической поэмы. Но данная страница Белой борьбы связана с именем другого легендарного генерала – А.П.Кутепова. О Врангеле же, вынужденном в сложившихся обстоятельствах освоить искусство дипломатии, взять на себя ответственность за жизни множества русских людей на чужбине, – о Врангеле первых лет эмиграции галлиполиец, писатель Иван Лукаш свидетельствовал так: «Врангель вне Армии, выше её. О Врангеле не говорят как о командующем. Для Галлиполи он выше командующего. За синей линией моря, где идут рядами, томительно шумя, белые дорожки пены, там перед всем миром Врангель один стоит за Россию и ее Армию». Ну, а если вернуться к семейной жизни Петра Николаевича, то можно признать, что после всех тревог и ужасов Гражданской войны он в эмиграции был, пожалуй, по–человечески счастлив, соединившись с родителями, имея рядом жену и детей. Только вот счастье это длилось недолго. Но о грустном чуть позже. А пока – о главном деле Врангеля за границей, создании Русского Обще–Воинского Союза. После расформирования военных лагерей и перехода Белых воинов на штатское положение жизненно важным для них было не утратить корпоративной связи, сохранить структуру Армии на уровне объединений и союзов, действующих в городах и странах, во всех пределах русского рассеяния. Многие ещё грезили «весенним походом» в Россию. Кто–то вставал на путь нелегальных акций, белого террора. Врангель смотрел дальше. Понимая, что большевизм не вечен, он ждал времени, когда страна, переварив отраву марксистского учения, призовёт своих изгнанных детей – на помощь и на защиту. Острым чувством сопричастности судьбе России пронизаны слова Петра Николаевича, сказанные им в 1924 году в Белграде на собрании офицеров: «Борьба за Родину не кончена, и вставшая по призыву Царя Русская Армия ныне в изгнании, в чёрном труде, как некогда на поле брани, отстаивает честь России. Пока не кончена эта борьба, пока нет верховной русской власти, только смерть может освободить русского воина от выполнения долга. Этот долг для меня – стоящего во главе остатков Русской Армии – собрать и сохранить русское воинство за рубежом России. Так, окружённый врагами, отбивая знамя, призывает к себе остатки родного полка командир знамённого взвода…». Русский Обще–Воинский Союз был создан и к 1926 году превратился в мощную, не имеющую аналогов военную организацию. Тогда же генерал Врангель с семьей переехал в Брюссель и, не располагая денежными средствами и не желая жить за счет РОВСа, вернулся к штатской профессии, так как ещё в юности, до поступления на армейскую службу, окончил Горный институт, имел диплом инженера. Ну, а итогом осмысления событий Гражданской войны и собственного в ней участия стали двухтомные «Записки» генерала – ценнейший материал для изучения этого периода русской истории. На одной из последних фотографий Петр Николаевич запечатлен читающим свой рукописный текст. Лицо его напряжено. Стройная, высокая фигура полна скрытой силы. Ему сорок девять лет. У него мировая известность. За ним – слава былых побед и многотысячный офицерский союз. Он готов к военной и государственной работе. Он страшен своим врагам. Он обречён. В марте 1928 года Пётр Николаевич внезапно заболел острейшей формой туберкулёза. Болезнь развивалась столь стремительно, что самые опытные врачи только разводили руками. Никогда никаких признаков этой болезни у Врангеля не было, не имелось и предрасположенности к ней, и вдруг… На первый день православной Пасхи, в тот год – 15 апреля, у Врангеля случился страшнейший приступ. Был вызван духовник, которому после исповеди и причащения Святых Тайн Христовых умирающий Главком сказал: «Я готов служить в освобожденной России хотя бы простым солдатом». Через десять дней Петра Николаевича не стало. Последние его слова были: «Боже, спаси Армию!» Смерть генерала Врангеля явилась для Русского зарубежья полной неожиданностью. Некоторые просто не могли в это поверить, отказывались признать очевидное. Философ И.А.Ильин, видевший во Врангеле единственного настоящего Вождя Белого Дела, связывавший с ним надежды на скорое избавление России от большевизма, в крайнем потрясении писал его личному секретарю Н.М.Котляревскому: Когда корреспондент парижского журнала «Иллюстрированная Россия» поинтересовался у врача, лечившего генерала: «В каком положении находится семья Врангеля? Остались ли после него какие–нибудь средства?», ответ был кратким: «Никаких средств после него не осталось. Вместе с ним жили, кроме жены и четверых детей, мать и тёща. Жили они очень скромно. Генерал Врангель жил бедным рыцарем, – бедным рыцарем он и умер…». По завещанию Петра Николаевича, его останки, спустя полгода после временного захоронения в Брюсселе, были перенесены в Белград, под своды выстроенного воинами–белогвардейцами храма Святой Троицы, где хранились знамёна Русской Армии. Последние почести своему Главкому отдало все русское воинство, рассеянное в зарубежье. Никогда уже военная эмиграция России не собиралась в таком количестве! За гробом Врангеля вели его старого боевого коня Бедуина (тогда принадлежавшего личному секретарю Петра Николаевича – Н.М.Котляревскому), траурным строем шли бойцы ударных частей, казаки конвоя. Один за другим ложились венки: «От первопоходников», «От Союза галлиполийцев»… Прощальной музыкой плыл в воздухе марш Лейб–гвардии Конного полка. И, как священная заповедь, вспоминались слова генерала, обращённые к Белому офицерству:
© Copyright: Димитрий Кузнецов, 2014.
Другие статьи в литературном дневнике:
|