Татьяна Костандогло
Божья тварь
Зойка была толстой шестилетней девочкой с поросячьей мордашкой, сверкающими глазами разного цвета и вечно нахмуренным лбом. Шеи не было совсем, а толстенная коса не украшала, а уродовала квадратное тельце, болтаясь за спиной и свисая ниже мягкого места огромным хвостищем. Из рыхлого носа непрерывно текли густые сопли, девочка подтирала их пухлыми кулачками, размазывая по лицу.
- Уродина несчастная, и в кого ты такая? Всю жизнь людей пугать будешь, будь ты неладна, - ворчала мать, отталкивая её от себя. Это была единственная ласка. Остальные словеса в адрес рождённого ею существа умещались в непрерывный ор:
- Скотина двуногая, сука толстожопая, лярва лохматая, мразь!!! Пошла вон, гадина! Чтоб ты сдохла, тварь!
Зойка не знала, что означает ТВАРЬ, но ей нравилось это короткое слово, оно заменяло ей имя, потому что по имени её не звала даже старая подслеповатая бабка Любка.
Когда Зойке исполнилось девять лет, умерла мать без особых на то причин. Три дня она лежала вялая, то и дело вздыхая и плача. Девочка подносила ей холодную воду, не скрывая удовольствия от того, что больная не может кричать, а только стонет да шепчет, глядя на насупленную дочь:
- Вот дура-то я, ну пошто тебя рожала-то, тварь ты божья? И Васька бы, алкаш, не ушел – было б кому дрова колоть да за скотиной ходить. Ох, ду-у-ра…
Зойка странно улыбалась и, пожимая плечами, отходила от матери. Бабка Любка, гремя кастрюлями, смиренно шептала, чтоб дочь не услышала:
- Что случилось – то случилось, чё уж теперича? А ведь помирает, Зоя, мать-то твоя, чуешь? Помирает!..
- Это как? - спрашивала Зойка, вздрогнув от того, что бабка по имени её назвала впервой, - как это - помирает?..
… Хоронили мать вчетвером, соседи подсобли яму вырыть, В первую же ночь Зойке приснилось – стоит мать на коленях, руки к ней тянет да воет, как собака. В этот же год померла и бабка Любка. Отвезли Зойку в детский дом, в тот, что три километра от села. Как заново народилась Зойка – новая обстановка нравилась, и учиться в школе нравилось, хватка у неё была крепкая. Подруг Зойка не завела, зато с мальчишками водилась, несмотря на то, что они над ней дружно хохотали:
– Гляди, Хрюшка идёт, кричал ушастый Петька, - давай к нам, свиная отбивная! В карты сгоняем, а? Без тебя никак нельзя, ты у нас дура с дипломом, слышишь?
Зойка не обижалась, проигрывала охотно, с готовностью, желая одного - лишь бы Петька, на неё глядя, ласково проговорил:
- Опять ты дурочка, Хрюша! Ха-ха-ха! Харя-то, харя кака!
Воспиталка, жалостливая баба в три обхвата, Валь Санна, Зойку любила, тайком совала ей то конфету, то пряник со словами:
- Страшна больно ты, Зоюшка… Как же дальше жить будешь, горемышная?
Так и росла деваха. Школу закончила, на фабрику подалась рабочую форму шить.
Жизнь в общежитии раем казалась. Всякий раз перед сном, лёжа уже в кровати, Зойка думала об одном и том же:
- Хорошо-то как, что они все померли, и бабка Любка, и мать… Как хорошо!
Так было до тех пор, пока в Зойкину жизнь не постучался Бог через Петьку-ушастика.
Тот заходил в карты поиграть, а когда и в кино звал. Однажды вечером, пользуясь тем, что в комнате никого не было, и свет потух, он как-бы невзначай, повалил Зойку в кровать и, громко сопя, лишил её невинности. Зойка глупо улыбалась и ждала от Петьки слов про любовь, но тот, почему-то пряча глаза, быстро ушел. Больше они в карты не играли, и в кино Петька ходил теперь с другими девчонками. А через три месяца Зойка с ужасом узнала о своей беременности. Аборт делать было поздно, а в положенный срок родилась девочка, хорошенькая, на Петьку похожая. Из роддома поехала Зойка с дитём малым домой, вроде как избу свою навестить. По дороге, когда через лес шла, прибила малютку огромным булыжником, быстро и без раздумий. Утопила в болоте, а пелёнки сожгла, чтоб не нашли. Соседке, тётке Насте, всю правду сказала, как на духу. Та помолчала чуть, вздохнула и одобрила:
- Правильно сделала, грех растить безотцовщину, да и рано тебе матерью быть, не жила ещё! Но у Бога прощения проси, девка, ох проси – всё ж убивица ты как-никак…
Через неделю, прощаясь с Зойкой, тётка Настя сунула ей книжку – библию.
– Читай, сказала она зевая, - когда тяжко на душе будя, всё ж угробила младенца-то, прощения–то проси, Бог всех прощает, он - добрый…
Жизнь продолжалась, как обычно. На работе и в общаге Зойка пояснила, что оставила ребёнка тётке троюродной. Никто вопросов не задавал, вроде по другому и быть не могло. Только стала Зойке каждую ночь сниться мать с её дочкой на руках. Деваха плачет, а мать орёт:
- Думаешь, сбагрила мне её, тварь? Не простит Бог тебя, накажет! Проклятой сдохнешь, слышь, гадина подлая?
Зойка не то, чтобы испугалась, но думать стала – где же она, жизнь настоящая? Там, во сне аль тут? И так её этот вопрос замучил, так запутал, ну вроде верёвка на шее всё туже и туже затягивается, – не выдержала, стала с людьми разговаривать. Каждого пытала, что после смерти бывает? Неужто где-то живут покойники, а к нам через сны приходят?
- Зачем думать об этом, отвечала красавица Катерина, соседка по комнате, - ну, зачем? Брось ты мысли дурные, ещё в психушку загремишь!
Другая, худенькая Ольга, на мальчишку похожая, добродушно смеялась, когда видела в Зойкиных руках библию:
- Делать тебе нечего! Может, в монашки поддашься курам на смех? И что там читать! Библию для тебя, что ли писали, Зой? Опомнись, а?!
- Да ладно вам, чё б понимали,- сердилась Зойка, - я вот думаю, чё вот это означает: «По делам вашим да будет вам»? По каким таким делам? Откуда Бог о наших делах понятие имеет? Он чё, следит за каждым, што ль? И в охотку ему этим заниматься, аль дел у него своих нет? Ишь, стращает!
- Дура ты набитая, - не выдерживала Катерина, - что тут думать? Убил кого – получи наказание, украл – накажет, соврал – накажет… Бог, говорят, это - голос совести, понятно?
Зойка закрывала глаза и пыталась про себя сообразить, что такое совесть, и какой у неё голос. Мысли разные лезли в голову, как мухи на мёд, – может они и есть голоса божьи?
"Мои это мысли, мои – откуда Богу обо мне знать, и почему он должон решать, как мне жить" - утешала сама себя Зойка, но почему-то снова и снова топила глаза в библии…
Наступила весна.Душа Зойкина пробудилась, радоваться природе начала. Смотрит Зойка в окно, видит – птичка махонькая,а поёт своё, заливается, вроде рассказывает о чём. А другая ей отвечает по-своему. "Надо ж, - думает Зойка, - на своём языке разговор ведут! И листочки на деревьях шелестят весело, друг с другом вроде как спорят... Чудно! Живёт всё своею жизнею,надо ж!"
Однажды Катерина новость принесла - знакомая из агентства предложила за границу, в Монреаль поехать, на заработки, но одной боязно…
- Зой, давай вдвоём, денег заработаем, квартиры в городе купим, будем, как люди жить, ведь не чужие мы с тобой, соглашайся!
- Можно и так, соглашается Зойка, а где нас устроят? Да и чё делать надо? Кем работать-то?
- Какая разница кем? Домработницами вроде, платят хорошо. Решайся, ну?!
"Бог ведёт,- думает про себя Зойка,- пусть ведёт, перечить ему не стану"
Прилетели они в Канаду, в город Монреаль. Дорогой Зойка во все глаза в окошко глядела – Бога среди облаков искала, да так не углядела… Встречающие привезли девушек в клуб, неподалеку от порта, что на реке Святого Лаврентия. Толстый переводчик объяснил, что надо будет ублажать мужскую прихоть, попросту говоря, тело своё продавать. Назад хода не было, подумали и остались. Платили хорошо – Катерине за красоту, а Зойке за уродство ещё большую цену назначили. Моряки – проходимцы, изголодавшиеся по живым бабам, валили толпами. Но что плохо – измывались неслыханно, ну, прямо изверги лютые, будь они прокляты!
- Зачем ты меня, Боже, по пути этому повёл, за что? И зачем жить, ежели каждый душу мнёт, как тряпку половую, – голосила Зойка про себя, - што, поди мстишь за дитё погубленное? Какой же ты Бог, неушто не простил? Я ж твою библию всю от корки до корки не раз перечитала! Где же оно, твоё милосердие?
Сны, слава богу, больше не снились, но вот беда! Опять дитё под сердцем шевельнулось, срок большой… Нашлась бабка старая, тоже из русских, своя. Помогла роды вызвать. Мёртвенький родился. Не успела Зойка отойти от муки – снова забрюхатила.
- Да что ж ты творишь, Господи? Издеваешься аль как? Вон Катерина, - горя не знает, а я чем хуже? Уродом меня сотворил, да жить не даёшь, это что ж такое, где твоя справедливость?
И пошло-поехало… аборт за абортом! Не успеет Зойка отдышаться – нате вам, всё сначала… Шесть младенцев не родившихся на счету!
- Другие о детках мечтают, но ты не даёшь им! Это что за порядки твои такие?
И решила Зойка, что нет его, Бога-то, который библию кому-то диктовал, а есть изверг, как те мужики, что над ней за деньги потешались. От злобы и боли порвала она библию в клочки, но строки из неё, в памяти поселившиеся, порвать не сумела. «По делам вашим да будет вам» молотком стучало в мозгу, не переставая.
- Ладно, решила Зойка,- крест я твой сымать не буду, и веру в тебя на людях сохраню, а вот дела свои сама разрешу, не мешай мне, слышишь?
Стала несчастная улицы мести, в дворники подалась. Труд тяжкий, устаёт, зато аборты делать не надо, довольна – вроде как обманула своего мучителя… Метёт и любуется постройками древними, воздухом дышит. Среди окружающих праведницей стала. Знакомясь с кем, первое что говорила на ломаном английском:
"Я верующая, храни Вас господь!" - и рукой крестила, как положено. Кто на неё смотрел с уважением, кто со страхом, а кто насмешливо...
Вскоре улицы мести расхотелось, дожди пошли. Стала Зойка заводить разговоры о возвращении домой, тоска настырная заела.
- Не пора ли, Катерина, назад собираться? Хватит, наработались, пожили на чужбине.
– Ты как хочешь, а я останусь, мне и здесь хорошо. Замуж выйду, детей нарожаю, - отвечала подруга.
Полетела Зойка одна, пташкой вольной, но куда? Не в селе же жизнь коротать. Подалась она прямиком в столицу, деньги были, комнату сняла. Хозяйка квартиры, одинокая женщина лет сорока пяти, Варвара Петровна, в банке работала. Пригляделась она к Зойке и предложила:
- Давай свои деньги делать, я научу. Надоело чужие считать. Согласилась Зойка без раздумий.
– Бог помогает, за ум видать взялся, сжалился…
Сняли офис в центре Мосвы, на пятом этаже бывшего Министерства какого-то, вход по паспортам – всё серьёзно.
– Твоя задача компьютер освоить, без этого сейчас нельзя. Потом людей встречать будешь. С программой знакомить, инвестиции принимать, то есть деньги. Вот тебе кассовый аппарат, вот инструкция. Сунешь человеку под нос, пусть читает. На вопросы отвечай, как вот тут написано – выучишь. Своего не добавляй. Главное – говори уверенно, в глаза смотри. Не улыбайся, серьёзность на людей больше действует. Будешь получать свои тридцать процентов с того, что наработаешь за день. Всё ясно?
Нравилась Зойке новая работа. Люди разные приходят, но все на неё с почтением глядят, говорят тихо, почти шепотом, деньги несут и в долларах, и в рублях, да помногу. В день огромная сумма набегает, а процент Зойкин Варвара Петровна живьём каждый вечер аккуратно выплачивает, да столько, сколько за месяц в Монреальском борделе получалось. Через три года Зойка квартиру в высотке купила, мебель роскошную, машину импортную светло-бежевого цвета. Приоделась с размахом. Женихи появились, никто уродства уже не замечал. Один ухажёр лысый розы алые вёдрами носил и каждый раз повторял:
- Вы у нас, Зоинька Васильевна, орргинальная! Вас ни с кем не спутаешь, доррогушенька!
А Варвара Петровна удивляться не перестаёт:
- Как это, Зоя, у тебя все клиенты в программу вступают, да ещё в очередь на следующий день записываются? И чем ты этих лохов магнитишь?
– Мне Бог помогает, Варвара Петровна. Я ведь без него и шага не сделаю на дню!
Вы бы сами библию почитали. Я всю жизнь её читаю, другие книжки не признаю.
– Скажешь тоже, Зой! Деньги надо зарабатывать, а Богу зачем деньги? Это нам без них – никуда, сама понимаешь. Вот офис опять менять будем, так надо. Переезжаем завтра.
Понимала Зойка, что неспроста приходится названия фирмы менять и в разных местах ютиться, но вопросы задавать боялась – где ещё такие деньги заработаешь? Приспособила и Бога к работе любимой. Приходят клиенты, она им чай или кофе предложит, бутерброды сделает, угощает и всегда разговор начинает с одной и той же фразы, как - будто невзначай:
- Я человек верующий, - и чашку свою крестит, да молитву какую скажет коротенькую, вроде как самой себе… Бутерброд сначала перекрестит, только потом есть начнёт. Людям неудобно делается, теряются, не зная как себя вести, но в то же время доверием проникаются. Как может верующий человек на подлость или обман пойти? Прощаясь, Зойка всегда скажет, перекрестив:
- Храни Вас господь! Идите с Богом!
И человек, опять же, усыплённый благословением господним, пятится, благодарит и уходит довольным. А Зойка Бога хвалит, - молодец! Наконец-то за ум взялся!
Всё хорошо своим чередом шло, как по маслу, лучше и быть не может. Но тут неожиданно весточка пришла. Катерина в Монреале в аварию попала, разбилась насмерть. И замуж не вышла, и детей не родила, и было ей в ту пору двадцать девять годков от роду, как и Зойке.
Не спалось Зойке после этого известия, первый раз в жизни она по настоящему испугалась – вдруг и с ней что-то станется, добро–то нажитое прахом пойдёт!
Часы дважды пробили – поднялась Зойка, на кухню пошла, воды испить. Вошла и замерла - сидит за столом старец, голову на руки положив.
– Ты кто, - спрашивает Зойка. А страха нет, только ноги ватными стали. Поднял старец голову, в глаза ей посмотрел с любовью, светло:
- А я за тобой, Зоюшка… Замри. Сроки вышли. Пора тебе к своим... И рукой повёл в сторону. А там, на стене, где зеркало висело, картина живая появилась. На картине той и мать, и бабка Любка, и семеро детей-грудничков, и даже Катерина в белой ночнушке. В сторонке стоит, рукой ей грозми и плачем заливается...
"Сплю я, сон снится,- решила Зойка, - проснуться надо, что за напасть такая! И в старика стаканом с водой запустила, - ишь чего удумал, не испугаешь!"
Через день Варвара Петровна, у которой ключи от квартиры были, пришла узнать, почему её напарница на работу не вышла. На кухне, лицом вниз, лежала мёртвая Зойка, сжимая в руке пустой стакан. Напротив, на стене, зияло разбитое зеркало, а на столе - раскрытая библия. Красным карандашом в книге были подчёркнуты слова:
«По делам вашим да будет вам».
http://www.stihi.ru/2012/11/12/5195
© Copyright: Татьяна Костандогло, 2012
Свидетельство о публикации №112111205195
Другие статьи в литературном дневнике:
