Максим Амелин
Исповедь переписчика
Я — переписчик, обитель святую лет
не покидавший тридцать иль сорок,
знаю немного: книга мертва, если нет
в ней ни описок, ни оговорок;
суть на полях расположена и меж строк,
в буквицах явлена, в титлах скрыта;
время нещадно написанного песок
хрупкий сквозь крупное сеет сито.
Я — переписчик, одежда моя проста,
златом не блещет и перламутром
утварь, полати — для сна, для молитв — уста, —
ночь скоротать — и за дело утром:
в книге любой до конца от начала есть
то ощущение смертной битвы,
зря не одну изведёшь без коего десть,
и не помогут тебе молитвы.
Я — переписчик, смиренное ремесло
дарит возможность продлиться в мире:
медленно книги ветшают, — своих число
помню до точности: три Псалтири,
двадцать Апостолов, девять Палей, семь Пчел,
пять Шестодневов, и каждый штучен, —
всё бы я мной переписанное прочёл,
если бы грамоте был обучен.
***
Музыку забытых ремёсел
слушаю — тревожно звучит:
ужасом охваченный, бросил
вновь Гораций поднятый щит
с поля беглеца Архилоха, —
войны все кончаются плохо.
Человека частного речь
не слышна за громом орудий, —
ею так легко пренебречь
пред лицом неправедных судей,
оглашающих с давних пор
мшелоимный свой приговор.
Людям современного мира
противопоказан покой,
отложеньем лишнего жира
вреден им и чёрной тоской,
но лишь станут чуть беспокойней —
смутой веселятся иль бойней.
От всеобщих спрятаться бед
никому в домашних скорлупах
не удастся — хрустнет хребет
у недальновидных и глупых:
если пыль и грязь, кровь и слизь
всюду — невозможно спастись.
Другие статьи в литературном дневнике:
