Бывший справным ,дом на улице Вокзальной, позднее в силу житейских обстоятельств разделившийся на две половины, огородом своим выходил на полузасохшее небольшое болотце с тусклыми лохматыми кочками, кудлатыми чёрными пнями и торфяными проплешинами.
Далее располагалась заготовительная площадка ДОКа, прозываемая почему-то -"Биржею".А в стороне чуть одиночное трехэтажное здание
профилактория, построенного до- странности быстро и незаметно. Память не успела зафиксировать.
Отдыхающих там местные мальчишки обзывали -"курортниками".Но беззлобно и совершенно без желания оскорбить.
Жизнь обитателей санатория казалась нам несколько по- барственному странной и непонятно - избраннической. Считалось, что приезжали они обязательно из далёких и больших городов,- не чета нашему, близ которого - сплошь деревянным предместьем -растягивался вдоль и меж ветками ж. д. и шоссе,- наш рабочий посёлок.
Стояло время Детства. Жилось хотя и скудно, но весело и вольготно.
В солнечный полдень, самолично выструганным из деревянной рейки мечом, я лихо рубился на болоте с полчищами разросшегося "татарника". Меч вполне справлялся с работой, напрочь срезая кусты противника. Хотя , порою от неточного удара, диковатые , лиловые головки вдруг так трогательно-покорно повисали на сухожилиях шейного ствола, истекая густым горьким соком, что становилось жутковато не по себе. Поверженная красота и покоряла и усовещивала.
Меч забрасывался за грубый солдатский ремень ,и ладони зноя ласково отирали пот с моего лица.
Я отрешался от действительности и, полный смутных мальчишеских дум, прислушивался и присматривался к окружающему Пространству.
Оно всегда что-то предвещало, в нём таилось множество обещаний ,оно было заряжено надеждами.
Оно было рядом. И растекалось далеко-далеко.
В небе созревали дожди и радуги. В лесах поспевала черника и грибы. В речках и озёрах играла рыба.
Где-то были другие - красивые и богатые города. В них жили умные интересные люди...
И вдруг я увидел мальчика. Он был из тех - курортных. Ровесник . Или чуть старше.
Немного рыхловат, бледноват ,замедлен в движениях. Одет соответственно своему статусу отдыхающего горожанина .У нас, среди местных - такие тоже водились.
Он был один. Это было несвойственным для курортников. Неправильным.
И он был по эту сторону железной ограды.
Он с таким интересом и так сосредоточенно вглядывался в нечто, что даже ощутив приближающееся моё присутствие, не обернулся, а лишь предупредительно отвёл руку, привлекая моё внимание..
- Что там?- шепотом спросил я.
- Смотри, - ящерица.
Экая ,вроде, невидаль. Но я взглянул.
И что-то новое в моём сознании блеснуло.
Или обновилось.
Или началось.
Ящерица залегла возле кирпичного скола под великолепным балдахином лопухового листа. Лежала царственно – вальяжно. Доверчиво и свободно раскинув камуфляжистые хрупкие лапки . По – философски заумно , закатывала слезливые глаза. Змеиный ротик был открыт в немой мольбе ,- чтоб не мешали. Она по – доброму взволнованно дышала, почти как пацаны, выброшенные на тёплый речной песок после длительного заплыва….
- БаскАя - снова шепнул я.
Ящерица досадливо дрыгнула лапкой, как отгребаясь, но осталась на месте в своей уже несколько настороженной доверительной красоте.
И ещё добрых пол- минуты охмуряла нас величавой сказочностью своей, что так дивно проявилась в привычной обыкновенности дня.
Потом мы посмотрели друг на друга.
- Я Толик. Вон, в том доме, - видишь крышу, - я живу - указать это мне казалось очень важным. Дом, понятие его всегда роднит. Возникает тепло дружественности. Это рождает доверительность и понимание.
-Меня зовут Валера. Я приехал….
Но всё сразу и оборвалось.
- Мальчики! – Это было вскрикнуто тем менторским предупредительным с надрывам тоном, который я уже умел различать в богатой палитре взрослых настроений, и точно знал, что такое всегда не к добру.
И предстала перед нами дама. Красивая, моложавая, стильно одетая, с затейливой укладкой блондинистых волос мама Валеры.
- Здрасте! – покорно пискнул было я. Но мама категорически не допускала никаких возражений.
- Мальчика, верно, ждут дома. И нам, Валера, пора на процедуры – жёстко объявила она.
Это уже гораздо позднее, с непонятной горечью вспоминая, я представил, увидел себя со стороны глазами её. – Тощего загорелого шкета с лицом в густых веснушках, с выцветшими белёсыми волосами, в пропылённой майке, в брюках с небрежными заплатами на коленях – мать была не мастерица курАть, в едва живых кедах, в которые, я бывало, вместо шнурков вставлял нитку медной гибкой проволоки, благо часто таковая встречалась на свалках и близ производственных объектов… Оборвыш. Не пара.
Было и стыдно. И обидно.
За себя, за бабушку, за маму, за всех пацанов маянских. За … - не давалось чётко , точно, грамотно сформулировать за что именно….
Прощай, ящерка!
Прощай,Валера!
