Ближе к вечеру пятницы после пары лет отсутствия как-то сгоряча и сразу принесло меня на Маян, посёлок детства и отрочества , ставший под старость в играх воображения и памяти местом почти мистическим и сакральным .
Медленно проехался по Вокзальной, трепетно признавая приметы былых времён и чуть теряясь в обновлённых деталях сегодняшней диспозиции, что, например, на месте родительского гнезда стоит приличный особнячок сестры покойного уже, как узналось, Юрки Ямщикова, изрядно мне когда-то попортившего крови.
Показалось, что приветливо мне махнули рукой, узнав. Хотя это – вряд ли.
А за перекрёстками С.Разина и Запышминской вдруг смутила, метнувшаяся круто вправо некая дорога, которой, по правде сказать, не положено здесь было быть. Ибо -топографически – нелепо, а по сути самой – абсурдно.
И, конечно же, любопытство заставило меня свернуть.
Слева потянулся знакомый изгиб Пышмы, трубы спиртзавода за ней, колокольня Петропавловского храма и далее – на взгорке цепи берез и горсточки осиновых колок.
Ждал пересечения с веткой ж.д., однако это совсем как-то незаметно перелистнулось. А в направлении деревушки Луговой – туда двигалось - не оказалось веерной развилки между насосной станцией и пионерским лагерем «Орлёнок».
И, вот, уже въезжал в изломанное улицами-переулками, хлюпающее весенней распутицей, нутро неизвестного поселения, которого тоже не должно было быть. Не могли так быстро построить, да и выглядело оно не с иголочки. А при виде некоторых зданий охватывало глубокое чувство дежа вю.
Чтобы здраво поразмыслить, необходимо было действовать. Поселок выглядел бОльшиньким. Дабы не потеряться , оставил машину возле приметной кирпичаги присутственного назначения под огромным тополем.
Двигались около редкие местные, но лениво-отстранённо и не давались к себе подойти. Странно, конечно, ну, да ладно.
Пошёл наугад вперёд, где пришлось часто сворачивать, то упираясь в тупики обрывающихся переулков, то в заборы, что уходили сплошь далеко и ничего интересного там не проглядывалось.
На пять минут повалил мокрый густой снег. И перестал. А я потерял способность ориентироваться в пространстве и двигался уже в направлении лишь предполагаемом, совершенно ничего вокруг не узнавая.
И никак не мог выйти к месту стоянки машины своей.
Следы позади, тая, поднимались призрачными тенями, но почему такое должно было пугать?
Люди вдруг пропали, канули, растворились будто, хотя и чувствовалось их близкое присутствие.
Почти застывшее время парило в нескончаемом обмороке тишины. Творилось некое Действо, природы и свойств коего я не понимал.
Лишь шёл сквозь быструю смену попутных декораций, упираясь в часто повторяющуюся одну – глухой закоулок возле бесцветного пруда с парой развалюх без окон и дверей.
Мысленно представил ситуацию как бы в полёте и со стороны, как тыкаюсь - мыкаюсь туда-сюда, закинутый нечистой силой в мистическое хитросплетение искусственно созданного лабиринта в посёлке, которого не должно быть…
Ловушка. Западня, внутри которых бесследно исчезла машина, на которую так много возлагалось быстрых надежд, как на лазейку, через которую можно было, верно, вырваться в привычный мирок Маяна.
Обнаружилось, что потерял ключи. Они зримо, и объёмно и близко совсем блазнили, но никак не поднимались, если нагибался, не давались в руки, как шустрый зверёк на вроде мышки или белки.
Найти их было необходимо. Это было безусловным правилом игры, в которую я оказался так беспечно и простоволосо втянут.
Я зашагал поспешно, вглядываясь перед собой, и одновременно чутко фиксируя окружающее пространство, которое пёстро мельтешило, затягивалось, уже обморочно надоедало и никак не наступало избавления от всего этого.
Проявлялись новые препятствия, а сознание слабо их воспринимало. Ноги болезненно вязли в трясине тугих резиновых движений. Само существование посёлка переливалось в размытый акварелевый хаос.
Машина окончательно перестала быть и как цель и сама по себе где-то как-то находиться. А я заранее знал, что шаткий висячий мостик приведёт на крутизну деревянного трамплина. И оборвётся. И останется только прыгнуть с головокружительной, но не страшной высоты в твёрдое даже на вид холодное зеркало воды. И постараться не разбиться в конце полёта…
Это, однако, должно будет случиться летом. А, покамест, - далеко.
Вот, ведь наваждение. Или действительность? Я, как во сне, очень неотчётливо безвидно перекрестился, надеясь, что это, действительно, только сон. И без особого удивления оказался на опушке почти летнего леса, откуда проглядывалась как с железнодорожного моста панорама Маяна.
Мы используем файлы cookie для улучшения работы сайта. Оставаясь на сайте, вы соглашаетесь с условиями использования файлов cookies. Чтобы ознакомиться с Политикой обработки персональных данных и файлов cookie, нажмите здесь.
