День словно в стороне висел...
День словно в стороне висел, нас как бы не касался,
он выдался не хмур, не скор, не более весом,
чем всякий дар небес, и нам последним не казался.
А это был последний дар. И никаких потом.
Но кто же в пятом знал часу, что станет с ним в шестом?
Вне связи с миром наш тонул в снегах двуглавый терем,
и рысью, да не той, какой рысак рекорды бьёт,
а родственницей льва, сиречь - лесным пятнистым зверем,
шли сумерки на нас. Но мы не брали их в расчёт.
Меж тем уже и ром не грел, и джем горчил, и мёд.
В жаровне жгли мы хлам сырой. Она черно чадила,
и было, вопреки слезам и стонам здешних зим,
окно отворено. Ведь нам на ум не приходило,
что это наш последний дым. И ничего за ним.
А зверь меж тем сужал круги, неслышен и незрим.
Рассеянные, как чета беспечных новобрачных,
мы вздрогнули, когда не в срок, отстав на целый круг,
прокаркал заводной летун двенадцать равнозначных,
двенадцать безразличных раз. Но вздрогнули не вдруг.
Меж тем летун порхнул в окно, и взмыл, и взял на юг.
Огонь ещё моргал, мерцал. Извивы и изгибы
пестрели на стене. Но мы смотрели не туда.
А это был последний текст, который мы прочли бы.
И сумерки уже над ним смыкались, как вода.
Одно лишь слово было там, и слово было - «да»©
1996. М. Щербаков
Другие статьи в литературном дневнике:
