***
Dimir Dimirov
ВЛАДИМИР ВЛАДИМИРОВИЧ ЛАВРОВ
(15.06.1951-г.Ташкент – 14.03.2014-г.Сиверский под СПБГ)
Звучание смолы
Вернуться в детство, в сосновый бор.
Прижать ладонь к стволу и слушать солнце,
и ощущать шероховатость жизни,
которая неотвратимо предстоит.
Нащупать липкость золотой смолы,
тягучую, прозрачную, густую,
и оторвать от сухости коры.
Взглянуть на свет через нее, увидеть
какие-то соринки, а еще
букашка бедная завязла ненароком,
чтоб сохранить себя на долгие века
узором в янтаре и внутренним звучаньем,
которое сольется с отпечатком
какой-то музыки из прошлого, ты слышишь
и видишь то, что невозможно видеть –
тот параллельный мир, в котором
навеки молодость твоя застыла так же…
Сосновый бор, пахучий, едкий дым,
смолистый шарик на твоей ладони.
Твое дыханье стало молодым,
а музыка звучит, и звук не тонет…
В День Белых Журавлей
В День Белых Журавлей земля прикрылась снегом,
Как будто журавли слетелись к нам во двор.
И лает на луну, на Сириус и Вегу
Соседская собака Веста.
И кажется, она присматривает место
В созвездье Гончих псов... конечно - это вздор.
Две чашки кофе и неспешный разговор,
Но, главное - глаза твои напротив,
И теплота протянутой руки...
Кто скажет нам, что мы с тобою старики?
Когда по-прежнему бурлит и колобродит
Шальная кровь, вот-вот и закипит...
Смотрю тебе в глаза, своей невесте,
И говорю - мы вечно будем вместе -
Здесь, на Земле, на небе среди звезд,
В созвездье Белых Журавлей иль Лебедей...
Пусть рядом, по привычке, ходит Веста.
Смотри - приветливо ее виляет хвост...
Мы самые счастливые из всех людей!
А скоро к нам нагрянут снегири,
Зажгут на ветках под окошком фонари...
Две чашки кофе и неспешный разговор,
И журавли слетелись к нам на двор...
Белые ночи
Я почти что не помню дурмана цветущей сирени,
с молоком белой ночи, в горшочке топленом…
говорят, в эту пору тревожно бывает влюбленным
от цыганских гаданий, предчувствий и озарений.
От щемящего света, укравшего все сновиденья,
превратившего их в легковесные призраки-тени,
от прохлады беззвучных, невидимых прикосновений
то ли губ, то ли рук, то ли слабого дуновенья…
Я почти что не помню дурмана цветущей сирени,
с молоком белой ночи, в горшочке топленом…
Майский гром прокатился и хрустнул орешком каленым,
и дождинки летят на крыльцо, на лицо, на колени.
В первой капле блестит беспокойство бегущей дороги,
разлучающей дом с ритуальной цепочкой движений:
там – сидеть, здесь – лежать и ворочаться до одурений…
продавить половицы шагами… застыть на пороге…
Во второй – отстраненность и злость неизбежной привычки
говорить, обнимать, целоваться – уже ненавидя!
И считать каждый раз, кто кого оскорбил и обидел,
опрокинув солонку, швырнув обгорелые спички…
Ну а в третьей – горячей, как те, еще нежные, пальцы,
что умело ласкали доверчивость девичьей кожи,
продолжает светиться надежда, что не было ложью
трепетанье зрачков неожиданного постояльца,
попросившего ночь так, как просят напиться водицы,
и прилипший к губам пятилистник цветущей сирени…
И взметнулись к окну легковесные призраки-тени,
и дрожали, дрожали, дрожали, дрожали ресницы…
http://www.stihi.ru/avtor/dimir
Другие статьи в литературном дневнике:
