Настасья и цветок папоротника

В ночь на Купалье – девкам в леса дорога,
Помнит Настасья, как ей сказали: «С Богом»,
Как заходила в самую гущу чащи,
Зубы ль стучали, билось ли сердце часто?
Ветви лицо царапали, тьма гудела,
Многоголосо ухая то и дело:
«Ой, не ходи за папоротником, Настасья,
Цвета его и нечистям не касаться».
Хлюпали ноздри леса – болота в тине:
«Ой, уходи Настасья, иначе сгинешь».
Девка бежала. Падала. Вновь вставала,
Вдруг озарился лес невозможно алым:
В зарослях девясила и сныти чахлой
Огненный цвет на листьях резных качался.
Помнит Настасья, как надломила стебель –
Пальцы от страха скрючились, задубели.
Повылезали из топких мест лесавки:
«Поздно, Настастья, поздно теперь спасаться».
Крепко жар-цвет к груди прижимала Настя,
Зверски трещали дупла – деревьев пасти,
Стаи мышей летучих метались с писком;
Лес, захрипев, закашляв, воровку стиснул
В цепких объятьях, щёлкнули как суставы
Сучья дубов. Рассвет, открывая ставни
Здешнего мира, вытеснил неизвестный.
Долго леса прочёсывал егерь местный,
Но не нашёл пропавшую в ночь Купалы.
Кто-то потом рассказывал, что видали
Девку – в глаза ей взглянешь, и кровь застынет.
Что-то в руках сжимает, но те пустые.
Спросишь её, мол, девица, что ты прячешь –
Смехом зайдётся тут же, а после плачем.
Видом своим болезная и немая,
И человечьей речи не понимает.
Но если птичий гомон раздастся где-то,
Зашевелит беззвучно губами девка,
Руки ль раскинет, папоротника ли листья –
Облаком алым в воздухе распылится.