(Выдержки из статьи д.ф.н. Лецзы (Журнал Sufi, № 7, Лето 1999, сс. 18-28)

Суфизм всегда предстает как практическая и в то же время трансцендентная школа. Практическая, поскольку она имеет дело с дисциплинами, которые ведут к просветлению, а трансцендентная в том смысле, что она выходит за границы внешних аспектов любой религии.
Во многом благодаря Наташе Есениной, стихирным встречам искателей с мастером привели к формированию многочисленных организованных суфийских братств. Одно из ярчайших Братств - Орден Эпатажистов. Его влияние простирается на две по видимости несходные области: составление правил поведения в Стихи.ре – особом центре жизни суфиев (эпатажистов), и на включение музыки (сэма), поэзии и танца в религиозный коллективный ритуал суфиев (эпатажистов) – зикр, или поминание Абсолютной Реальности.
До этого времени искатели стихийно собирались вокруг мастера, а суфийские (эпатажистские) братства еще не были чем- то общепринятым. НАТАША ЕСЕНИНА способствовала становлению упорядоченной структуры братства, основала новые центры духовной практики (ханаки-клоноколонии): ФЕДЕРАЦИЮ КЛОНОВ СТИХИРЫ (основана в 1996 году), ОРДЕН-БРАТСТВО ЭПАТАЖИСТОВ (основан в 1998 году), разработала правила поведения суфиев (эпатажистов). Более того, именно она способствовала введению музыки и танца в ритуал божественного взывания, или радения (сэма), ритуал Божественных картинок (комиксов) вместе с магистром Ордена Папланацци, что доказывает огромную любовь к Мастеру Ордена.
Без любви к другому человеку, в этом случае – любви к мастеру, невозможно попасть на путь бескорыстного служения. Не случайно в знаменитых любовных историях влюбленные всегда совершают бескорыстные поступки исключительно ради возлюбленной, без колебаний и страха жертвуя своей жизнью. Любовь к другому человеку позволяет нам преодолеть собственные эгоистические желания и эгоцентрические тенденции. И духовный путь ничем не отличается в этом смысле. Любовь к мастеру или наставнику позволяет нам отправиться в путь бескорыстного служения.
Высшим, доступным человеку знанием является мистический "гносис" (марифа или хикма), который отождествляется с "божественным светом", заключенным в сердцах людей. В отличие от обычного знания, "гносис" постигает тайный смысл вещей, в конце концов, саму "божественную сущность". Если илм можно приобрести в процессе обучения, то марифа - это милость, которую Всевышний дарует своим избранникам. Сфера и время применения илм ограничены, тогда как марифа не имеет пределов. "Гносис" доступен лишь тем людям, чьи души очистились от мирских привязанностей, и чьи помыслы устремлены к Всевышнему (Богу).
Сейчас Федерация Клонов Стихиры готовит сборник стихов - "Суета вокруг Дивана". На персидском языке слово "Диван" означает - сборник стихов. Академик Крымский (АН НИИЧАВО) пишет об этом "Диване": "Это старейший из суфийских (эпатажистких) диванов, где, пожалуй, иногда еще труднее бывает отличить аллегорический гимн про горячую любовь мистика к богу, от жгуче чувственной песни доброго молодца, страстно тянущегося к живой кокетливой женщине".

Вот некоторые произведения из сборника:

"Истерзалось мое сердце, а милой моей нет до него дела.
Исстрадался я в разлуке, а милая исцелить не желает.
Из очей моих льются слезы, обильнее, чем жемчужный дождь из облака.
Но ее уста смеются, и она не хочет перевязать рану моего сердца.

Превыше слов и их значений говорит Любовь,
используя другой язык, другие слова.
Соперник требует: "Скажи мне о Любви!"
Глухому сердцу я могу ответить лишь молчанием.
Тот, чье сердце знает о мире Возлюбленного,
Не внемлет ничему, кроме шепота Любви - это язык, неведомый простолюдинам.
Забудь их болтовню и головные боли!
Тот, кто отверг Любовь, не поймет этих строк.
Что бы ни сказали мы, ничем их не изменишь.
В Школе Любви все речи бессловесны, -
Лишь разорившийся бормочет перед каждой дверью.
Дыхание Любви делает тебя красноречивым,
Речью твоей утешатся сердца тех путников,
Которые ясно видят свой Путь.

Для тех, кто полюбил Его, лишь Он один - и радость, и печаль.
Лишь Он один - и служба их, и награда за нее.
Если, кроме Возлюбленного, ты видишь что-то еще,
То это не любовь, а позор.
Любовь - это пламя, которое, когда оно разгорается,
Сжигает все, кроме Возлюбленного".

"Любовь - это меч, отсекающий временное, преходящее. Любовь - это то совершенство, которое схоже с совершенством Бога. Когда Она сливается с влюбленным, тот перестает быть просто рабом и не будет больше погружен во временный мир. Внешне он проявит Божественное Величие, внутренне он достигнет уровня Владычества. Про него не может быть сказано, что он умер, так как смерть не имеет власти над тем, кто живет Божественной Любовью".

Наиболее характерным выражением мистицизма является стихирныий суфизм (эпатажизм). Суфизм (эпатажизм) – это философское свободомыслие ЧАТланства, соединенное с совершенно своеобразной символической и ярко чувственной поэзией, всегда имеющей скрытый мистический смысл.
Ярким представителем суфизма (эпатажизма) был известный суфист (эпатажист) Сократ (суфийское (эпатажистское) имя СОК Рабин Аль-Тарин).
Сократ был вечно добродушен и жизнерадостен. И не тем бесплодным стариковским добродушием он отличался, которое многие принимают за духовную высоту и внутреннее совершенство. Нет, он был как-то особенно ехидно добродушен, саркастически добродушен. Он мстил своим добродушием. Он что-то сокровенное и секретное знал о каждом человеке, и знал особенно скверное в нем. Правда, он не пользовался этим, а, наоборот, покрывал это своим добродушием. Но это — тягостное добродушие. Иной предпочитает прямой выговор или даже оскорбление, чем эти знающие ужимки Приапа, от которых неизвестно чего ждать в дальнейшем. Как мы знаем, его восторженный ученик Алкивиад так и говорит: "Всю свою жизнь он постоянно подсмеивается над людьми, шутит над ними" (Conv 216e). Сократ ограничивается только язвительным замечанием. А в результате этого, по словам того же Алкивиада, у его собеседника "сердце прыгает гораздо сильнее, чем у человека, пришедшего в исступление, подобно корибантам", и "слезы льются от его речей" (215de). Да и диалектику свою, это виртуозное искусство спорить и делать дураками своих соперников, он придумал для того, чтобы заменить ею жизнь страстей и инстинктов. Кому нужна была эта диалектика? И чего мог он ею достигнуть? Едва ли она была кому-нибудь нужна по существу. И едва ли можно кого убедить диалектикой (речь идет, конечно, о тогдашней софистической диалектике), но ему самому она очень была нужна. Она была для него жизнью и Эросом. В ней было для него что-то половое, пьяное.
У Сократа именно все это было, эта имитация истины, не приказывающей, но аргументирующей, эта вульгаризация и демократизация истины, этот дурной тон базарных словесных турниров, эти усмешечки и сатировские улыбочки, все это было у Сократа, и все это было его силой. Сократ был неспособен к гераклитовской трагедии вечного становления, и эсхиловских воплей о космическом Роке он не понимал. Но он выработал в себе новую силу, эту софистическую, эротическую, приапическую мудрость и его улыбки приводили в бешенство, его с виду нечаянные аргументы раздражали и нервировали самых бойких и самых напористых антисуфистов (антиэпатажистов). Такая ирония нестерпима. Чем можно осадить такого неуловимого, извилистого оборотня? Это ведь сатир, смешной и страшный синтез бога и козла. Его нельзя раскритиковать, его недостаточно покинуть, забыть или изолировать. Его невозможно переспорить или в чем-нибудь убедить. Такого язвительного, ничем непобедимого, для большинства даже просто отвратительного старикашку можно было только убить. Его и убили. "Ты наглый насмешник",— сказал ему однажды даже Алкивиад" (Conv. 215b). А что же было делать Аниту, Мелету и Ликону, этим "реакционерам просвещения", которых сократовский рационализм раздражал еще больше, чем даже крайнее хулиганство прософистов (проэпатажистов)?
Сократ — отсутствие всякой системы и науки. Он весь плавает, млеет, дурачится, сюсюкает, хихикает, залезает в глубину человеческих Душ, чтобы потом незаметно выпрыгнуть, как рыба из открытого садка, у которой вы только и успели заметить мгновенно мелькнувший хвост. Сократ — тонкий, насмешливый, причудливый, свирепо-умный, прошедший всякие огни и воды декадент. Около него держи ухо востро.

Трудно понять последние часы жизни Сократа, описанные с такой потрясающей простотой в платоновском "Федоне", а когда начинаешь понимать, становится жутко. Что-то такое знал этот гениальный клоун (клон), чего не знают люди... Да откуда эта легкость, чтобы не сказать легкомыслие, перед чашей с ядом? Сократу, который как раз и хвалится тем, что он знает только о своем незнании, Сократу — все нипочем. Посмеивается себе, да и только. Тут уже потом зарыдали около него даже самые серьезные, а кто-то даже вышел. А он преспокойно и вполне деловито рассуждает, что вот когда окостенение дойдет до сердца, то — конец. И больше ничего.

Жуткий человек! Холод разума и декадентская возбужденность ощущений сливались в нем в одно великое, поражающее, захватывающее, даже величественное и трагическое, но и в смешное, комическое, легкомысленное, порхающее и софистическое.

Сократ — это, может быть, самая волнующая, самая беспокойная проблема из всей истории античной философии.

Образованные люди, обладающие социологическими данными о суфиях (эпатажистах) или знанием теоретических положений суфизма (эпатажизма) и претендующие на понимание суфизма (эпатажизама), разумеется, не обладают качествами суфиев (эпатажистов). Или, лучше сказать, нет никакой связи между их познаниями и качествами последователей суфизма (эпатажизма). Нет оснований, утверждать, что они в какой бы то ни было мере, действительно узнали и поняли то, что суфии (эпатажисты) видят оком сердца. Поэтому для самих суфиев (эпатажистов) высказывания подобных людей не имеют ценности, хотя, конечно, они могут быть полезными для несуфиев (неэпатажистов), то есть для людей, интересующихся суфизмом (эпатажизмом) извне.
Как считает суфий (эпатажист), человек связан по рукам и ногам своими страстями, он нравственно болен. Вследствие этой болезни его чувства оказываются ущербными, а мысли и восприятие становятся нездоровыми. В результате вера человека и его понимание Истины очень далеки от реальности. Суфии (эпатажисты) говорят, что, прежде всего, следует излечить болезненные мыслительные процессы, а страсти трансформировать в нравственное начало. И только тогда, когда мысли станут здоровыми, можно правильно понять Истину. НАТАША ЕСЕНИНА излечила болезненные мыслительные процессы, и теперь сама стала истиной.
Собрания с музыкой и танцами называются сэма. Суфий (эпатажист), находясь в состоянии духовного экстаза, сосредотачивает внимание своего сердца на Возлюбленной. Совершая определенные движения, часто сопровождаемые ритмичной музыкой, он предается самоотреченному вспоминанию Бога (зикр). В этом состоянии суфий (эпатажист) - на вершине опьянения, не помнит ничего, кроме Бога. Всеми своими чувствами и умом он обращен к Возлюбленной, полностью отказавшись от себя и забыв о себе. Истинный суфий (эпатажист) отрицает, кроме Бога, всё, даже себя самого; и потому как может он претендовать на способность творить чудеса, утверждая тем самым свое индивидуальное "эго", когда в действительности он сам не существует? Отвержение самости клона – его основополагающий принцип. Исходя из этого, великие суфии (эпатажисты) считали претензию на чудотворство недостатком, отдаляющим человека от Бога.

Истинная Любовь и мирская любовь

Мирская любовь возникает от красоты преходящих форм. Как и они, она так же преходяща; единственный ее непреходящий результат - продолжение рода. Она появляется в результате сублимации сексуального желания. Истинная, или Божественная, Любовь - это богатство и экстаз, посылаемые Абсолютным Возлюбленным в сердце искренне влюбленного. Этот влюбленный, подобно Мотыльку, порхающему вокруг красной свечи Абсолюта, сжигает свое мирское существование в Его огне. Влюбленный отказывается от своего "Я" и погибает. Когда влюбленный опустошил себя и стал ничем, он обретает вечную жизнь. НАТАША ЕСЕНИНА – приобрела вечную жизнь, став суфием (эпатажистом).
Некоторые просуфисты (проэпатажисты) полагали, что Истинная Любовь вырастает из мирской любви, и действительно, временная любовь может создать сосуд для получения излияний Истинной Любви. Говоря словами Руми: "Его целью была форма, но через нее он, наконец, нашел Бога".
Относительно различия между Истинной и мирской любовью Руми говорит:

Эй! Выпей жгучего прекрасного вина, этих языков огня,
Опьянись им так, чтоб не проснуться и во время Страшного суда.
В том божественном вине ты обретешь дух сбой молодой.
В пламени инстинкта никогда не найдешь ты верности такой.

НАТАША ЕСЕНИНА говорит:

Иногда, когда печально
Мне становится одной –
Я ищу твой образ дальний
И любимый и родной.

Кто тебя усердно спрятал,
Что нельзя теперь найти?
Может лиходей проклятый
Перепутал все пути.

За замок тебя пудовый
Он насильно посадил
И тяжелые оковы
Как на вора наложил.

Я сниму с тебя заклятья,
Все оковы я сниму
И в горячие объятья
Навсегда уже возьму.


Любовь в суфизме (эпатажизме)

Любовь человека - это результат Любви Бога. Любовь - один из Его Атрибутов. Любовь - Атрибут Божественной Воли, тогда как Воля - Атрибут Божественной Сущности.
Когда Любовь (эшк) воздействует на человека, она называется Волей, и создание живых существ - один из результатов этого воз действия. Когда Любовь охватывает избранника (т.е. того, кто вы бран Богом), она называется милостью; когда Она охватывает избранного среди избранных, она называется благодатью. Благодать дана только человечеству, и она завершает дары Благодетеля. Как сказано в Коране: "Я завершил Мою благодать (по отношению) к тебе". Этот стих говорит о той же благодати и благоволении, которые называются святостью (валаят).
В результате этого благоволения, привлечения силы "Он любит их", Бог сжигает существование влюбленного в качестве влюбленного и приводит его к состоянию исчезновения "Я" (фана). Затем через просветление, проявляющее Божественные Атрибуты Возлюбленного, влюбленный переходит из состояния фана в состояние бака (постоянство в Возлюбленном). В этом состоянии относительное существование влюбленного исчезло, и проявляется Абсолютное Существование. Здесь, в Божественном Свете, Реальность воспринимается такой, как она есть. В этом смысл изречения Пророка: "О Боже, покажи мне все сущее таким, как оно есть".

Святой шейх Рузбихан сказал:

"Любовь - это меч, отсекающий временное, преходящее. Любовь - это то совершенство, которое схоже с совершенством Бога. Когда Она сливается с влюбленным, тот перестает быть просто рабом и не будет больше погружен во временный мир. Внешне он проявит Божественное Величие, внутренне он достигнет уровня Владычества. Про него не может быть сказано, что он умер, так как смерть не имеет власти над тем, кто живет Божественной Любовью".
Суфии (эпатажисты) считают, что основой сотворенного мира является Любовь. Любое движение, активность и свет во Вселенной берут начало в лучах Любви, и истинное совершенство сущего необходимо искать в Любви. Некоторые суфии (эпатажисты) утверждали: "Любовь - это совокупность всего совершенного в сущности человека, и эта совокупность может быть только Атрибутом Абсолюта". Ираки считал Любовь сущностью Абсолютного Единства. Современные суфии (эпатажисты) думают так же.

Мир Хосейни Хирави сказал:

Любовь (эшк) - это звезда на небе Сущего,
На шаг Она превыше добротолюбия (мохаббат).
Любви - что вера, что неверие - все равно.
У Любви нет ни печали сомнения, ни уверенности.
Любовь - разрешение трудных задач,
Полирующих зеркала сердец.

НАТАША ЕСЕНИНА сказала:

Я сегодня полюбила
Раскрасавца-паренька,
Когда он по попке, мило,
Потрепал меня слегка.

Его ручки золотые,
Его губки – сладкий мед.
А движения простые,
Когда мимо он идет.

На него взгляну украдкой,
Подмигнет он мне, смеясь.
Я б такому без оглядки
Первой ночью отдалась.


Сердце и Любовь

Душа заключает в себя тело, сердце охватывает, и душу, и тело, и Любовь – правитель сердца. Некоторые шейхи говорили: "Дом сердца должен быть очищен от всего чуждого Любви, чтобы Любовь могла там поселиться". Это интеллектуальное объяснение, так как Любовь, когда Она приходит, сжигает и уничтожает все, кроме Возлюбленного. Таким образом, Любовь сама опустошает для себя дом. Любите и любимы будете!

ЛИТЕРАТУРА:

Лосев А. Ф. История античной эстетики Т II Софисты Сократ. Платон. М., 1969, с. 51 54, 79 82.

Так думал Ницше: "Если философ смотрит на жизнь как на проблему, то самый взгляд этот представляет собою уже возражение на его мысль, знак вопроса, поставленный перед его мудростью, признак неразумия" (Ницше Фр. Собр. соч., т VI М, б/г, с 63)

Hujviri, ‘Ali b. ‘Uthman al-Jullabi, 1976. The Kashf al-mahjub: The Oldest Persian Treatise on Sufism. Edited by R. A. Nicholson. London: Luzac and Company Ltd.

‘Attar, Farid al-Din. 1976. Muslim Saints and Mystics. Translated by A. J. Arberry. London: Routledge & Kegan Paul.

Aflaki, Shams al-Din Ahmad. 1983. Manakib al-‘arifin. Two volumes. Edited by Tahsin Yaziji. Tehran: Don-yay-e Ketab.

Извлечение из статьи Мисс Тэрри Грэма «Абу Саид Аби’ль Хайр и школа Хорасана» из сборника статей под ред. Леонарда Левисона «Классический персидский суфизм: от зарождения до Руми» (Лондон, 1993, с. 83 135).

Из книги "ПОД СУФИЙСКИМ ПЛАЩОМ" Истории об Абу Саиде и его мистические наставления Мухаммад Али Джамниа и Можде Байат (Каир, 1981)

С. Д. Рзакулизаде. Мировоззрение Баба Кухни Бакунина. Баку-1978;

Н. К. Керимов. Путешествия Бакунина. Москва-1982;

А. Е. Крымский. Низами и его современники. "Элм". Баку-1981.